Телохранитель

— Ничего, — отвечает она, как всегда, по существу. — Честно говоря, я в растерянности. Я только что разговаривала с Логаном. Он, вероятно, собирается разорвать контракт с тобой.

— Что? Это трёхдневное предупреждение — всё, что я увидел. Сегодня третий день. И он увольняет меня на третий день? Он не в своём уме! Он что-то скрывает, Люси, — проскрежетал я.

— Мы не знаем этого наверняка. Если он уволит тебя, мы ничего не сможем сделать, — вздыхает она, и я недоверчиво смотрю на свой телефон. — В любом случае, у меня уже есть для тебя другая работа. Не такая прекрасная в плане гонорара, но и не придётся ничего вынюхивать о клиенте.

Я смотрю на пустую стену передо мной, чувствуя, как желудок уходит в пятки. Отстранить меня от работы? Мы ничего не можем сделать? Ещё одна работа?

— Кто?

— Греческий дипломат. Попал в неприятное положение, связанное с отмыванием денег.

Греческий. Греция. Как ещё одна грёбаная страна? Моё сердце, как и желудок также уходит в пятки. Никакой Камиллы.

— Учитывая состояние греческой экономики, угрозы убийством кажутся вполне реальными, — продолжает Люсинда, в то время как я продолжаю тупо смотреть в стену. — Думаю, год на солнце пойдёт тебе на пользу.

Год? Я упираюсь, чувствуя онемение, голова кружится, когда я поворачиваюсь к двери, из которой только что вышел. Мои лёгкие сжимаются, заставляя дышать коротко и быстро от подступившей паники.

— Джейк? — спрашивает Люсинда. — Ты слышишь?

Сладкий звук смеха Камиллы проникает в мои уши, усиливая мою панику. О том, чтобы оставить её, не может быть и речи. Я отказываюсь.

— Я отказываюсь, — выдыхаю я, понимая, что вот-вот выслушаю череду ругательств.

Но нет.

— Могу я спросить, почему? — спрашивает Люсинда.

— Нет, — оборвал я её и кладу трубку, не готовый и не желающий объясняться. Но новости, которые я только что получил, заставили меня серьёзно задуматься о том, что будет дальше.

Защита Камиллы очень важна. Её бывший парень — действительно реальная угроза, и я до сих пор не знаю, что, черт возьми, происходит с её отцом. Я не могу оставить её беззащитной. Я не могу позволить злому бывшему бойфренду снова вонзить в неё свои мерзкие когти. От этой мысли меня бросает в пот. Уход от Камиллы заставляет меня вспотеть. Эта работа не была связана с моей потребностью похоронить себя в работе, чтобы не быть похороненным моим же отвращением к себе. Эта работа не связана с долгом или поддержанием моей репутации лучшего в своём деле.

Эта работа была другой с самого первого дня, и причина в том, что в настоящее время она стоит голая по другую сторону этой двери, а ладони другого мужчины обхватывают её грудь. А что касается моей репутации? Ну, теперь она кажется жалким пламенем, когда я, пошатываясь, вышел из студии, как новорождённый оленёнок. Но всё это не имеет значения. Только Камилла имеет значение. Она и то, что она заставляет меня чувствовать.

Впервые за четыре года у меня появилась личная цель. Я хочу быть здесь, хотя бы для того, чтобы иметь возможность смотреть на неё каждый день.

Я опускаюсь на ближайший стул и гляжу на дверь. Дело не только в том, что я ей нужен. Сейчас больше похоже на то, что это я нуждаюсь в ней. Молодой, сильной духом, решительной и храброй.

Я без ума от неё. Мне нужно удержать её. Мне нужно защитить её.

* * *

Это самые долгие несколько часов в моей грёбаной жизни. Но, как ни странно, моя пытка не имеет ничего общего с тем, что изначально заставило меня оказаться по эту сторону двери. Это связано с тем, что мой разум всё это время лихорадочно соображал, как лучше всего выкрутится из моей неутешительной ситуации.

Появляется Камилла, её волосы всё ещё мокрые, но теперь собраны в беспорядочный пучок на макушке, макияж по-прежнему на месте, но, слава Богу, она снова в своих мешковатых брюках и огромной толстовке. Тот факт, что она настаивает на том, чтобы носить одежду, которая в десять раз больше её самой, заставляет меня восхищаться ею ещё больше. У неё тело, за которое можно умереть, но она не выставляет его напоказ. Я встаю, когда она закрывает за собой дверь, с задумчивым видом. Моему разуму требуется несколько мгновений, чтобы понять почему. В последний раз, когда она видела меня, я то и дело спотыкался обо всё что мог.

— Всё прошло хорошо? — спрашиваю я, забирая её сумку.

Она осуждающе прищуривается.

— Что это было?

— Что?

— Твоя забавная маленькая выходка там, — она указывает рукой себе через плечо.

— Как я уже сказал, звонок, — я избегаю её взгляда, уверенный, что она не поверит в моё враньё, ведь всё было сшито белыми нитками.

— Твой телефон не звонил, — указывает она, лишая меня хладнокровия.

— Он был на беззвучном, — я мысленно хвалю себя за свою сообразительность.

— И кто это был? — настаивает она, явно всё ещё не веря моим словам.

Это легко, потому что звонок действительно был. Правда не тогда, когда она думает.

— Коллега.

Сейчас самое подходящее время предупредить Камиллу о возможной опасности. Больше никаких предупреждений. Но я этого не делаю, и понятия не имею, почему. Может, потому что не хочу верить в это сам? Потому что не хочу её расстраивать? Она ведь расстроится?

— Просто сообщила мне кое-какие подробности.

— И есть что-нибудь? — спрашивает Ками, идя дальше, когда я жестом показываю ей дорогу. Она спрашивает небрежно, но я слышу её неуверенность. Она тоже думала о об этом?

— Ничего, — отвечаю я, упуская ещё одну возможность поделиться новостями.

— Это забавно, потому что папа только что позвонил и упомянул, что он добрался до сути угроз. Сказал, что они, вероятно, всё уладят к концу дня, — она говорит всё это очень тихо, украдкой поглядывая на меня.

Я всеми силами заставляю свои глаза не расширяться от удивлений. Он это сделал, правда?

— Ничего определённого, — отвечаю я механически, прежде чем быстро сменяю тему. — Ты голодна? — Вероятно. Я не видел, чтобы она завтракала сегодня утром, а время обеда уже давно прошло. Мне не слишком нравились её пищевые привычки и раньше, но традиция Камиллы морить себя голодом в течение двадцати четырёх часов перед съёмкой — это огромная ошибка. Это вредно для здоровья.

— Нет, я в порядке, — задумчиво отвечает она, протискиваясь через двери в приёмную. — Папа также напомнил мне, что сегодня вечером у Хлои день рождения в саду, — похоже, она не в восторге. — Мне нужно быть у неё к семи.

— Вечеринка в саду? — размышляю я. Звучит чертовски ужасно. — Звучит захватывающе.

Камилла бросает на меня усталый взгляд.

— Не будь таким саркастичным. Ты тоже должен быть там, помнишь?

Я напеваю себе под нос. Хотел бы я, чтобы кто-нибудь попытался остановить меня.

Кто-то, как её отец. Довольно предсказуемо, что Логан, вероятно, собирается уволить меня после того, как я небрежно указал, ему на то, что в тот день, когда как он утверждает, была получена угроза, курьера не было.

— Пойдём выпьем чаю со льдом, — предлагает Камилла, продолжая свой путь.

Я ненадолго закрываю глаза и следую за ней. Я стараюсь не показывать своего раздражения. Я хочу отвезти её домой и запереть, а не идти за грёбаным чаем со льдом.

* * *

— Садись, — говорю я, отодвигая для Камиллы стул и инстинктивно осматривая окрестности. Впервые с тех пор, как начал следить за ней, я сажусь за тот же стол, что и Камилла, и мне не стоит задумывать над лучшим расположением для лучшего обзора. Затем я беру меню и подзываю официанта. — Чай с лимоном со льдом, чёрный кофе и салат с тунцом, — официант кивает и уходит, а я устраиваюсь в кресле, поднимаю взгляд и вижу Камиллу с поднятыми бровями. — Что?

— Я думала, ты мой телохранитель, а не личный опекун.

Мои локти упираются в стол, и я наклоняюсь.

— Всё изменилось в тот момент, когда ты впустила меня в себя, — я получаю огромное удовольствие от одного вида, как её кремовые щеки горят под моим огненным взглядом. — Есть что ещё сказать?