Страница 6 из 12
Убранство гостиной выдерживалось в том же стиле, что и в прихожей. Та же цветовая гамма, те же дубовые полы. Но если в прихожей ни один, даже самый внимательный нормал не заметил бы ничего необычного, то здесь обычность комнаты как раз и заканчивалась на полу и стенах. У самого потолка парила трехъярусная хрустальная люстра. Правда беглый взгляд не давал однозначного ответа на вопрос, крепится ли люстра к потолку или же здесь использовано заклинание левитации. Но ритмичное покачивание хрустальных подвесок свидетельствовало о последнем. Каждый ярус содержал по 10 свечей разного размера, которые горели язычками зеленого пламени и при этом не таяли и не капали воском. Графиня любила создавать огонь в цвет своих глаз. У ближайшей ко входу стены стоял чайный столик из лакированного дерева овальной формы, а вокруг него четыре стула из такого же дерева с золотистой велюровой обивкой, три из которых отодвинулись от стола, как только Элайза Фон Келлер с сыновьями вошли в гостиную. В дальнем углу комнаты стояли напольные деревянные часы, по форме отдаленно напоминающие силуэт человека. За стеклом фасадной части, как раз на уровне груди и живота, две бронзовые фигурки, копии Томаса и Тобиаса в детстве, беззаботно толкали друг другу бронзовый же маятник, не забывая при этом приветственно махать ручками своим оригиналам, только что вошедшим в комнату. Тобиас улыбнулся, узнав на белом циферблате-лице, знакомую дверцу, через которую старший братец так любил докучать ему. У противоположной стены находился камин с облицовкой из белого мрамора, а в камине горел все тот же зеленый огонь. Рядом с камином, в кресле-качалке из красного дерева, которое раскачивалось само по себе, мерно похрапывал их отец. Графиня посмотрела на сыновей со все той же лукавой улыбкой и взглядом, как бы говорящим: «Я же говорила, что отец ждет вас».
Элайза Фон Келлер тихонько кашлянула и, подойдя к мужу, шепнула ему на ухо: «Астор, просыпайся, дорогой, твои сыновья здесь». Астор Фон Келлер улыбнулся во сне, из-за чего не только его лоб, но и вся лысая голова, покрылись морщинками. Пожилой граф в попытке подтянуть плед, укрылся собственной седой бородой, в которой, впрочем, угадывался когда-то преобладающий пшеничный цвет волос, и повернулся на другой бок. Братья прыснули от смеха. Графиня нежно дотронулась рукой до плеча мужа. Астор открыл глаза и устремил на жену, полный морской синевы, взгляд. Затем резко поднялся, посмотрел на кресло и упавший на пол плед, и, улыбнувшись, сказал: «Милая, Лиза, твоими заботами, я бы с неделю здесь провалялся. Ты слишком добра ко мне». Граф посмотрел на сыновей, стоящих у двери, и, прихрамывая ринулся к ним. Астор Фон Келлер был человеком среднего роста, при этом довольно полным. Но строгие и в тоже время изящные черты лица, плюс очень крепкие, мощные руки выдавали в нем остатки утраченной стати. Полноте также способствовало ранение левой ноги, которое граф получил во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов, где Астор Фон Келлер воевал на стороне российской короны и из-за которого потерял прежнюю подвижность. Несмотря на это, отец довольно резво преодолел расстояние до сыновей и сгреб их в охапку сильными ручищами. Да так сильно, что несколько пуговиц на его черном жилете, одетом поверх белой рубахи, под напором круглого живота, разлетелись в стороны. Отец отпустил сыновей и осмотрелся в поисках беглянок. Однако Элайза Фон Келлер уже достала волшебную палочку и произнесла: «Репарирен». Пуговицы вернулись на место. Астор поправил вишневого цвета галстук и сказал сыновьям: «Не представляю, чтобы я делал без вашей матери». Он пошарил в кармане черных брюк в поисках часов на цепочке, затем, поняв бессмысленность этого действия, оглянулся на часы в углу комнаты: «Ба, да уже ужинать пора. Но прежде, давайте все-таки присядем не на долго». Астор Фон Келлер подошел к овальному столику, четвертый стул отодвинулся, давая ему присесть. «Так что, Тоби, купил ты себе самогреющий плащ?» – спросил он у младшего сына. «Конечно, отец» – сказал Тобиас, доставая плащ и застежку в виде буквы «W» и присаживаясь на соседний стул. Глава семейства взял в руки золотистую застежку и сказал: «Так значит ты побывал у старика Винтерхальтера?». Юноша открыл рот от удивления. Нормалы не часто заводили связи в кругу волшебников. «Так, Тоби, я рассмотрел все твои зубы, можешь закрыть рот» – с улыбкой сказал граф, после чего добавил: «Да, я давно знаю Агидиуса. Мы друзья». «А как вы познакомились?» – поинтересовался Тобиас. «О, это долгая история» – ответил отец: «Честно говоря, я не хотел об этом рассказывать, но Агидиус обладает очень интересным свойством. Если ты встретил его один раз, то обязательно встретишь снова. А болтун он такой, что сам тебе все расскажет. Он ведь небось и про твою поездку допытался, так ведь?». «Так» – сказал, Тобиас, покраснев. Почему-то он тоже почувствовал себя тем еще болтуном. «А он не рассказал тебе, что 10 лет сидел в тюрьме Друденхаус?» – уточнил старый граф. «Нет, но я заметил клеймо у него на запястье» – сказал юноша. «Как ты знаешь, сынок, обычное и волшебное сообщество существуют обособленно друг от друга. Но если волшебники без ограничений пользуются всеми достижениями нормалов, скажем, электричеством и транспортом, то доступ к каким-либо волшебным знаниями для нормалов полностью закрыт. И это правильно, с одной стороны. Но с другой, волшебная медицина, знание зелий дает волшебникам возможность исцелять такие болезни, которые в нашем мире считаются неизлечимыми. За послабления в части обмена знаниями хотя бы в этой сфере как раз и ратовал, Агидиус» – граф сделал паузу и продолжил: «Так случилось, что 30 лет назад я заболел чахоткой. Тебя еще не было, а Томас был слишком мал. Я лежал в госпитале и оставалось мне не долго. Так вот Агидиус тогда, в прямое нарушение законов министерства магии, тайком пробрался в больницу и дал мне выпить настойку из рога Кроленя или Рогатого зайца, как его чаще называют. На утро я уже был здоров. Так и познакомились. А когда Винтерхальтер узнал, что у меня жена волшебница, тогда его совсем прорвало. Болтали целый день. А днем позднее, Элайза, которой я, к слову, запретил готовить мне подобные зелья в целях ее безопасности, прочитала в газете, что его арестовали и осудили на 10 лет. К сожалению, я ничем не мог ему тогда помочь. Но когда он вышел, я посодействовал в открытии его лавки в Марктхалле Нойн, вложив в это дело небольшой капитал, ибо найти работу с его репутацией было, к сожалению, невозможно. С тех пор связи и не теряем».
Тобиас Келлер удивился и расстроился одновременно, ведь ему казалось, что он знает об отце все. А там, где есть один секрет, есть и другие. Пожилой граф угадал мысли сына: «Не переживай, Тоби, больше никаких секретов от вас у меня нет. Просто мне казалось, что вас бы это только расстроило. Особенно в юном возрасте, да и сейчас, несомненно. Ну, что было, то было, а сегодня мы собрались по другому поводу. Завтра ты отбываешь в Россию, сынок! Кстати, Агидиус наверняка уже вставил свои пять пфеннигов по этому поводу?» – Астор улыбнулся. «Так и есть» – сын улыбнулся в ответ. «Тогда и я добавлю кое-что» – сказал граф: «Вы с Томасом знаете, что наш дом с 1812 года служит Российской короне. Но вряд ли вспомните почему, не так ли?» Сыновья закивали. «Так вот» – продолжал Астор: «Мой дед, Людвиг Фон Келлер был послом Пруссии в Санкт-Петербурге. Мой отец, Теодор Фон Келлер, родившийся в 1791 году, когда вырос и выучился, также принял этот пост. А в 1812 году началась война между Россией и Францией. Это был тяжелый год для всей Европы. Пруссии, которая на тот момент уже была захвачена Наполеоном, пришлось выступить на стороне Франции. Но прусские солдаты и офицеры не хотели воевать на стороне захватчиков, а потому, в большинстве своем, просто перебегали на сторону России. Россия же приняла их крайне благосклонно. В русской армии был даже сформирован отдельный прусский легион, участвовавший в боях против Франции. В благодарность за это российский император Александр I помог освободить Пруссию, которая вновь обрела независимость. Мой отец, Теодор Фон Келлер, счел своим долгом принять российское подданство и с тех пор, как в последствии и я, преданно служил российской короне». На мгновение лицо Астора исказила гримаса боли. Он наклонился и потер рукой старую рану на ноге. Затем продолжил: «Сейчас, сынок, русский император Александр III тяжело болен. Болезнь почек, как говорят. И опять-таки по слухам, осталось ему не долго. Помочь ему вряд ли смог бы даже Агидиус. Скорее всего на престол в ближайшее время взойдет его сын, 26 летний Николай Александрович. Для России это будет непростое время, ведь ее всегда окружают целые стаи стервятников. Будущий император молод и наверняка найдутся те, кто захочет этим воспользоваться. Тебе должно быть подле нашего государя и принести ему свою присягу. Ты талантливый молодой учитель магии и без всякого сомнения сможешь принести пользу России. Один русский писатель, Иван Тургенев, говорил – Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас не может без нее. Служи ей преданно, сынок, и ты поймешь, насколько это верно. Томас также прибудет к тебе, но чуть позже, когда закончит свои дела в министерстве. Ну, а теперь пойдемте, наконец, ужинать, а то все фрикадельки разбегутся». Старый граф с глухим звуком похлопал себя по животу и поднялся. Поочередно обнял обоих сыновей, взял под руку жену и повел семью в трапезный зал.