Страница 4 из 12
Келлер спрятал палочку во внутренний карман, одел треуголку и вышел на улицу. Крытый фермерский рынок Марктхалле Нойн являлся неотъемлемой частью улицы Айзенбанштрассе. Все строения здесь вплотную прилегали друг к другу, образуя непрерывную каменную массу. Здание было ниже своих соседей и выглядело совсем небольшим. Это было двухэтажное строение, выполненное из красного кирпича с гладкой облицовкой из белого известняка, обрамляющей крышу, окна и арку единственного входа посередине. Слева и справа от входа имелось всего по три окна. Арка же в центре занимала, по высоте, оба этажа, что придавало ей довольно внушительный вид. Крыша здания была абсолютно плоской и только над входом чуть-чуть возвышалась, приобретая двускатную, треугольную форму. На самом верху треугольного участка крыши красовалась белокаменная фигурка с гербом города в виде коронованного медведя. Прямо над аркой расположилось название рынка – Марктхалле IX. Фасад здания между окнами второго этажа украшался декором в привычном античном стиле. На котором изображался мальчик, несущий над головой корзину с рыбой и раками, стоящий на украшенном цветами постаменте с датой основания рынка – 1891 год. Из одежды на мальчике была только белая ткань, а на бедре, закрепленная небольшим пояском, пастушья дудочка. Если же пройти под аркой во внутреннее помещение рынка, представление об этом месте полностью менялось. Здесь не было деления по этажам. Это был огромный зал с высоким, под самую крышу, потолком. Свет в помещение падал не только из окон фасадной части, но и из небольших круглых окошек, проделанных прямо в крыше. Внутри были установлены высокие металлические конструкции, выкрашенные в зеленый цвет, с натянутой на них сверху плотной бежевой тканью. Данные конструкции не только отделяли друг от друга торговые ряды, но и придавали внутреннему залу некоторый шарм уличной ярмарки. По сути, торговые ряды выглядели как высокие длинные палатки, занимающие все пространство вокруг. Даже если вы высокий человек, вы не смогли бы увидеть, где заканчивается череда кричащих со своих мест торговцев. Несмотря на довольно большое количество окон, света в помещении не хватало, поэтому от самой крыши, вдоль каждого торгового ряда, спускались вниз на тоненьких цепочках люстры с полукруглыми светильниками оранжевого и кремового цветов, по одной лампочке в каждом. А кое-где, прямо вдоль металлических конструкций, были растянуты гирлянды из одних только лампочек, что придавало окружающей обстановке уютные, домашние и даже праздничные нотки. Конечно, электрическое освещение в Берлине пока не являлось столь массовым, как скажем газовое. Так что обилие искусственного света свидетельствовало о том, что торговля в Марктхалле Нойн неизменно шла в гору.
Пройдя через арку, Тобиас со знанием дела повернул направо. Прошел мимо овощного, рыбного и молочного рядов. Движение вперед являлось далеко не самой простой задачей. Юноше приходилось бороться, как со встречным потоком людей, так и с его притоками, упорно пытающимися унести Келлера в один из рядов по левую руку. Чтобы избежать очередной волны, Тобиасу пришлось прижаться к крайней лавке в мясном ряду. Мясник за прилавком с таким воодушевлением работал топориком, разделывая шмоток свинины, что два крохотных кусочка мяса отлетели в сторону, попали прямиком в лицо юноше и прилипли к правой щеке. Увидев это, розовощекий и пышнотелый хозяин лавки на секунду замер, презрительно посмотрев на Келлера взглядом, будто говорившим: «Нечего тут околачиваться». А затем с тем же энтузиазмом продолжил свое занятие. Тобиас достал из бокового кармана своего камзола шелковый платок, на секунду обнажив кошелек из темно-коричневой кожи с серебряной застежкой, смахнул с лица продукты фермерского труда, нашел лазейку в людском потоке и двинулся дальше. Он не заметил, как следом за ним направился молодой человек примерно того же возраста, только в грязном черном пиджаке, клетчатой серой кепке и серых дутых бриджах. Оборванец со скучающим видом курил сигарету, смотрел по сторонам, но при этом ни на шаг не отставал от Тобиаса. Улучив момент, когда юноша в треуголке, словно капитан корабля, стал прокладывать себе путь сквозь человеческое море напротив кондитерского ряда, удалой пират, как нож сквозь масло, протиснулся к Келлеру и залез рукой в карман его камзола. И вдруг карманник взвизгнул от боли, выронив сигарету. Одной рукой он крепко схватился за запястье другой. Пальцы правой руки были обожжены. На них вскочили огромные волдыри. Оборванец тряс рукой, дул на нее, раздувая щеки до удивительных размеров, скакал как заяц, из-за чего из карманов его пиджака посыпались чужие кошельки. Одна женщина в толпе крикнула: «Боже, это же мой! Держи вора!». Забыв о боли, неудачливый пират, бросился наутек, а за ним волна праведного гнева. Тобиас улыбнулся. Он знал, что действие обжигающего заклинания прекратится через пару минут. «Работает!» – подумал он и свернул в кондитерский ряд. Запах здесь стоял совершенно невероятный. Аромат свежей выпечки, корицы и какао заставил юношу вздрогнуть. На мгновение ему показалось, что снова завибрировала палочка. Но к счастью, это лишь его пустой желудок напомнил хозяину о себе и о матушкином картофельном салате с луком и фрикадельками, который наверняка ждал их сегодня вечером. Собрав всю волю в кулак, Тобиас добрался до конца ряда и уперся в стену с вращающейся дверью конструкции Бонхакера, еще одним напоминанием об успешности местной торговли. Это было довольно интересное изобретение, состоящее из четырех дверей, закрепленных на центральной вращающейся в произвольную сторону оси. Двери были выполнены из красного дерева и имели в верхней части вставки из прозрачного стекла. Вращающаяся дверь вела в следующий, не менее крупный зал, крытого рынка Марктхалле Нойн. Однако посвящен этот зал был уже не торговле. Здесь расположились небольшие ресторанчики и бары, где посетители рынка могли перекусить и выпить по кружечке пшеничного пива. Считалось, что вращающаяся дверь изолирует оба зала друг от друга, поддерживая температуру воздуха в каждом из них и избавляя от сквозняков. Разумеется, магическое сообщество Берлина не могло не воспользоваться столь удачной конструкцией.
Опередив Тобиаса, к дверям подбежала целая вереница детишек. Они то и дело запрыгивали между дверями, давили ручками на переднюю и оказывались в соседнем зале. Сквозь окошки дверей юноша увидел, как они подбежали к родителям, радостно смеялись и тыкали пальцам в сторону дверей. Похоже у них была еще и развлекательная функция. Завидев, что детская стая собралась в обратный путь, Келлер решил не терять времени зря. Он тоже зашел между дверьми, достал палочку, левой рукой толкнул дверь, легонько взмахнул правой и произнес: «Спекулум». Тобиас также вышел в соседний зал, вот только совершенно другой, скрытый от нормалов. Не успев ступить и шагу, юноша едва увернулся от промчавшегося мимо него на огромной скорости Татцельвурма, которого называют также альпийским драконом. Это небольшая, не более метра в длину, тварь, с гладкой черной шерстью и кошачьей головой. У дракона имелась только одна пара когтистых лап спереди и крохотные по драконьим меркам перепончатые крылышки. Тем не менее, схватив передними лапами живого поросенка, которого дракон, по-видимому, стащил из соседнего зала, Татцельвурм стремительно улепетывал от трех волшебников на метлах, следивших здесь за порядком. Тобиас осмотрелся. В помещении было очень светло и свежо. Вместо мощеного пола здесь росла живая трава. Кое-где были высажены небольшие деревья. Усевшиеся на их ветвях птицы весело щебетали свои трели. В хаотичном порядке, прямо на траве, разместились разноцветные каркасные палатки. Небольшие на вид, в них тем не менее, заходили толпы волшебников.
Ступать по зеленой траве было гораздо приятнее, чем бродить по городским улицам. Не без удовольствия юноша прохаживался среди волшебных лавок, осматривая вывески и ища подходящую. Фабричные палочки, Лучшие мастера зелий, Книги и свитки, Метлы ручной работы, Мерзкие сладости, Обереги от нормалов, Магия для начинающих, Модники и модницы – это лишь малая часть из огромного числа павильонов, которые обошел юноша прежде, чем нашел нужный. Келлер остановился напротив лавки с табличкой – Плащи и накидки на все случаи жизни от Агидиуса Винтерхальтера. Зайдя в маленькую на вид палатку, юноша оказался в огромном шатре. Внутри находилось множество напольных вешалок, выполненных из двух деревянных стоек с множеством крючков и зеркалом посередине. Под зеркалом располагался небольшой ящичек с фурнитурой. На одних вешалках висели плащи-невидимки. На других – плащи для левитации. Собственно вешалки с такими плащами парили в воздухе. Чуть дальше – спальные плащи, которые позволяли волшебнику переночевать на открытом воздухе, превращаясь в нечто вроде спального мешка. Зеркальные плащи, плащи-хамелеоны, драконьи плащи. И, наконец, самогреющие плащи. В шатре никого не было и, завидев их, Тобиас тотчас устремился к цели, но едва не упал, споткнувшись обо что-то, чего ранее не заметил. «Ой, простите» – послышался голос. Сразу пятеро юных волшебников сняли плащи-невидимки и смущенно глядели на Келлера. «Ничего страшного» – ответил тот, поднимая с земли треуголку. А затем, дойдя, до нужной вешалки, принялся подбирать нужный размер самогреющего плаща. Найдя подходящий, черный с золотистой подкладкой, юноша накинул его на плечи и сразу почувствовал, как струйки тепла разливаются по всему телу. «Отлично» – подумал юноша и выбрал в ящичке для фурнитуры золотистую застежку в виде буквы «W», обозначавшую, как решил Тобиас, фамилию владельца лавки – Винтерхальтер. Келлер огляделся в поисках хозяина и заметил в дальнем углу шатра, за небольшим деревянным прилавком, сгорбленного старика. Юноша подошел ближе. Седовласый старик с трудом перебирал монеты и раскладывал их в разные ящички стола. «Герр, Винтерхальтер?» – осведомился Тобиас. На него посмотрели ясные синие глаза. Старик, закашливаясь, ответил: «Все верно. Чем могу быть полезен, юноша?». «Мне бы вот эти плащ и застежку» – пояснил Келлер. Хозяин лавки посмотрел на плащ, висевший на руке юноши, и брови его слегка поползли вверх: «Хороший выбор, но зачем он вам, юноша? Осень предвидится теплая. Да и зимы у нас не слишком суровые. Уж простите старого человека за любопытство». Тобиас пожал плечами и даже как-то поежился, на него вдруг нахлынуло волнение от предстоящего путешествия. Он осознал, что будет рад рассказать об этом: «Что вы, герр Винтерхальтер, интересуйтесь, сколь вам будет угодно. Никакого секрета здесь нет. Завтра мне предстоит длительное путешествие. Если угодно, воздушное плавание, в Санкт-Петербург». Агидиус Винтерхальтер замер и закрыл глаза. Келлеру даже показалось, что он уснул. Но тот снова открыл их и меланхолично произнес: «О да, Россия – великая страна великих людей!». Тобиас удивленно спросил: «Вы бывали там?». Старик ответил не сразу: «Да, я бывал там». У юноши внезапно проснулся неподдельный интерес. «Как? Когда?» – спросил он. Хозяин лавки улыбнулся, видя, как встрепенулся юноша: «Было это весной 1799 года». У Келлера отвисла челюсть: «То есть вам?». Юноша запнулся и покраснел: «Простите». Старик улыбнулся еще шире: «Все верно, сынок, мне уж 123 года. Даром я что ли тут весь шатер песком засыпал?». Тобиас стал похож на сахарную свеклу. Агидиус Винтерхальтер рассмеялся или снова закашлялся, было не совсем понятно, но когда тело его перестало трясти, он ответил: «Мне тогда было 28 лет и меня пригласил, кстати тоже в Санкт-Петербург, мой знакомый волшебник из России, Сергей Разумовский. Он работал в Российском министерстве магии. Мы познакомились, когда он приезжал в Берлин в составе делегации из России. Добираться пришлось на метле, в несколько ночных перелетов. Вот уж когда плащик мне пригодился, тогда в бюро магических путешествий еще не было всяких там воздушных шариков. Но, к счастью, добрался без происшествий. Сергей показал мне город, да и много чего, что вас, юноша, вряд ли заинтересует. Но произошел со мной один занятный случай. Как-то я гулял по городу один. Сергей был занят в министерстве. Светило апрельское солнце. Вдалеке искрился Финский залив. И вдруг я заметил, как один знатный вельможа из среды нормалов, сечет розгами своего крестьянина. Так в России называли фермеров и в те годы они еще были людьми подневольными, крепостными. Мне, как представителю цивилизованного магического сообщества, смотреть на это было невыносимо. К сожалению, в России очень строгие законы касательно применения магии в присутствии нормалов. Поэтому я набросился на этого вельможу с голыми руками. Но подоспели его слуги и начали меня охаживать палками. Досталось мне тогда на славу. Но тут к нам подошел человек среднего роста, в простом солдатском мундире с обшарпанной тростью. Черты лица его были невзрачны, а в глаза по началу бросался лишь маленький, приплюснутый и слегка вздернутый, словно поросячий, нос. Но когда он посмотрел на меня, я даже не могу этого объяснить, я почувствовал, что готов пойти за этим человеком куда-угодно, хоть на смерть. И вот этот человек коротко махнул рукой. Подбежали несколько гвардейцев. А он сухо произнес – бросить в темницу. Вельможу сразу увели, тот аж побелел бедолага, да так и повис на руках солдат. Крестьянин распластался у ног подошедшего человека. Тот поднял его за плечи. Подозвал еще пару гвардейцев и приказал доставить беднягу в госпиталь. К тому времени вокруг собралась целая толпа зевак. Среди них был один немец. Я спросил у него, не знает ли он, кто этот человек и кого только что увели в тюрьму? Тот вытаращился на меня, как на полоумного, и говорит – так это же император Павел! А увели сейчас одного из его приближенных министров. У меня аж челюсть отвисла. Разве можно ждать подобного от наших монархов нормалов к примеру? В общем, в тот миг меня обуяло любопытство. Я догнал императора и окликнул его. К моему удивлению, на меня не накинулись гвардейцы, хотя я себе уже обрисовал эту картину. Причем в красках. В основном красных оттенков. Но ничего подобного не случилось. В результате я вконец осмелел, слегка поклонился и по-немецки спросил – Ваше величество, неужели вы не боитесь вот так запросто сажать в тюрьму своих министров? Не боитесь стать для них, как бы это сказать, ненавистным? Он улыбнулся и знаете, что мне ответил? Для меня, сказал он на чистом немецком, не существует ни партий, ни интересов, кроме интересов государства, а при моем характере мне тяжело видеть, что дела идут вкривь и вкось и что причиной тому небрежность и личные виды. Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое. После чего он просто развернулся и ушел. Только потом я узнал от Сергея, что император проводил в те годы реформы, пытаясь ограничить полномочия вельмож и дать больше свобод простым людям. А когда вернулся в Берлин, то уже следующей весной до меня дошла весть, что императора Павла убили в результате заговора тех же вельмож. Вот так, сынок. С тех пор я старался жить, придерживаясь тех же принципов». Старик едва заметно потер запястье. Ошарашенный, но при этом не лишенный своей природной внимательности, Тобиас, успел заметить на руке у хозяина лавки клеймо, которое оставляют в тюрьме для волшебников Друденхаус в городе Бамберге. Агидиус Винтерхальтер посмотрел на Келлера и добавил: «Не бойтесь, юноша, открыть свое сердце чему-то новому. А нового в России вас ждет предостаточно. Ну, а теперь вернемся к нашим делам. С вас одна золотая и семь серебряных марок». Тобиас достал кошелек, отдал старику требуемое количество монет, поблагодарил его за рассказ и вышел из лавки Агидиуса Винтерхальтера.