Страница 77 из 81
— У меня-то всё хорошо, а вот у тебя, насколько я вижу, не очень, — осуждающе на меня посмотрела, будто я уже в чём-то успел перед ней провиниться.
Войдя в палату, она окинула помещение быстрым взглядом, на мгновение задержав его на тумбочке, на которой стояла корзина фруктов.
— Что-то уныло у тебя в палате. Нет свежего воздуха, приятных глазу красок, поводов для оптимизма. Онода, найди вазу с цветами, — распорядилась, имея в виду прямо сейчас, а не когда-нибудь потом. — Хоть немного оживим обстановку.
Удивлённая помощница не стала переспрашивать, просить подождать, пока она съездит в магазин и купит их. Тем более, не стала ругаться на неожиданные капризы начальства. Уже привыкла к ним. Онода тихонько вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, отсекая нас от больничного шума, создавая иллюзию уединения.
Несколько минут Киоко расспрашивала о моём самочувствии, с тревогой отметив для себя странную напряжённость и беспокойство пациента, определённо что-то от неё утаивающего. Я боялся, что персик ещё сильнее пропитает своим соком больничную пижаму, поэтому старался лишний раз не шевелиться, а то вдруг он ещё скатится и заодно придётся менять постельное бельё. Мне и так потом неудобно будет извиняться перед медперсоналом, а если ещё и трусы придётся снять, запасных-то у меня нет, тем более.
Пока мы разговаривали, Онода быстро пробежалась по соседним палатам. Найдя в одной из них искомое, договорилась о покупке вазы с цветами, не жалея денег. Потом эти траты спишет на представительские расходы.
Посмотрев на принесённое, к большому облегчению помощницы, а то Онода боялась, что придётся повторить забег, Киоко одобрительно кивнула. Забрав вазу, директор лично поставила её на самое видное место, на тумбочку, стоящую рядом с кроватью. Чтобы освободить место, она сняла опустевшую корзину с фруктами, попросив Оноду выкинуть этот ненужный мусор.
Переключившись на «больного», ставшая вдруг строгой Киоко принялась задавать вопросы, опережая мои, выясняя, что же случилось на самом деле? Кого я там таскал на плече, лапая за задницу? Как их зовут? Вновь повторил свою историю, в который раз за день. Как и до этого, что-то недоговаривая, что-то преуменьшая. Я не видел в совершённом поступке чего-то особенного или героического, но при этом и не желал спорить с людьми, переубеждать их. Дальше наш разговор застопорился. Мы просто не знали, о чём ещё поговорить? Это вызвало странное ощущение некоторой неловкости, умноженной на моё желание поскорее остаться одному. Что намного хуже, внимательная Киоко больше не могла «не замечать», как я натягиваю одеяло, что-то под ним пряча. Моя неподвижность и крепко сжатые пальцы говорили сами за себя.
— Как ты себя чувствуешь? — испытывающее посмотрела мне в глаза.
— Нормально.
— Ничего не болит?
— Нет. Со мной всё хорошо, — вымученно улыбнулся, устав за весь день отвечать на одни и те же вопросы.
— Что говорит доктор?
Она явно мне не поверила.
— Что через несколько дней я вернусь домой. Ожогов почти нет. Выписал мазь. На этом всё, — выдал исчерпывающую информацию.
— По-моему, ты мне что-то недоговариваешь, — прищурилась подозрительная Киоко.
— Да разве бы я посмел? — наигранно удивился, мысленно ругая себя за идиотизм и неспособность вести себя естественно.
Достал бы персик, и мы бы вместе посмеялись над этой глупой ситуацией, так нет же, я упрямо делал вид, что не понимаю, о чём она? Есть у меня такая черта характера. Если что-то пытаюсь скрыть, ни за что в этом не признаюсь. Нельзя внезапно менять показания. Тем более, нельзя оправдываться, поскольку это первый признак вины. Потянут за одну ниточку, вытянут весь клубок.
Не поверив мне на слово, Киоко уселась на кровать и резко приблизилась. Потянувшись, она насильно разжала мою хватку на одеяле. Оголила руки до локтя, внимательно осмотрела, убедилась, что с ними всё в порядке. Переведя немного растерянный взгляд на моё лицо, не понимая, в чём же тогда причина такого поведения, удивилась ещё сильнее, увидев округлившиеся от испуга и смущения глаза. У меня аж дыхание перехватило. Если она ещё немного спустит одеяло или обернётся — это будет катастрофа! Как я объясню, что делает смятый, растекающийся соком персик у меня под одеялом, да ещё там? Что за извращения? Хорошо, что Онода вышла, по телефону решая рабочие вопросы своего директора.
— Кхм. Ты не могла бы отпустить мою руку и встать. Пожалуйста, — попросил Киоко с натянутой, немного виноватой улыбкой, обильно потея.
Судя по тому, как она внезапно сильно смутилась и слегка покраснела, перехватив мой быстрый взгляд, направленный вниз, она успела заметить выпирающее в нужном месте одеяло и не то подумать! Небось решила, что я так бурно отреагировал на её прикосновение. Господи, женщина — я не из этих и не из тех! Казалось, что может быть хуже на пути к окончательному недопониманию и позору? Как только Киоко торопливо встала, я тут же натянул одеяло под самый подбородок, разглаживая складки.
— Что-то меня начало клонить в сон, — намекнул, что ей пора уходить. — Наверное, из-за лекарств.
Теперь признаваться и показывать мокрое, липкое пятно на штанах, тем более не стоит. Не хочу выставлять себя на посмешище, давая ей повод подкалывать меня ещё очень-очень долгое время. Если Киоко кому-нибудь об этом конфузе расскажет, даже не знаю, что тогда делать. Эмигрировать? Сменить фамилию? Удивительно, когда это я успел так поглупеть? Раньше подобные ситуации меня не волновали, а теперь смущаюсь, как мальчишка.
— Думаю, мне уже пора, — немного изменившимся голосом объявила подозрительно напрягшаяся Киоко.
Она-то чего занервничала? Господи! Даже думать об этом не хочу, а вот материться, напротив, ещё как хочу. И закурить!
— Спасибо, что пришла, — неловко поблагодарил Киоко.
— Мне несложно. У меня как раз выдалось свободное время, — столь же неловко соврала, отведя взгляд.
Когда за Киоко закрылась дверь, выждав две минуты, боясь шелохнуться, быстро засунул руку под одеяло. Вот же невезение! Ощущения от склизкого, мокрого пятна были очень неприятны. Метким броском отправил подставивший меня персик в урну. Пальцами собрал остатки прилипшей к штанам мякоти. Согнув ноги, постарался не допускать контакта пижамы и одеяла. Достав правую руку, придерживая одеяло левой, задумался, обо что вытереть испачканные соком пальцы? За что можно ухватиться, чтоб встать? В этот момент, к сожалению, без зловещей барабанной дрожи и стука в дверь в палату заглянула неожиданно вернувшаяся Киоко, вспомнив, что так и не задала какой-то важный вопрос. Какой именно она забыла сразу, как увидела открывшуюся ей картину. Это было эпично! Представляю, что Киоко подумала, застав меня в такой позе. Тут была бы уместна чёрная заставка с надписью «Directed by Robert B. Weide» и той самой музыкой.
— Это не то, что ты подумала, — дрогнувшим голосом сказал то, что говорили многие и многие малолетние неудачники своим мамам.
Дёргано кивнув, с покрасневшими щеками и широко раскрытыми глазами, Киоко медленно закрыла дверь, оставшись с той стороны.
– *****!!! — раскрыл богатое знание одного иностранного для японцев языка.
Лучше бы я сгорел в огне, а не от стыда.
***
Придержав двери лифта, Онода подождала, пока госпожа войдёт, после чего нажала кнопку первого этажа. Удивлённо посмотрев на покрасневшее лицо Такэути-сан, с немного надутыми щеками и блестящими от влаги глазами, складывалась впечатление, будто она едва сдерживала распирающий её изнутри хохот, забеспокоившаяся помощница спросила.
— С вами всё в порядке?
Может, она задыхается? Ей плохо? Ну не может же Такэути-сан и в самом деле…
— Да, — госпожа директор нашла в себе силы ответить.
— Что-то случилось? — полюбопытствовала Онода, не видя причин для такого резкого изменения её поведения.
— Ничего. Поехали в офис. Быстрее. Больше не задавай вопросов, — пугающим голосом попросила начальница.