Страница 20 из 73
– Уведите! – бросил конвойному следователь.
Я встал и вышел из кабинета.
Глава 4
О ВРЕДЕ СЛЕДСТВЕННЫХ ЭКСПЕРИМЕНТОВ
– Безусловно, удивлен появлением Ангелины. Но держался неплохо…
– А она?
– Ненадежна! Хотя старается! Очень велико желание отомстить супругу, но не хватает выдержки.
– А что там с его адвокатами? Настоящими адвокатами…
– Ищут клиента… Ищут его, но не могут найти – стишок такой был, помните!
– Помню! Только нужно эту бодягу заканчивать, пока наружу слухи не просочились!
Все эти дни у меня не шел из головы наш первый разговор с Бахвой. Никак не мог я понять этого человека. С одной стороны, Бахва ко мне откровенно благоволил. Причем не только из-за необходимости иметь при себе «домашнего врача», что при его состоянии здоровья было объяснимо. Нет, он по-человечески симпатизировал мне и не скрывал этого. Да и мне Бахва был симпатичен, несмотря на его категорическое отрицание всего, что было связано с моим тюремным прошлым. Наверняка имелись на то серьезные причины, иначе такому правильному вору, как Бахва, хвост не прищемить. Оч-чень серьезные причины… Интересно, какие? На сегодняшний момент об этом можно только гадать. Что ж, тоже неплохая гимнастика для ума.
И о гимнастике для тела я тоже не забывал: все свободное время в камере умудрялся посвящать физическим упражнениям. И самым простым, и посложнее, китайским и индусским, а часто просто импровизируя, следуя за потребностями организма. Потому что знал, что в покое меня не оставят. Фортуна иногда делала мою жизнь исключительно увлекательной, но никогда – спокойной. Разве так, ненадолго, чтобы отлежался и пришел в себя.
Я как раз занимался своей замысловатой гимнастикой, когда пришел вертухай. Надзиратель был новый, его я видел в первый раз. Отутюженный такой, наглаженный, как будто на парад собрался.
Я шел, привычно опустив голову и сложив руки за спиной, но не мог не заметить, что ведут меня не туда, куда обычно. До сих пор меня выводили только в Мухин кабинет на допросы. А теперь маршрут пролегал совсем в другую сторону. С сожалением подумал о том, что совсем не ориентируюсь в «Крестах». Но была в этом и светлая сторона, несомненно. Я даже улыбнулся: куда хуже было бы, если бы я уже знал «Кресты», как дом родной.
В какой-то момент появилась мысль, что следак сдержал угрозу и меня ведут в пресс-хату. Вмиг стало дурно и прошиб холодный пот: а ведь у меня даже бритвы нет. Это в ту, первую, ходку Бахва дал мне ее и научил, как спрятать между пальцами рук, чтоб мусора не спалили. А там, в хате, мне оставалось всего-навсего вспороть себе брюхо. Тогда в первый момент казалось, что я никогда не смогу этого сделать. Но Бахва сказал:
– Из этих пресс-хат выносят таких, навроде тебя, либо жмурами, либо инвалидами опущенными. Понимаешь? И не люди они уже после этого. Не проживают и года. Знал, к примеру, одного паренька, вроде тебя, образованного! Тот тоже по мокрухе шел – убийство из-за ревности. И тоже в несознанку вздумал играть… Думал, наверное, что здесь ему как в американском кино – адвокаты, права обвиняемого, презумпция невиновности!.. А его сразу в пресс-хату!.. Признание, после этого, он, конечно, подписал, только уже поздно было. Имели его на зоне как хотели, так что через пару месяцев повесился – и для него это лучшим выходом было, поверь! Так что, Коста, бери бритву – и поперек живота! Да так, чтоб все кишки наружу! Не мне ж тебя учить, как брюхо вскрывать… Тогда не тронут тебя. В больничку поедешь, а там за неделю тебя откачают.
– И снова в пресс-хату? – спросил я тогда.
– Не-э-эт… – ответил Бахва, картинно щелкнул дорогой золотой зажигалкой с какой-то монограммой (Бахва всегда любил понты!), закурил и, запрокинув голову, выпустил вверх струю дыма. – Не бывает такого, чтоб туда во второй раз. Это как с казнью через повешение: порвалась веревка или там сук переломился – все! Второй раз не вешают. Так пристрелят! – Бахва засмеялся, потом закашлялся, а прокашлявшись, сказал уже серьезно: – Тогда даже легавые на тебя начнут смотреть по-другому. А промедлишь – погибнешь…
Тогда из каких-то своих источников Бахва заранее знал, что предстоит Костоправу (такое погоняло дал Бахва мне), а главное – когда. Но тогда это был совсем другой Бахва. А от теперешнего не знаешь, чего и ожидать. Ну что ж, решил я, раз уж так сложилось, придется обходиться самому. Я теперь тоже совсем не тот, что тогда, и кто-то сильно обломается. По-любому! В пресс-хату так в пресс-хату. Жаль, конечно, что бритвы нет, но все время брюхо резать как-то неизобретательно. В этом сезоне он им другое представление устроит.
«Жмуром или инвалидом опущенным…» Что ж! Опущенным – точно не про меня. Не будет голубым и на этот раз праздника! Инвалидом… Вполне возможно. Хотя и не хотелось бы. А жмуром… Ну, жмурами мы все когда-нибудь будем.
В этом раскладе жмур – не самый плохой исход. Гасить меня холуи мусорские запарятся, а уж я постараюсь до того, как меня замочат, причинить максимальный ущерб максимально возможному числу этих уродов. Биться с ними буду как зверь, до последнего вздоха, и постараюсь прихватить с собой хотя бы одного на тот свет. А если повезет, то и не одного. В конце концов – убивать мне не впервые!
За этими героическими размышлениями я и не заметил, как мы оказались во дворе. В легкие ударил невыносимо чистый воздух, в лицо ветерок, в глаза дневной свет. А в спину – вертухай! Сволочь. Не даст насладиться моментом, козел душной. Я прищурил глаза, чтобы не слепило солнышком.
– Направо! – Команда сопровождалась еще одним чувствительным тычком.
Я повернул направо и увидел стоящий невдалеке тюремный воронок, возле которого курили двое омоновцев почему-то в зимнем камуфляже, с автоматами и скатанными на макушки масками. К этой живописной группе вертухай меня и повел. Оп-паньки! Это было неожиданно.
– Разин? – спросил один из омоновцев.
– Разин, – ответил вертухай и зашуршал какими-то бумажками. Что там дальше между ними происходило, я уже не видел. Передо мной открыли дверь в задней стенке воронка, кто-то из омоновцев увесисто хлопнул меня по спине и скомандовал: