Страница 59 из 68
В декабре 1812 года в штаб-квартиру генерала Йорка фон Вартенберга в Восточной Пруссии прибыл офицер. Он привез послание от начальника штаба русских, в котором говорилось, что русские войска готовы отрезать пруссаков. Узнав офицера, генерал закричал: «Прочь!» Этим офицером был майор фон Клаузевиц. Однако прочитав письмо, а затем выслушав гостя, фон Вартенберг согласился отвести свои полки к русским. Пруссия формально Находилась по-прежнему в союзе с Францией, но Вартенберг решил выполнить задуманное, хотя бы это и стоило ему головы. Три месяца спустя прусский король встретился с царем на границе, где оба разразились слезами и бросились друг к другу в объятия. 28 марта 1813 года Фридрих Вильгельм III объявил войну Франции, а Евгений Богарне, вместо того чтобы сжечь Берлин, как приказывал ему отчим, отвел свои войска за Эльбу.
Поражение Наполеона в России и разгром «великой армии» означали удар не только физический, но и моральный. Наполеона можно было разбить. Наиболее сильно осознание этого факта повлияло на немцев, которые уже много лет мечтали избавиться от кровопийц-французов с их расквартированием, конфискациями, мобилизацией и расстрельными командами. Генерал Витгенштейн направил из России послание, адресованное всем немцам, в котором говорил, что в народной войне не будет больше классовых противоречий. «Немцы! Ряды прусской армии открыты для вас. Дети рабочих будут сражаться бок о бок с детьми королей. Классовые различия будут уничтожены словами: «Король, Свобода, Честь и Страна!». Это был почти язык французской революции, но с точностью до наоборот. По всей Германии поднялась волна национализма, распевались патриотические песни и убивались французские солдаты, каждую ночь партизанские отряды совершали нападения на объекты французов. Официальные французские представители начали в спешке покидать Кассель с тем скарбом, который успели погрузить в кареты.
Пруссия и Россия начали мобилизацию весной. Это навело Бернадота на мысль, что можно попытаться отомстить старому обидчику. Швеция — «балтийская Пруссия» — поставляла отличных солдат, 35000 которых и высадились при Штральзунде, чтобы пройти через Мекленбург и присоединиться к союзникам. В то же время Веллингтон продолжал свое неумолимое движение через Испанию к Пиренеям.
Однако императору был далеко не побежден. Несмотря на поражение в России, он собрал новую армию быстрее, чем его противники сумели провести мобилизацию — половина русских была по-прежнему по другую сторону. Вислы, а пруссаки не могли набраться сил. На бумаге все выглядело для Наполеона не так уж плохо: полевая армия в 150 тысяч человек и 372 пушки, плюс еще 75 тысяч человек и 85 пушек в гарнизонах. Не войска Наполеона — это были уже не ветераны, а большинству солдат не исполнилось и пятнадцати лет. Кавалерия его была далека от прежней — 8000 сабель на третьесортных лошадях, что являлось следствием крупных потерь лошадей в России.
Меттерних был не слишком уверен, что с Наполеоном покончено, и надеялся обеспечить свое будущее династическим браком, который сделал бы его зятем императора. В любом случае, австрийский канцлер чувствовал беспокойство по поводу амбиций Пруссии и нового германского национализма и боялся, что интервенция русских в Европу нарушит баланс сил. Он даже готов был гарантировать сохранение Рейнского союза (включая бонапартистскую Вестфалию), но Франция должна была отдать Варшаву, Ломбардию и Иллирию Австрии.
Император был готов к концу апреля 1813 года, собрав войска в Майнце. Как обычно, он планировал нанести удар как можно скорее: нацелившись на Данциг, форсировать Эльбу, взять под контроль мосты на нижней Висле и рассечь связь между Россией и Пруссией. Он надеялся разбить их до того, как вмешается Австрия. Он не брал в расчет ни слабую подготовку своих солдат, ни убогость кавалерии. Он не мог теперь посылать перед собой легкую конницу, как делал это в былые годы.
Двигаясь быстро, как всегда, он пересек Заале и вошел в Саксонию, где союзники оккупировали Дрезден — столицу короля Фридриха Августа. 1-2 мая треть снарядов, заряженных картечью, оказалась непригодной, однако это не помешало ему разбить Витгенштейна и Блюхера под Лютценом, так что им пришлось отступить за Эльбу. (Майор фон Клаузевиц в этом сражении получил ранение.) Враг, однако, показал себя с очень хорошей стороны, заставив французов понести большие потери, не допустив при этом попадания в плен ни одного из своих солдат. Не потерял он и ни одной пушки. 6 мая император вошел в Дрезден и восстановил Фридриха Августа. Три недели спустя под Баутценом он снова нанес поражение союзникам, хотя и потерял 15 тысяч человек против 10 тысяч солдат противника. Если бы Ней правильно выполнял его приказы, он мог бы безусловно уничтожить врага. Император проворчал, что звезда того клонится к закату. Особенно он был неприятно удивлен яростью и упорством, с которыми сражались пруссаки, прокомментировав: «Эти животные, похоже, чему-то научились». Пруссаки ушли с поля боя, как с парада, и все же больше врагов у императора по ту сторону Эльбы не оставалось.
«Вольный город Гамбург» оказался достаточно неумным и недальновидным, чтобы во всеуслышание объявить о своей враждебности к императору и выйти из Рейнского союза. Даву оккупировал город, конфисковав все фонды гамбургского банка, а затем разрушил пригороды, чтобы освободить место для земляных работ и строительства укреплений. Зверства, творимые войсками сурового маршала, были так велики, что гамбургцы мстили за ни даже в 1870 году.
4 июня император заключил в Плейсвице перемирие на два месяца, совершив этим роковую ошибку. Он согласился на это перемирие только потому, что ожидал подкрепления из Италии — в основном кавалерию. Прибыло 65 тысяч пехотинцев и всего 2000 всадников. Если бы он продолжил преследовать Витгенштейна и Блюхера в Богемии, он наверняка разгромил бы их, что повлекло бы за собой распад коалиции. Теперь же союзники получили возможность мобилизовать большое количество людей и дождаться перехода Австрии на их сторону.
По мнению Клаузевица, император ошибался, когда думал, что сможет обманывать Бернадота и Блюхера мнимой оборонной тактикой. При этом он не учел очень существенный фактор — ненависть пруссаков к французам.
Меттерних назначил свою цену во дворце Марко-лини в Дрездене 26 июля, во время встречи, которая длилась несколько часов. Наполеон ответил ему: «Итак, вы хотите войны. Хорошо, вы получите ее!». Он продолжал, что, если бы не возможность австрийской интервенции, для него не составило бы труда заключить мир с Россией и Пруссией. Австрийский канцлер снова и снова напоминал ему, что мира хотят все, а особенно французская армия. Император яростно настаивал: «Я скорее умру, чем сдам хотя бы дюйм территории! Рожденные на троне могут позволить себе быть битыми двадцать раз, не потеряв при этом короны. Я не могу этого, поскольку сам сделал себя!». Меттерних продолжал убеждать его, что французская армия состоит в большей части из детей, что, когда их перебьют, императору больше некого будет набирать. Наполеон взорвался: «Такому человеку, как мне, ничего не стоит пожертвовать миллионами людей. Если меня разобьют, я похороню весь мир вместе с собой!» (В реальности он мог бы сохранить за собой французский трон, если бы расстался с «Великой империей», но при этом он наверняка потерял бы свою абсолютную власть. Когда он был вынужден гарантировать конституцию во время «Ста дней», то сделал это, проворчав, что никогда бы не вернулся, если бы мог предвидеть такое унижение.) Австрийский канцлер уговаривал его распахнуть окна, чтобы его можно было услышать везде. Наполеон стал говорить, что из 300 тысяч погибших в России только 30 тыс. были французы, а остальные — поляки и немцы. На это его гость напомнил, что он и сам немец. Временами дискуссия становилась весьма неприятной. Один раз император даже спросил Меттерниха, сколько ему заплатили англичане. Тот удалился, бросив Наполеону на прощание; «Вы обречены!». Однако Наполеон все-таки послал человека в Прагу, чтобы разведать возможности заключения мира, хоть ему и не хотелось подписывать его.