Страница 110 из 133
— Есть! — ответил капитан Громобоев и приложил руку к козырьку фуражки.
К нему сразу подступил молодой мужчина в лёгкой серой ветровке, в котором Эдуард узнал попутчика в самолете.
— Игорь!
— Ага! Я назначен командиром летучего отряда, присвоено звание сотника национальной гвардии. Я ведь сугубо гражданский, работаю в оборонном НИИ инженером, а вы будете наш военспец!
«Забавно», — подумал Эдик и улыбнулся. — «Всё как в гражданскую войну, опять военспецы, главное не расстреляли бы по окончанию боевых действий!»
Капитан велел нестройной толпе строиться в колонну по четыре. Мужики дружно загалдели, засуетились.
— Равняйсь! Смирно! Шагом, марш! — скомандовал Эдуард построившейся дружине, и отряд дружно зашагал следом за капитаном на выход с площади. Они выбрались через проход в баррикаде, и Громобоев объявил перекур. Мужики задумчиво закурили, тихонько переговариваясь, и делясь друг с другом тревожными новостями и своими размышлениями. Никакой паники и страха у этих людей Эдуард не заметил. Видимо отбоялись своё! Вскоре подъехали четыре бортовых «Зила» с противотанковыми ежами в кузовах, и подъемный кран. Капитан указывал куда сгружать, ополченцы растягивали металлические сооружения, в шахматном порядке перегораживая дальние подступы к баррикаде, на расстоянии примерно ста метров от неё.
Наспех сваренные из швеллера и рельс ежи, по полтора-два метра высотой и довольно тяжёлые на вес имели внушительный вид, казалось их сделали по старым военным чертежам обороны Москвы от фашистов. Громобоев не только командовал, но и сам брался за дело.
— Отлично поработали, — удовлетворённо сказал капитан Игорю-сотнику через час после начала работы. — Танкам тут не пройти, идем к следующему перекрёстку.
Отряд добровольцев вновь быстро построился и бодро зашагал в указанном направлении.
Выполнив первое задание, ополченцы ближе к вечеру вернулись на ужин в расположение. Возле автобуса какое-то частное кафе развернуло импровизированную полевую кухню: раздавали чай, кофе, бутерброды, сосиски. Тут Громобоев вспомнил, что с раннего утра ничего не ел.
— Чай и бутерброды капитану, — закричал бойцам заботливый сотник Игорь.
Один из ополченцев, парень богатырского телосложения метнулся к раздаче, расталкивая руками недовольно ворчащий и толпившийся у столов народ.
— Как линию оборону создавать и налаживать, то вас нет, — ругался бравый ополченец, — а как кухню подогнали, так не протиснуться! Уступите дорогу бойцу, я кому сказал!
Расторопный парень вскоре вернулся к командирам, получив фронтовой паёк, они сели втроем на поребрик, расстелив спортивную газету на поваленный столб и разложив на неё бутерброды. Едва Громобоев успел съесть хлеб с колбасой, как к нему примчался запыхавшийся адъюнкт Федотов.
— Приятного аппетита, господа-товарищи! Эдуард, хватит трескать колбасу! Бегом за мной!
— Андрей, не шуми! Я лишь успел первый бутерброд в рот засунуть, — начал оправдываться капитан. — Боевая задача выполнена, по распорядку ужин.
— А я и одного не успел! Потом поедим, новое срочное задание! Жизнь или смерть! — зашептал на ухо Федотов. — Тут такое дело, не знаю с чего и начать…
— С начала, а можно и с конца… — пошутил капитан.
— На нас выдвинули бригаду ОМСДОн из Фрязино! Знаешь кто это такие?
— Примерно…
— Отдельная бригада милиции специального назначения для борьбы с беспорядками. Спецназ! Настоящие головорезы, мясники… Они уже на подходе к Белому дому! Перед ними стоит задача очистить площадь от мирного населения и подготовить территорию к штурму Дворца. Надо их остановить каким-то образом.
— Как мы безоружные их остановим, Андрей? — огорчился Громобоев, — у меня кроме плащ-накидки через плечо ничего! А лучше бы на нём висел автомат и на поясе подсумок.
— Оружием тут дело не решишь! Автомат или два — только спровоцирует погром и массовую бойню. Они нас в капусту покрошат! Будем пытаться убеждать. Надо командира бригады затащить в Белый дом на переговоры, а там его обработают, уломают, будь уверен!
Федотов, Эдик и ещё один подполковник в гражданской одежде поспешили по дорожке между густого кустарника на возвышенность, откуда нарастал гулкий шум.
Едва они взошли на пригорок, и прошли мимо высоких кустов, перед ними открылась довольно угрожающая картина. Неорганизованная толпа гражданских стояла перед строем закованных в броню милиционеров и громко уговаривала их отступить, и не сражаться с народом. Первый ряд штурмового отряда в касках и бронежилетах, прикрывшись с большими щитами и с дубинками в руках, угрюмо и напряженно молчал. Достаточно было одного провокационного броска камня в их сторону и началось бы кровавое месиво.
Позади первых рядов отборных почти двухметровых милицейских спецназовцев, стояли колонны бойцов вооруженных автоматами. Время от времени кто-то давал команду, и строй с грозным и громогласным рявканьем бил дубинками в щиты. Народ, толпившийся перед спецназом, в нерешительности отступил метров на пятьдесят. Трое военных парламентёров вышли вперед и направились искать старшего по званию.
— С кем могу говорить? — спросил майор Федотов. — Кто командует передовой линии?
— Капитан Гареев! Я командир роты! — ответил один из милиционеров. — Что вам нужно?
— Кто-то поглавнее, например комбриг!
— Тогда вам нужен полковник Табуев, — предположил милиционер. — Но захочет ли он с вами, мятежниками, общаться?
— Передайте ему, что я прислан Президентом России Ельциным и вице-президентом генералом Руцким.
Ротный скомандовал бойцам, воинственно настроенные милиционеры перестали стучать дубинками и умолкли.
Безоружные офицеры стояли лицом к лицу перед угрюмым мрачным строем, а спецназовцы сверлили глазами парламентёров, в готовности по первой команде растерзать смутьянов. Пока что такой команды не поступало, и они не рыпались, хотя у некоторых заметна была, несмотря на свирепость на лицах некоторая растерянность в глазах, ведь они ожидали встретить кучку бунтовщиков, а тут народу собралась примерно стотысячная толпа.
«Решительны они или растеряны, это дела не меняло, затопчут за считанные секунды», — размышлял Громобоев, под ложечкой неприятно посасывало, и в икрах была некоторая неприятная дрожь. Эдуард нашел в себе силы для самоиронии: — «Начался синдром Наполеона, поджилки уже затряслись».
Один из самых крупных и свирепых бойцов рассмотрел орденские планки на груди Громобоева и уважительно спросил:
— Товарищ капитан, случайно не в спецназе служил? Афган?
— Да нет, пехота. А что? Тоже бывал там?
— Так точно! Асадабадская бригада…
— Понятно, я был в сто восьмидесятом, рейдовый батальон.
— Иконостас хороший, видать довелось многое повидать?
— По всякому…, — ответил Громобоев и решил продолжить разговор, чтоб соседние бойцы слышали, ведь нужен было наладить контакт с этими карателями. — Давно в бригаде?
— Сразу после дембеля, с восемьдесят восьмого…
— Наверное, хорошо платят?
— Так себе, и получку как обычно на месяц задерживают…
В разговор вступил адъюнкт Федотов, он попытался провести первоначальную пропагандистскую работу.
— А что же вы против законной власти идете? И здесь в доме правительства первый избранный Президент России.
— Да мы не против, — ответил другой боец. — Сейчас не поймёшь кто законный, а кто нет. Нам велят, мы идём. Приказ…
— Ельцин вчера указ подписал разрешающий не выполнять преступные приказы, продолжал адъюнкт. — Подумайте, раскиньте мозгами, начальники подставят под статью, сами в сторону, а вас потом по судам затаскают.
— Да мы и так все время думаем, не дураки! — буркнул «афганец». — Кто ж хочет народ в кровавую кашу месить? Мы же не фашисты! Вы с комбригом поговорите, попробуйте. Он хоть и горячий осетин, но с пониманием.
В этот момент в сопровождении группы офицеров появился крупный и мордатый полковник в широченной форменной фуражке на голове «а-ля Пиночет». Большие воспалённые глаза комбрига были слегка на выкате, белки налиты кровью и своим видом он напоминал свирепого быка.