Грёзы и предостережения

Эмрин усмехнулся по-доброму, снисходительно-понимающе, как учитель видящий стремление делающего ошибки в своих рассуждениях ученика к знаниям:

— Ты права. Когда после нападения остались только ущербные, вылупившиеся драконы не захотели их принимать как свою вторую суть. Они одичали, превратившись в беспощадных драгов, воющих с людьми и выжигающих своим огнем целые поселения. Другие же драконы, так и не нашедшие своего рейттара, умерли или уснули, предпочитая спокойное забвение одинокой жизни.

— Но почему возникли ущербные? Разве не должны все дети получать своего дракона при рождении?

— Мы не знаем. Хотя очень старались это узнать. Но они рождались всегда, отверженные магией этого мира. По одному, максимум два на поколение… Но потом их стало больше…

— Это вы проводили тот эксперимент? — озвучила я мелькнувшую в голове догадку, но тут же притихла, заметив выражение глаз старика: — Нет, сомнительно. Вам проще было выкинуть «ущербных» за пределы своей жизни.

Грустная сожалеюще-виноватая улыбка.

— Думаешь, это легко? Мне пришлось отказаться от сына и своей ишессы, — зло буркнул старик, не увидев сочувствия и понимания в моем взгляде.

— Что значит ишесса? — перевела я разговор на другое.

— Единственная для дракона. Его избранница, его любовь, его жизнь…

— Я думала ишесса это просто девушка, женщина, — сбивчиво пробормотала я, отгоняя непонятно откуда взявшееся чувство вины. — А рушши?

— Ребенок, над которым установлена опека. Говоря так, дракон признает свое право защищать ребенка.

— Не сын?

— Почти, но нет, — качнул головой эмрин.

— Ты эмрин или эмре? — решила уточнить я и этот вопрос.

— Жрец или главный жрец? Я единственный выживший жрец, Дара.

— Почему я не помню этого языка?

— Вспомнишь. Обязательно вспомнишь. Когда позволишь себе поверить и принять магию.

— Магию? Не хочу я никакой магии.

И снова эта грустная понимающая улыбка, прячущаяся в бороде.

— И не выйду замуж за указанного, не стану инкубатором. Так что не сильно возлагай надежды, — предупредила я.

Старик рассмеялся, громко и с каким-то явным облегчением.

— И не нужно, Дара. Сердце само приведет тебя к достойным. Ты просто прими свою драконицу, как неотъемлемую часть себя. Доверься себе.

— Но…

— Тебе пора, милая. Иначе ты можешь опоздать. Оставляй своего рушши со мной.

— А как же привязка? — удивилась я.

— Родственная связь запросто заменит ее. Не волнуйся, я умею обращаться с малышами, — он принял из моих рук малыша так аккуратно и бережно, что я в тот же момент поверила.

— Ты ведь не все мне еще рассказал? Да, дед?

— Да, малышка, — улыбнулся он, а память услужливо нарисовала этого самого мужчину только на много-много лет моложе подбрасывающего маленькую золотоволосую девочку высоко в небо. Меня… — Ступай. Ты знаешь куда идти.

— Ритуальный зал? — спросила я, ни на секунду не сомневаясь в ответе.

— Там где все началось, там все и закончится. Ступай, Дара. Доверься грезам и опасайся предостережений, — и я уже сделавшая шаг вперед в направлении города, остановилась с занесенной ногой и обернулась на старика, качающего моего рушши на руках.

— Грезам? Предостережениям?

Но он лишь кивнул:

— Верь себе, Дара, а не надуманным сомнениям.

Я отвернулась и сделала все же задержанный шаг. Легко ему говорить, а мне попробуй, разберись, где грезы, где предостережения, а где сомнения и опасения рожденным прошлым и пустые надежды с розовыми мечтами.

Глава 16

Давно заснувший, но не утративший тепла, вулкан, в жерле которого притаился полуразрушенный храм, был до отказа заполнен рейттарами. На эти несколько предзакатных часов здесь собрались все способные держать оружие. Прилетели даже шестерки, нёсшие стражу на стене, и Оретту оставалось только молиться всем известным и неизвестным богам, чтобы в это время не произошел очередной прорыв преобразившихся и не пострадали оставшиеся без их защиты люди. Хотя с учетом опрометчиво брошенных рупантари слов, рейттар не знал, что теперь думать про эти прорывы. Но с этим они обязательно разберутся потом. Если выживут.

Глаза сами собой нашли Айвира и Оретт молчаливо кивнул, передавая сообщение через Дрейма. Увидел, как друг недовольно поморщившись, все же передал его приказ, отправляя не выспавшуюся и мрачную шестерку Торгира на стену. Их и так было почти вдвое меньше, а теперь стало трое на одного, а если учитывать стариков, то и все вчетверо.

Ничего им не привыкать, главное женщины и дети под надежной защитой и не втянуты в эти разборки двух будущих предводителей. Если не считать некоторых. Эта мысль Оретту не нравилась, но всем не поможешь, тем более, когда не знаешь кому из тех, кто остался в рейте можно доверять. Кем-то всегда приходится рисковать.

— Небесные лорды! Мы собрались здесь, чтобы по древнему праву выбрать следующего предводителя рейта! — громко провозгласил Масдайн, взявший на себя роль распорядителя. — Оретт! Киариз! Пусть Хагони откроет истину о достойнейшем! — произнес ритуальную фразу старик, едва вызванные им рейттары сделали шаг в центр магматического круга.

Вспыхнувший ритуальный огонь мгновенно разбежался по окружности, огораживая противников от остальных горящей стеной, что не пустит внутрь никого, пока одно из сердец не перестанет биться.

Невольно Оретт поморщился, вспомнив этот самый Огонь Очищения, загоняющий его, подростка, в центр. Тогда горячее пламя металось вокруг них, приближалось, облизывало опаляющим жаром, таким выжигающим все вокруг, что внезапно пересохшим легким становилось нечем дышать.

…И ты чувствуешь ни боль — нет, она придет позже, сейчас ты лишь ощущаешь запах жженых волос и кожи, судорожное подрагивание чуть затвердевшей лавы под шаткими босыми ногами. И страх, настолько мощный, что ты не в силах связно мыслить, не то, что кричать, взывая о помощи…

Застывшая лава под босыми ногами шелохнулась, прогибаясь под его весом, и совсем рядом прорвалась струйкой обжигающего огня.

— Только принявший дракона рейттар не сгорит в нем и сможет выйти, — повторяли им старейшины.

И мальчишки верили, молились, боялись, но преодолевали этот круг, отыскивая выход. Не все. Многие так никогда и не смогли переступить пламенную черту, сгорев в огне. Что ж будущий Предводитель изменит это обычай. Хватит уже отправлять детей на верную смерть!

Киариз напал неожиданно, исподтишка, не дождавшись, пока круг сузится и внутреннее пламя окрасится в сиреневый цвет, символизируя начало битвы. Усмехнувшись Оретт, отразил атаку. Выпад, поворот, еще один выпад…

Лава под ногами трепыхалась, двигалась, обжигая ступни, заставляя постоянно подпрыгивать и совершать немыслимые выверты, только бы остаться на ногах. Эта была еще одна из ловушек круга — упавший, уже не встанет. Только ступни рейттара, могли спокойно передвигаться по кругу, любая другая часть тела тут же оказывалась, охвачена пламенем. И Оретт знал об этом не понаслышке — сам видел, как вспыхнув, подобно сухому дереву, моментально под громкий нечеловеческий, мучительный крик сгорел оступившийся Джеймер. И эта картинка до сих пор жива в памяти и будет преследовать его всю жизнь.

— Слабым и трусам не место среди рейттар! — отголоском всплыли в памяти слова Некодоса, когда он вытащил из Огня обожжённого Айвира, шрамы, на плечах которого прямое свидетельство вероломства толкнувшего его тогда Киариза. И только заступничество Масдайна спасло их от расправы.

«Странно, старик постарел, хотя тогда был довольно молод, а Некодос совсем не изменился. И почему мне раньше это никогда не приходило в голову?», — отражая очередной выпад Киариза, размышлял Оретт.

Ему бы быть сосредоточенным на битве, а он дерется с каким-то отрешенным спокойствием, словно не сам вступил в бой, а наблюдает со стороны. Может, в этом и есть смысл круга Истины? В демонах внутри него, которых он должен повергнуть?