Грёзы и предостережения

Не став ничего объяснять, Айв протянул ему маленькую трубочку послания:

«Третьего дня пройдет турнир на выбор тринадцати сильнейших рейттар для покорения золотой».

— Хочет устранить соперников до полета, — хмыкнул Оретт, комкая полученное послание.

— Что будем делать, Ор?

— Готовиться, Айв. И к полету, и к турниру. Вы с Саром не спускайте глаз с девчонки, а то мало ли что еще задумает старик.

Айвир кивнул, молча соглашаясь. Некодос вышел на тропу войны, боясь утратить власть, и в ход теперь пойдут любые средства, а каким безжалостным может быть Предводитель, они знали не понаслышке. Даже вчерашнее нападение рупантари, уже несколько лет не тревоживших границ Куатто, выглядело на фоне обретения золотой драконицы подозрительным, и этот быстро организованный брачный полет тому прямое доказательство. Ничего всего декада и все решится. Один из них троих станет предводителем и лучше, чтобы это был Оретт. Нарсар еще слишком молод, а он никогда не был силен в изворотливых измышлениях и интригах, предпочитая хорошую драку дипломатии.

* время в мире делится на декады — десять дней, вехи — три декады, весны — тринадцать вех и содги — тринадцать весен.

* тиер — командир шестерки драконов.

Глава 6

Сделав шаг, стремглав бросилась по ступенькам вниз, убегая из этого странного места, что могло стать счастливым храмом знаменующим начало новой жизни, а сейчас было наполнено похотью и развратом. Я бежала, но не от мужчин, что остались в жуткой пещере и не от того, что могло бы произойти. Я бежала от себя. От своих неясных или наоборот слишком ясных желаний, от несвойственных мне чувств и ощущений, от осознания, что панцирь, в который я заковала все свои чувства и эмоции, оказался нещадно уязвим перед этими мужчинами.

Затуманенные глаза мешали ясно видеть, а спешка привела к тому, что я споткнулась. Мысленно, я успела пересчитать ступеньки и распластаться внизу этой огромной лестницы, содрогаясь от нестерпимой боли…

— Осторожнее, — громкий окрик опалил горячим дыханием загривок.

Сильная рука, обхватив талию, удержала от падения, намертво припечатывая к мускулистой груди. Мускусный запах этого ходячего тестостерона ударил в ноздри, вызывая ассоциации с освежающим морским бризом и жарким песком пустыни, рисуя в сознании образы шипучей морской пены на камнях. Ощущения накрыли с головой, выталкивая из нее все мысли и оставляя лишь откровенные картинки порнографического содержания собственного производства. Ноги подкосились, отказывая меня держать. Я расстроилась — в груди заполошно стучит сердце, опасаясь и надеясь влюбиться, разум активно ищет выход, пытаясь выдернуть из сладкой дремы, а тело счастливо млеет в объятиях, и так доверчиво положило голову ему на плечо, в попытках прильнуть, как можно теснее.

Меня буквально плющит от его потемневшего от страсти взгляда. Пересохшие губы тянуться к его соблазнительному рту, как источнику с живой водой, и он, витиевато выругавшись, накрывает их своими. Поцелуй сносит все когда-либо выстроенные кордоны, выдергивает, вытряхивает душу, выворачивая наизнанку. Меня буквально плющит от еле сдерживаемой страсти и желания ощутить его в себе. Неосознанно ерзаю по его телу, натыкаясь на признаки его ответного возбуждения.

— Демон, это будет сложнее, чем я предполагал, — срывается хриплое признание, и меня перехватывают под колени, поднимая на руки.

Тону в его стремительно темнеющих, как асфальт под дождем, глазах, на дне которых плещется неутоленное желание.

Судорожный сожалеющий вдох.

Мои шаловливые руки сами собой тянутся, обнимая за шею. Мне хочется, чтобы его руки двигались по телу, скользили, ласкали. Вожделение окутывает разум, заставляя двигаться самой навстречу его рукам.

— Что ты творишь, несносная девчонка? — несдержанно хрипит мужчина и немного отстраняется. — Мы на лестнице и это может плохо закончиться, — пытается воззвать Нарсар к моему разуму, но все его увещевания бесполезны.

Проворная рука уже скользнула между шнуровкой его рубашки, прикоснулась к гладкой теплой коже, замерла, прислушиваясь к громкому биению сердца, будоража воображение и погружая меня в экстаз.

Мужчина притягивает меня к себе, сильнее вжимая в тело, и мои руки попадают в ловушку, зажатые нашими телами. Стремительно несется вниз, не разбирая ступенек, и через несколько бесконечных минут ставит на негнущиеся ноги. Он все еще держит меня в непосредственной близости от своего напряженного как струна тела, твердо обхватив мои руки, лишая меня возможности прикоснуться, потрогать.

В голове туман. Наваждение. Я все еще в каком-то замутненном состоянии, словно под действием дурмана. Помани он меня хоть пальцем, стяни с меня одежду, и я отдамся прямо тут, совершенно ничего не замечая вокруг. Разум услужливо подсовывает мысли о ненормальности происходящего и это немного отрезвляет.

Завороженно смотрю, как мужчина отстраняется на вытянутую руку, слегка поддерживая меня на шатких ногах, удерживая и не позволяя прижаться ближе.

— Ты как, искорка? — спрашивает Нарсар с тревогой.

Непонимающе уставилась на движущиеся губы. Почему он так далеко? О чем спрашивает? Машинально провожу языком по пересохшим губам и закрываю глаза, пытаясь вернуть превратившиеся в кашу мозги в адекватное состояние.

— Давай, я провожу тебя на кухню? — предлагает он.

Пока я пытаюсь сдержать рвущиеся упреки, коих бесконечное множество, но все они сводятся к одному: как он может быть таким спокойным и равнодушным, когда внутри меня шквал эмоций сжег все барьеры дотла, оставив только одно ‑ неудовлетворенное желание?

Несколько долгих минут Нарсар внимательно изучает мое лицо, а я чувствую, как под этим пристальным равнодушным взглядом от боли в сердце расправляется закрученная пружина желания.

— Что это было? — спрашиваю сбивчиво, призывно облизывая губы, и тут же нетерпеливо одергиваю, осознавая всю провокационность этого жеста.

Он надвигался на меня, окутанный густой тенью собственной похоти под призывное улюлюканье своих друзей. Делал шаг за шагом, чтобы связанную и растерзанную меня бросить под ноги стоящих полукругом мужчин, позволяя им творить с моим телом все, что только придет в их воспалённые вседозволенностью и наркотиками мозги.

Бессильно рвусь из его рук, ни на что особо не надеясь. Просто не могу позволить себе сдаться. Обнаженные ягодицы опалило болезненным шлепком плети и меня, схватив за волосы, с силой швырнули на пол:

— А норовистую кобылку ты нашел, Игорек.

Сбитые в кровь о цементный пол колени нещадно саднят. Толстые пальцы сжимают горло, вынуждая принять удобную им позу. Замутненный болью взгляд скользит по плотоядным улыбкам, но помощи я уже давно не жду. Из последних сил кричу и вырываюсь, пытаясь защититься всеми доступными способами. Но меня уже скрутили и поднесли ко рту какую-то таблетку. Надавили на щеки, вынуждая проглотить.

Толстый член появляется перед моим лицом и меня в очередной раз от одного запаха выворачивает наизнанку.

— Сука! — щеку опалило болью, а голова дернулась так, что я даже понадеялась — оторвется. — Я вытрахаю из тебя эту строптивость и ты с улыбкой и готовностью будешь ублажать, кого прихожу, фригидная целка.

— Пока что ты вытрахал только своего наследника, — сплевываю кровь, перемешанную с желудочным соком, и сворачиваюсь от сводящих низ живота спазмов боли. По внутренней стороне бедер сочится что-то теплое, мокрое, липкое. От осознания этой невосполнимой потери, которой я еще пару дней назад безумно радовалась, по сумасшедшему несдержанно ржу, скрывая за безумным хохотом начинающуюся истерику, боль утраты и всепоглощающее отчаяние…

Картинка меняется и я снова на коленях, голая, посреди толпы мужиков. Некодос, Киариз и какие-то мельком виденные в пещере незнакомцы окружили меня, следя за моими трепыханиями со спокойствием и радостью пришпилившего редкую бабочку энтомолога. Очередное движение и видение стирает грань, переставая быть четко осознанным воспоминанием, заставляя поверить в его реальность…