Страница 7 из 13
Место для бочки нашлось в сенях. Пар от неё шёл не зелёный, а жёлтый, а в остальном ёмкость не отличалась от посылки кузнеца. Даже запах такой же противный.
Вдова пригласила меня в жилую комнату. Поскольку задание всё ещё не засчиталось, пришлось зайти.
Бедность. Так можно охарактеризовать быт вдовы. Нет, даже не так. Более точное слово – нищета. Очень мало мебели, причём вся она грубо сколоченная, не слишком красивая. Брёвна стен покрыты трещинами и плесенью, пол земляной, печка закопченная, какая-то кособокая. Из щели под маленьким оконцем нещадно дует.
Рядом с печкой люлька, в которой мирно посапывает младенец, завёрнутый в чистые, но совершенно ветхие пелёнки.
Странно. Когда я видела эту семью в первый раз, ребёнок был таким же, хотя в этом возрасте дети должны расти не по дням, а по часам.
Интересно, как такое может быть?
Не знаю, что такого опасного для богов в размышлениях о взрослении детей, но я вдруг резко «поплыла». Вдова потеряла чёткость, комната замерцала, а мебель стала безликой, бесцветной и словно нарисованной. Меня затошнило, в черепушке послышались еле различимые голоса. Ещё немного, и я потеряю сознание. Плавали, знаем.
Ну уж нет. Я заставила себя не думать о малыше и завертела головой, разыскивая алтарь. Надо же как-то переключиться? Да и интересно немного, кому конкретно поклоняется Молодая Вдова.
О, нашла. В дальнем углу небольшой столик, накрытый кружевной скатертью, на ней венок из колючих веток, оплывшая свеча и ломтик чёрного хлеба. Значит, она возносит молитвы Богу Бедности и Аскезы, так что вся её нищета – напускная. В том смысле, что она не вынуждено в плохой избе живёт, а вполне сознательно.
Ох уж эти праведники!
Помогло. В голове прояснилось, а окружающий мир обрёл нормальные очертания.
Пока меня штормило, хозяйка дома терпеливо ждала: молча стояла возле печки и переминалась с ноги на ногу. Но, как только я тряхнула головой и улыбнулась, включилась в диалог:
– Я тебя узнала, приключенка. Ты сообщила мне о смерти Свида и сохранила его наследие для нашего сына. Второй раз помогаешь, хоть мы и по-разному относимся к Тьме. Спасибо за посылку, наконец-то я смогу утереть нос этому гаду.
– Кузнецу из соседней деревни?
Вдова кивнула, подошла к люльке и поправила пелёнку:
– Тебе нужно вернуться к травнице и сообщить, что работа сделана. Ильза тебя наградит.
Вопросительный знак всё никак не исчезал.
– Кстати, про кузнеца. Он просил передать, что будет первым всё равно. Не знаю, о чём это, но…
– Говорю же: гад, – спокойно перебила меня женщина. – А знать подробности тебе ни к чему. Вот, отнеси Ильзе. Мы с ней договаривались.
В её руках материализовалась вязаная шаль, тёмно-вишнёвая, пушистая и даже по виду очень тёплая.
Я сжала кулак, вещь переместились в сумку.
– Передавай Ильзе привет. А этому ничего не передавай, если встретишь.
Ребёнок в люльке закряхтел, Вдова утратила ко мне интерес. Поскольку вопрос над её головой наконец-то пропал, больше в избе меня ничего не удерживало.
На улице всё ещё царила темнота. Я стала невидимкой и прошлась по деревне – вдруг в каком-нибудь домике мелькнёт восклицательный знак? Всё-таки ночь, праведники в это время готовы к беседам с такими, как я. Инквизитора не боюсь – ну вот что он мне сделает? Казнит? Так всё равно оживу.
Похоже, я действительно избрана богами. Бессмертная. Или моё самомнение чересчур высокое, и боги меня наказывают именно за него.
Улица «поплыла», я усилием воли заставила себя прекратить размышления на такую скользкую тему, и отправилась к бабушке Ильзе.
Триста сорок золотых и бесполезный для меня учебник травничества оказались в кошельке, едва я сообщила заказчице, что посылки доставлены. И вопрос над её головой исчез, и божественная информация о том, что задание завершено, появилась перед глазами. Да ещё и репутация повысилась со всеми Глубокими топями. Приятно.
– Благодарю тебя, приключенка, за помощь, – сказала Ильза, с явным удовольствием укутываясь в принесённую шаль. – Всего хорошего.
– Бабушка, а вы не знаете, почему кузнец и вдова друг друга не любят? – торопливо спросила я, пока она не ушла в дом. До рассвета ещё два часа, бродить по ночному болоту такое себе удовольствие. По опыту знаю, что могу остаться во дворе, и никто меня не прогонит, но ждать солнца молча и в одиночестве слишком скучно.
Травница поправила пенсне и по-доброму усмехнулась:
– Интересно? Что ж, пойдём. Я тебя травяным чаем напою и всё расскажу. Всё равно спать уже нет смысла ложиться.
Восклицательный знак не появился. Скорее всего, никакой практической пользы от этой беседы ждать не приходится. Но в тепле всяко лучше сидеть, чем здесь в темноте, в компании ужей и блуждающих за забором огоньков. В общем, от чайку я отказываться не стала.
Но сначала Ильза пристроила сундучок возле кровати, полюбовалась на него, склонив голову набок, пробормотала что-то вроде «прекрасная вещица, наш кузнец очень талантлив», а потом захлопотала по хозяйству. Я сидела за столом и наблюдала, как она вытаскивает из печки остроносый чайник, а из комода румяный хлеб и сливочное масло.
Прямо не чаепитие, а поздний ужин. Или ранний завтрак.
Травница поставила угощение на стол, села напротив меня и наконец-то завела рассказ:
– Я служу Равновесию. Поэтому одинаково отношусь к жителям обеих деревень. А они меня, кстати, побаиваются, ведьмой за глаза называют. Обидно немного, но зато ерундой от важных дел не отвлекают, обращаются, только если действительно помощь нужна. Тебе мёд в чай класть?
– Не надо, спасибо. И так вкусно.
Чай действительно оказался замечательным. Не знаю, из каких травок он собран, но бабушка Ильза в растениях толк точно знает.
– Вдова появилась в Глубоких топях прошлым летом. Праведники её с радостью приняли, потому что она отличная рукодельница. Они ей овечью и собачью шерсть несут, она её прядёт и что-нибудь вяжет. Нет, все бабы в Глубоких топях мастерицы, но вдовушка из других, далёких мест, в которых совсем другое плетение нити распространено. И узоры. Ой, что-то я не о том говорю. Так вот. Осенью мы отмечаем праздник урожая, целую неделю. В это время сельчане забывают о разногласиях и развлекаются вместе. Вот на празднике кузнец её замуж и позвал. До этого присматривался, но не заговаривал, боги-то разные! А она отказала, очень резко, при всех. Мол, не собирается за нечестивого выходить, покровителей менять не хочет, и вообще, он старый, некрасивый и грубый, не чета её покойному мужу. Кузнец обиделся, наговорил в ответ всякого… Вот, с тех пор и не терпят друг друга. И так это всех достало, что явился к ним гонец Равновесия и потребовал прекратить изводить друг друга и окружающих. Мол, кто вырастит самую большую тыкву, тот и прав. А другой извинится, при всех. Ну, вроде как это будет их последний спор, последняя ссора, иначе и вдова, и кузнец должны будут покинуть Глубокие топи. Так они заказали у меня удобрение, ускоряющее рост, потому что сроки посевной давно прошли, а бросать обжитые дома не хочется.
Тьфу ты. Я думала, в бочках что-то серьёзное, а это всего лишь овощная подкормка. И ради чего время тратила? А с другой стороны, на что я рассчитывала? При слабом доверии никто серьёзных дел не предлагает. Боги только несколько минут назад отметили, что в этих местах я заработала доброе имя.
– И сама бы им варево отнесла, но у нас тут люди пропадают, а я всё-таки не молодуха. И не ведьма, чтобы там ни говорили. А у тебя вон, посох за спиной, боги присматривают, вот и…
– И много исчезнувших?
– Точно сказать не могу. Сначала путники, которые оказываются в Топях проездом, стали деваться куда-то. Ну, а потом и до местных докатилось. Пятнадцать человек домой с болот не вернулись. Вон, даже инквизитора вызвали.
– Да, я знаю, что у старосты праведников жрец инквизиторский ночует.
– Только он всё равно не выяснит ничего, – пожала плечами травница. – Пожертвование возьмёт, всё пиво из деревенских запасов выпьет и вернётся в город ни с чем. Мы по-другому справимся.