Хакер. Генезис

— Я поняла.

Почувствовав тепло в середине лба, я начинала дышать тяжело и глубоко. Чтобы перейти эту грань — грань между реальностью и сном, мне требовалось около получаса. По словам ректора, это довольно быстро для такой недоучки как я.

Гранью, Сельгам называл положение человеческой души между своим телом и своим даром.

Оказывается, любой дар имеет свою форму и плотность. Это живой объект, который находится в чём-то, напоминающим симбиоз с телом хозяина. Это вторая сущность любого одарённого. И у тех, у кого эта сущность не развита, у таких, как я, дар может эволюционировать как отдельное существо со своим разумом и желаниями. Или иначе говоря — одичать. В таком случае существо без души станет невероятно опасным и его ликвидируют.

Пересечение Грани имеет две направленности. Одна позволяет одарённому проникнуть глубже в свою психологическую составляющую, узнать своё тело и его возможности. Эта направленность часто используется для одарённых физической силой. Не всегда можно предугадать, какой эта сила будет. Второй путь — переход души из физического тела в свой дар. В ту часть себя, где обитает сила.

Подобные практики, как переход Грани из физического тела, крайне редки, потому как опасны. Слабый одарённый может попросту не вернуться обратно и сойти с ума. Тогда контроль над телом возьмёт дар.

Бельтрами посчитал меня сильной, поэтому мой выход их тела за всю эту неделю тренировок ни разу не закончился трагедией.

— Сосредоточь своё внутреннее «я» и двигайся вперёд. — Эту фразу я слышу уже на протяжении бесконечно долгой недели.

За то время, что я медитировала, я ни разу не достигла своего дара. Он словно ускользал от меня, не давая поймать себя. Каждый раз переходя Грань, я чувствую такую невероятную лёгкость, будто бы моя душа парит. При этом я слышу всё, что говорит мне Ректор, следую каждому его указанию. Это самое главное и сложное — не дать своему внутреннему «я» броситься во все тяжкие и не податься в бега. Тогда я попросту умру.

В моем подсознании темно и очень тихо. Иногда мне кажется, что я должна услышать звук собственной крови, которая путешествует в моих венах. Однако сегодня что-то изменилось. Первое изменение, которое меня напугало.

Если я шла к своему дару, то по какой причине, вижу странные картины прошлого.

— Окунись в эти воспоминания. — Я практически не узнаю голос Ректора, продолжая смотреть на девочку, которую забирают из детского отделения какой-то частной клиники.

Вся картинка произошедших событий, будто жидкостно-кристаллическая. Она меняется в зависимости от следующего эпизода, перестраиваясь, словно пазл, между собой. Матрица.

Но осознание того, что это могут быть мои воспоминания, меня пугают. Ребёнку на руках у совершенно незнакомой женщины не более недели! Сердце начинает бешено стучать, когда я пытаюсь уговорить себя, что это не я. Глаза женщины не выражают и сотую долю эмоций, а её лицо застыло в приветливой улыбке, как маска. У меня возникает жгучее желание отобрать младенца из её рук. А вдруг она причинит ей или ему какое-то зло?!

В голове тревожные звоночки всё продолжают твердить, что это я! Но как? Я совершенно этого не помню! Мама ничего не рассказывала мне что было со мной после родов. Операцию Алине скорее всего провели и видимо до меня родителям не было ровным счётом никакого дела.

А жутко улыбающаяся женщина со стеклянным взглядом, облачённая в кристально белый халат, едва прикрывающий коленки, идёт всё дальше. Я едва ли ни бегу за ней, позабыв, где нахожусь и, что со мной играет моё же подсознание. Какой-то древнейший страх вспыхнул во мне, накрывая волной, пытаясь сбить с ног. Но я продолжаю следить за незнакомкой во все глаза, даже не секунду боясь прикрыть веки.

Не обращаю внимания, что женщина держит ребёнка очень бережно, будто малыш в её руках драгоценная фарфоровая куколка. Также не замечаю, как прохожу через стеклянные двери, на которых написано что-то на немецком языке и восклицательный знак. В это помещение вход был воспрещён.

Продолжая следовать по пятам своей памяти (и своей ли?), я неотрывно следила за малышкой в чужих руках.

— Милорд! — В голосе женщины было столько благоговения, что это заставило меня оторвать взгляд от ребёнка, чтобы посмотреть на того, кто выбивал из незнакомки такие чувства.

Высокий. Почти под два метра. Он стоял на расстоянии от нас в серебристых одеждах, полы которых опускались прямо на кафельный пол. Мужчина, на которого женщина боялась смотреть, не сводил с мирно посапывающей малышки своего взгляда. Признаться, очень жуткого взгляда. Светло-серые глаза, которые в природе не должны встречаться, пронзали насквозь. Белая, фарфоровая кожа и длинные, до поясницы белые волосы воскресили в моей памяти события, которые привели меня в глубокий космос. Передо мной стоял синаффектус собственной персоны!

Настоящий, материальный, он возвышался горой над женщиной и ребёнком в её руках.

— Это она? — Его бледные губы разомкнулись, а голос невольно порождал в любом женском сознании развратные фантазии.

Объективно, мужчина этот был прекрасен, даже имя такую нестандартную внешность. Но памятуя, что он новая, бесчувственная ветвь эволюции человека, я быстро сообразила, что незнакомец опасен.

— Да, мой милорд. Девочка просто прекрасна. — Женщина протянула руки и державшего на них ребёнка этому эволюционировавшему отродью.

— Нет! — Вскричала я, пытаясь отобрать дитя и перекрыть к нему доступ.

Но спорить со своими давно забытыми воспоминаниями глупо. Руки жгло от бессилия, но я не могла дотянуться до девочки.

— Такая маленькая. — Мужчина, на вид лет тридцати, всё же добрался своими загребущими руками до малышки. Аккуратно взял на руки, словно они ему нужны именно для этого. Для того, чтобы баюкать эту красавицу. — Моя сестрёнка.

Эти слова, произнесённые незнакомцем, едва не лишили меня дара речи. Причём навсегда.

— Отец был бы счастлив её увидеть, но его конец стал началом новой, идеальной расы нашего мира. — Мои руки словно одеревенели от слов незнакомца.

Мужчина что-то говорил, а меня, стукнувшую обухом по голове, что-то оттаскивало назад. И всё воспоминание также начало обратный отсчёт, сворачиваясь в обратном порядке с большой скоростью.

— Дина! Очнись же! Дина?! — Голос Ректора начал пробиваться сквозь толщу страха, растворяя его и возвращая моё тело моему сознанию.

Окончательно вернувшись в своё тело, я почувствовала твёрдость пола всем телом. Распахнув веки, я тут же их закрыла из-за ядрёно-яркого, выжигающего сетчатку глаза, света.

— Наконец-то! — С облегчением выдохнул Ректор. — Тебя куда унесло? Я сказал, чтобы ты следовала за теплом, а ты куда свернула?

— Теплом? Каким теплом? — Нахмурившись, я перелегла на спину, продолжая внимать словам Бельтрами.

— Дина, что с тобой произошло? — Недолго длилось облегчение ректора, когда я не поняла, о чём он говорит. — Дина!

— Я… я пошла за кем-то, когда услышала ваш голос в голове, который сказал, чтобы я окунулась в свои воспоминания. — Сморщив лицо, словно от острой зубной боли, я прикрыла лицо ладонями, которые отчего-то жгло.

В тех воспоминаниях, по-моему, тоже болели руки.

Голова с трудом переваривала любую поступающую информацию. Я пыталась, отчаянно пыталась ухватиться за край воспоминания которое стало мне доступно буквально секунду назад. Оно исчезало прямо передо мной, растворяясь дымкой в воздухе. А я мысленно всё твердила себе одно единственное слово. Белый. Белый. Повторяла его, как мантру, будто бы боялась забыть.

— Дина, ты меня слышишь? — Сознание снова уплывало от реальности. Тягучий и неравномерный, мой разум нехотя возвращался, заполняя собой тяжёлую голову.

— Что такое? — До сих пор всё казалось каким-то нереальным. И одна единственная мысль вертелась, словно назойливая муха.

«Я забыла что-то важное!» — Кричала паника внутри меня, выгрызая себе путь на свободу.

— Убери руки от лица, говорю! Дина, соберись! — Бельтрами крепко схватил меня за запястье, потянув на себя. От резкой перемены положения, закружилась голова.