Демон-Хранитель

— Прогуляться до камеры? — хохотнул я, — насижусь ещё.

Валенсио понимающе улыбнулся и уткнулся в бумаги. Я дёрнул руки в наручниках, держащих меня так надёжно, и простонал от отчаяния. Федорио творил качественные амулеты, и наручники не менее.

Надо было собраться — такого меня видеть Джен точно не должна, она и сама была на грани. Через какое-то непродолжительное время зал стал снова наполняться. Я огляделся, снова увидев в толпе Федорио, почему-то его поддержка мне была важна. Мне вспомнились мы совсем юными на поле брани. Я был ранен и очень сильно. Несмотря на то, что наши крылья отличались друг от друга как день и ночь, он помог мне. Такое не забывается.

Ангел кивнул мне, я кивнул в ответ, заметив в его глазах тревогу и раздумья.

Привели и Дженнифер. И снова перекрестие наших взглядов как было всегда — её тёплого изумрудного и моего до невозможности холодного голубого, смешавшиеся, превратившиеся в цвет морской волны и оттолкнувшиеся от наших тел, будящие во мне воспоминания: младенец, сладко посапывающий в колыбели моих рук; маленькая девочка на залитой солнцем поляне — волосы всполохами сочного каштана, подбрасываемая моими руками вверх, смеющаяся так заливисто; юная девушка, в руке которой спелое яблоко и прямой взгляд прямо мне в душу, как обещание всегда быть рядом; все её сны обо мне; её горячие слезы в проулке с убийцей и принятие моей демонической сути; её признания в любви, дрожь тела, несдержанные стоны, поцелуи и ласка, сводящие меня с ума.

Джен всё поняла. Я это видел сейчас в её глазах. Кто я для неё? И её губы шепнули: «Всё».

Оборвав наши горячие признания, в зал ворвался Сатана и плюхнулся рядом. Он молчал и даже не смотрел на нас. Я усмехнулся про себя с глубоким изумлением отметив, что неужели Астрея отшила. Джен изуродовала, богиня отвергла, так и власть потерять — раз плюнуть. Через какое-то время в помещение впорхнула и судья. Сев в своё кресло, она немного помедлила, как будто собираясь с мыслями, и её взгляд скользнул по Сатане. Очень уж легкомысленный взгляд. Сатана своей хватки не терял, но что будет дальше, одному Творцу известно, ведь Астрея хоть и была красавицей, но слыла капризной очень.

— Судебное заседание объявляется открытым, — проговорила сипло Астрея. — Прежде, чем приступить к рассмотрению доказательств сторон, спрашиваю: есть у вас ходатайства?

С места поднялся архангел Гавриил и выдержав секундную паузу проговорил:

— Я ходатайствую о приобщении вновь открывшихся обстоятельств в деле.

— Удивите меня, архангел, — равнодушно проговорила Астрея, сморкаясь в платок, но испытывая к делу великий интерес, всё-таки подалась вперёд, — объясните суть вновь открывшихся обстоятельств.

— Моя подзащитная беременна.

Суд. Часть вторая

— Моя подзащитная беременна.

Слова Архангела эхом разнеслись по вмиг притихшему залу. От волнения я начал тяжело дышать и немигающим взглядом уставился на лицо Дженнифер, на котором как белые облака на синем небе проносились, сменяя друг друга эмоции: от непонимания до безграничной радости.

Джен смотрела на меня, а я не мог выразить никаких эмоций, ничего не отразилось на моём лице. Я просто остолбенел, потому что этого не могло быть от слова вообще. Люди и демоны слишком разные по своей природе. Но если так всё-таки случилось, то в голове закрутилось два вопроса: «Даст ли небо шанс нашему ребёнку?» и «Как моя девочка переживёт беременность?».

Дышать становилось всё сложнее, мне даже показалось, что стены сжались вокруг меня. Дженнифер изменилась в лице, помрачнев и опустила голову, а из глаз закапали слезы.

«Да что за чёрт! Смотри на меня, Джен!» — готов был прокричать я.

Откуда-то с самого дна моей демонической души поднялась радость, я ощутил то, что ощущал всегда когда был рядом с моей девочкой — счастье. Среди творящегося нашего личного апокалипсиса, среди игры, в которой мы были лишь пешками, есть то, что заставляет меня ощущать вплоть до кончиков пальцев необъятную целостность. Я никогда не думал о том, что могу стать… отцом. При моём-то образе жизни и отношению к женщинам… я даже не задумывался о детях.

Я пытался поймать взгляд Дженнифер, но она смотрела на свои руки и глаз не поднимала, а мне хотелось придушить самого себя за то, что не дал ей понять, как на самом деле отношусь к этой новости. Да, я растерян, но и счастлив. Ответственности стало ещё больше, а вопрос стоит только о выживании, ведь я похоронил мечту о том, что мы когда-либо будем вместе с Дженнифер. Как можно быть настолько раздираемым такими разными эмоциями?

— Солидафиэль, черт бы тебя побрал, — пробормотал Сатана и его кулаки гневно сжались, увидев, как я якобы беззаботно пожал плечами.

— Вот только вопрос: зачем Гавриилу «топить» свою подопечную, — шепнул Валенсио вслух вырвавшуюся мысль, — этими вновь открывшимися обстоятельствами он подталкивает её к забвению, — на его щеках заиграли желваки.

— Этот хитровыдуманный индюк знает своё дело, он знает, для чего это делает, у него свои мотивы. Я это понял, когда узнал, что он согласился стать защитником души и сделал он это явно не по доброте душевной, — ответил ему Сатана.

Валенсио вновь уткнулся в бумаги. Я молчал, я молил, чтобы моя девочка взглянула в мою сторону, но упрямая смотрела куда угодно, но только не на меня. Я чувствовал её боль и я ничего не мог сделать, скованный мыслью о её спасении.

Висящая тишина в зале судебного заседания стала просто звенящей. Астрея о чем-то напряжённо думала и периодически неосознанно постукивала молоточком.

Потом словно собравшись с мыслями, судья мрачно проговорила:

— Вы можете чем-то подтвердить вновь открывшиеся обстоятельства, Архангел?

— Заключение сторон перемирия… — проговорил Гавриил, сияя, и передал бумаги Астреи.

— Хорошо, — раздражённо протянула Астрея, получила бумагу, просмотрев её и отдав Помпее.

Судья задумалась и через какое-то время быстро произнесла:

— Судебное заседание откладывается до завтра для изучения вновь возникших обстоятельств, — судья стукнула молоточком и поспешила удалиться.

А я все смотрел на Дженнифер, лишь мельком взглянувшую на меня — обижена и потеряна, мне надо с ней поговорить, мне нужно ей сказать, что я чувствую, но её так же, как и меня, увели из зала правосудия.

На нижних этажах Дворца справедливости было не так радужно, светло и просторно, и меня впервые не тошнило от нарочито подчёркнутой святости и обилия белого света. Это было место для меня, для демона: серого и с темной душой. Я осмотрелся: камера оказалась очень тесной и маленькой, окон не было, жёсткая полка.

Я подёргал свои запястья, скованные в наручниках и усмехнулся. Мои преследователи опасались оставлять меня без них даже в закрытой камере. Дженнифер так же, как и меня, тщательно охраняли, однако я смел надеяться, что её содержат не в тюрьме и не в таких спартанских условиях, что меня.

Кому я ещё был нужен, кроме неё? Но я ошибался — похоже, существовал ещё кое-кто, кому было не плевать на творящийся в моей жизни коллапс. И это был ангел Федорио. Когда я увидел его, то был безмерно рад.

Он вошёл широким шагом и полы монашеского балахона из плотной ткани хлёстко ударяли по его ногам. Ангел был верен себе и не менялся. Собранный, серьёзный и очень честный. Даже к своим врагам, именно поэтому мы сдружились, когда было объявлено перемирие между сторонами.

Я широко улыбнулся и был действительно очень рад видеть его. В ответ получил такую же искреннюю улыбку.

— Ты влип, Солидафиэль, — глубоко вздохнув, произнёс ангел, — по-настоящему.

— Без тебя знаю, Федорио, — мрачно произнёс я, усмехаясь, понимая, что ангел не изменился, что его может поменять что-то действительно серьёзное, что ворвётся в его жизнь так же неожиданно, как Дженнифер в мою.

— Но я рад за тебя, ты вечно что-то… — он промолчал подбирая слова для моего поведения ранее.

— Искал? — предложил вариант я и улыбнулся, вспомнив свою неугомонность в отношении женского пола.