Демон-Хранитель

— Под вашу ответственность, Сатана, если Солидафиэль исчезнет, перед судом окажетесь вы.

Сатана, довольно улыбнувшись, чуть склонил голову. Я знал, что он уже предвкушает моё освобождение. Константин тоже это заметил и поэтому, посмотрев на Федорио, кивнул тому. Перспективный ангел мотнул головой в ответ и отошёл к высокому шкафу, выудив оттуда наручники. Я знал, что это такое, и тихо прорычал. Сатана досадливо цокнул языком и нервно дёрнулся.

— Зачем это? — спросил он, выдавая себя с головой.

Константин криво улыбнулся и, посмотрев на Федорио, дал тому знак. Ангел подошёл ко мне и, посмотрев в мои глаза, прошептал одними губами: «Прости». Я хотел оказать сопротивление, но не смог, на моих безвольных руках оказались наручники. Я видел, как на них вспыхивали и перекатывались, как лава, древние заклинания, которые не дадут мне возможности сбежать на Землю, надёжно приковав меня к небесам. Бросив гневный взгляд на Сатану, я буквально испепелил его только одним взором. В ответ получил не менее красноречивый взгляд. Тот лихорадочно соображал, что он может сделать для моего скорейшего освобождения.

— Теперь вы можете уводить Солидафиэля, Сатана, — произнёс ровным тоном Константин.

Но потом ангел обратился ко мне, его тон был намного мягче и уважительнее, когда он заговорил со мной:

— Мне жаль, Солидафиэль, вы — прекрасный бессмертный, но таковы правила, и я надеюсь, что суд решит всё по… справедливости.

Слово «справедливость» молодой ангел произнёс с каким-то нажимом, как будто он мне пытался что-то этим сказать, как будто в этом крылось двойное дно. Я с искренним интересом взглядом окинул его лицо, которое на мгновение стало открытым, но его быстро вновь заволокло дымкой непроницаемости.

Я, всё ещё озадаченный последней реакций Константина, до трепета обеспокоенный за безопасность и жизнь Джен и злой на придурка Сатану, был выведен им из кабинета. Мы молча шли по коридорам Дворца перемирия. Встречавшиеся бессмертные обеих фракций смотрели на нас обеспокоенно, многих я знал, они здоровались со мной, искренне поддерживая, что читалось в их глазах. Я улыбнулся, понимая, что всё-таки приобрёл авторитет и уважение за долгую службу, пусть мы с противоборствующей фракцией воевали на разных сторонах.

Я бросил мрачный взгляд на Сатану, для которого сделал в миллион раз больше, но так и оставшись рабом, наивно полагая, что только сила решает всё. Но когда, сам того не ведая, дьявол в нужный момент избавился от меня как от ненужной вещи, подставив, обвинив в том, в чём сам был повинен, тогда он не знал, да и я, собственно, тоже, что, спустившись в самый низ демонической карьерной лестницы, привязанный к земной человеческой душе, я пойму, что только сила ничего не значит.

Искрящиеся неподдельным счастьем в моём присутствии изумрудные цвета глаза моей девочки; её искреннее беспокойство и забота обо мне, перекрестие запахов розы и цитруса, взявшие от ароматов изысканность и утончённость, утренняя солнечная энергия, настолько живая и безумно радовавшая, заражавшая моё тёмное существо тягой к жизни, заставлявшее каждый раз моё сердце сжиматься от нежности, трепет её тёплого красивого тела, мягкие податливые губы, счастье, которое я познал с ней своей чувственной стороной — это подтолкнуло меня к пониманию, что всё, что нам нужно, — это только любовь.

Я, злобный, древний демон, сделавший когда-то свой выбор, падший с Сатаной, видевший перед своим взором только тьму, наказанный за это извечным отчаянием и унынием, не помнящий родства ни с кем, не знающий ничего из своей прежней жизни, суровый воин, убийца, не ведавший жалости, признающий только одного хозяина — Сатану, который склонил в услужение себе силой, я упал к ногам Джен, потому что она привязала к себе, не привязывая, я полюбил её, отозвавшись на движения её прекрасной души, потому что она полюбила меня, постепенно исцелив то, чего, я думал, у меня нет — мою душу. И я подарил девушке её часть, воспоминание об уголке, где я когда-то был счастлив, единственный осколок памяти, при этом оказавшись в смятении, увидев, что это место стало оживать в её присутствии, как память стала отдавать мне рваные клочки жалких листков для восстановления своей книги полностью.

Ощутив нестерпимый жар преисподней, учуяв гнусно пахнущие пары серы, услышав стоны страждущих душ и увидев невесёлую улыбку хозяина этих мест, я ринулся вниз, расправив свои крылья, попав в нестерпимо обжигающий поток, всё же чувствуя радость от полёта, пускай и в пропасть, пускай в ад, пускай в неизвестность, пускай в тюрьму. Уловил чутким слухом, как рядом трепетали чёрные крылья Сатаны.

Ступив голыми ступнями на горячую бесплодную землю своей родины, я ощутил знакомую боль. Ориентир моего вечного существования. Мрачно хмыкнул и обернулся к бывшему хозяину.

Он молчал, и я тоже. Снова движение, огненный воздух ада раздражал лёгкие, привыкшие к кислороду земной поверхности, а также разнообразным запахам, цветам, звукам. Я ощутил такую беспросветную безнадёгу этого места, что мне захотелось волком выть: однообразие и обречённость вновь стали здесь мне моими спутниками, привычно, словно не было тех лет отсутствия, пристроившись на плечи, почти согнули меня пополам.

Мы с Сатаной зашагали в самое пекло: в адову тюрьму. Это его гордость, его детище, его возможность торговаться с Создателем, требуя разнообразных преференций для себя и своей фракции — ада.

Мы шли возле клеток с обречёнными, протягивавшими мне свои руки, с иссушённой жёлтой кожей, облеплявшей скелет и без того худые пальцы, запястья и предплечья. Такая участь ожидала и меня. Я нисколько этим не озаботился, в голове мерным набатом стучала мысль о Джен. Мне надо вернуться к ней, мне надо быть с ней, я должен защитить её. И я безумно скучал. Мы зашли с Сатаной в тесную камеру, более-менее приспособленную к существованию в ней.

— Лучшая, — не к месту произнёс Сатана, поводив глазами по загону, и осёкся под моим гневным и злым взглядом.

— Ой, да неужели?! — проговорил я с сарказмом. — Но не жди от меня благодарности, если бы не ты, меня бы тут не было.

— Ты мне нужен, — прошипел Сатана, и я увидел животный страх в его рубиновых глазах. — То, что происходит… пугает меня, а у меня маленький сын — я за него беспокоюсь.

После этих слов, произнесённых дрогнувшим голосом, я по-другому взглянул на своего бывшего хозяина. Он не просто боялся или опасался — он был в ужасе. Я, вздохнув, на миг прикрыл глаза, не думая сочувствовать, но, снедаемый любопытством, спросил:

— Создатель в курсе?

— Его это не касается, он не видит угрозы себе, зато я вижу угрозу своему существованию и жизни сыну.

Он помолчал, пытаясь понять, какое произвёл впечатление этими словами на меня. Я тоже молчал, и моё лицо ничего не выражало. Сатана потёр руки и устало откинул голову назад. Потом снова посмотрел на меня и как-то весь напрягся.

— Ты ведь помнишь заварушку, из-за которой был установлен закон перемирия? — произнёс он, садясь на скамью.

Камера и впрямь была комфортной. Я опустился на скамью напротив и уставился на Сатану, желая выслушать, из-за чего так переполошилось его королевское пятое место. Кивнул ему, что готов выслушать.

— Знаешь ведь про Медия?

Я снова утвердительно кивнул, и по телу прошла неконтролируемая дрожь. Даже будучи демоном, я знал, какое это мерзкое существо. Сатана медлил, потирая губы, слишком нервно. Я первый раз видел его таким.

— Так вот… Он вернулся, но если всё было бы так, как раньше, когда мы его доставили Создателю на блюдце с золотой каёмочкой, то я бы не так беспокоился, ведь он убил его, — его горящий взгляд уставился на меня, как будто желая прожечь во мне дыру. — Кто-то возродил древнее зло, кто-то покушается на мою жизнь и власть… Мне есть чем рисковать, Сол, ты мне нужен…

Я недобро усмехнулся и продолжил охрипшим голосом:

— Помнится, ты меня выгнал, Сэт, выкинул как использованный материал… — я увидел, что он хотел что-то возразить, и жестом руки попросил ничего не говорить, усмехнувшись, продолжил. — Но если бы ты так не поступил, я бы никогда не встретил Джен, я даже благодарен тебе… И да, мне тоже есть чем рисковать…