Страница 68 из 76
Последние действия не очень соотносились с часто повторяемой Аманой фразой о том, что «Пресветлая Хейма милосердна». Или же мы с ней по-разному понимали милосердие? Пусть я не знал, что такое Залы Покаяния — хотя догадывался, что ничего хорошего, — но слово «казнила» в расшифровке точно не нуждалось…
С другой стороны, возможно, это и было милосердием? Ведь богиня не обрекла своего бывшего хозяина на бесконечные мучения, а предавшим и продавшим ее родителям и вовсе позволила жить.
Если подумать, то мнение Аманы было всего лишь мнением Аманы, и богиня вовсе не обязана была быть милосердной. Вот справедливой — дело другое.
Да и вообще, настоящая справедливость редко милосердна.
— После того как богиня явила себя жрецам и приняла во всей полноте власть над Церковью, она обратила внимание на мерзости, в которых погрязло человечество. Часть кланов добровольно признала ее правоту, покаялась и изменила свои пути. Еще в части произошел раскол и верные слуги богини, победив, сами казнили своих преступных глав. Те кланы, которые не согласились отказаться от узурпированной власти и искаженных законов, были уничтожены.
«
— И долго продолжалось это очищение человечества от мерзостей? — спросил я вслух.
— Пятьдесят лет, — отозвался жрец. — Основные действия завершились за первую декаду, но и потом, то там, то здесь, возникали ереси, а те, кто вроде бы перешел на верную дорогу, опять сбивались с пути.
Я вновь посмотрел на фреску с третьим аватаром богини. Она выглядела здесь такой хрупкой, такой юной и невинной. Какой контраст с полувеком гражданской войны и чисток, которые она вела.
— А четвертый аватар?
Жрец прошел чуть дальше и указал на фреску, на которой художник изобразил женщину лет сорока на вид. Ее черные волосы, длиной до плеч, поблескивали редкой сединой, у углов глаз собрались мелкие морщинки. Симпатичное лицо казалось добрым, выражение карих глаз — почти нежным, но за этой добротой и нежностью таилась сталь.
— Четвертый аватар богини родился ровно через тысячу лет после смерти третьего. Пробуждение духа Пресветлой Хеймы произошло, как и положено, когда ей исполнилось двадцать лет, но еще почти три десятилетия она скрывала свою божественную суть, и только когда ей исполнилось сорок девять, явила себя. К тому времени она стала главой Гильдии Рудокопов, и именно эта гильдия первой столкнулась с нападениями из теневых королевств. Вы ведь слышали о них?
Я кивнул, а в памяти невольно промелькнуло воспоминание об амране, гигантском белом пауке, затесавшемся среди моих предков, чьи сородичи правили одним из этих теневых королевств.
— Рудокопство всегда было одной из самых опасных профессий, — жрец вздохнул. — Под землей слишком много потустороннего, не похожего на наземных тварей. Сперва, столкнувшись с нападениями, люди подумали, что это лишь новые подземные монстры, но скоро поняли, что те вели себя слишком непривычно. Не убивали людей, не пожирали, не пытались превратить в инкубаторы для своих личинок, а утаскивали еще живыми в сияющие фиолетовым цветом арки, которые схлопывались, едва маги пытались последовать за ними, чтобы спасти похищенных. Количество нападений росло ежечасно, и вскоре все работы в шахтах были остановлены. Однако после этого новые твари начали появляться уже на поверхности и нападений стало еще больше. Тогда-то Пресветлая Хейма и явила себя, и показала людям, как справляться с этой напастью.
— У меня такое подозрение, что это оказалось не быстрым делом, — сказал я.
— Не быстрым, — согласился жрец. — На это ушло несколько десятилетий. Но в конце концов все теневые королевства были запечатаны божественной печатью.
— И твари оттуда больше не могут проникнуть к нам? — уточнил я.
— Одиночные иногда проникают, — с сожалением отозвался жрец. — Все же со времени наложения печатей прошло больше тысячи лет. Но по одиночке теневые твари немногим опасней обычных демонов и монстров, с которыми справляются маги, мастера А-та и мои собратья.
Фреска, изображающая пятый аватар, отличалась от остальных. Если те выглядели как реалистичные картины среза жизни, то в этой все, начиная с ярчайших красок, особенно переизбытка золота, и заканчивая фигурой богини, было слишком — слишком ярким, слишком слепящим, слишком неестественным. И сама богиня тоже — кто бы ни создавал эту фреску, несомненно использовал магию, поскольку кожа богини светилась изнутри. Она была больше самой жизни, а все изображенные там люди — не более чем плоские блеклые фигурки, существующие лишь для того, чтобы оттенить ее величие.
— Хейма-Победительница, — произнес жрец с таким глубоким благоговением, какого не удостоился ни один из прежних аватар.
Я пригляделся к нижней части фрески — то, что сперва показалось мне черной пожухлой травой у ее ног, было крохотными фигурками демонов, мертвых или умирающих.
— Три века назад богиня спасла людей от самого страшного нашествия демонов со времен Прибытия. Она остановила их мерзкого владыку и развоплотила Костяного Короля, его первого военачальника. Она развернула орды Темного Юга и заставила вернуться в океанскую бездну Великого Кракена…
Мне вспомнилось то существо со множеством щупалец, которое я увидел глазами Корневой Башни. Тоже кракен, только мелкий, как Башня сказала. Интересно, насколько велик был Великий Кракен? Жаль, что на этой фреске на него не было и намека.
Я отступил на шаг назад, изучая картину, и вновь обратил внимание на руны, которые огибали рисунок и выглядели больше узорами, чем словами. Но если приглядеться, то можно было их разобрать.
— «Высшая цель — выживание человечества», — прочитал я вслух. — «Высшее благо — процветание человечества».
Именно эти две фразы повторялись на фреске вновь и вновь. И не только на ней — посмотрев вбок, я увидел на соседней то же самое.
— Что это?
Жрец сложил руки у груди.
— Это главная заповедь Церкви.
Звучало как-то пессимистично, особенно первая часть.
Хотя, с другой стороны, в этом мире, в окружении монстров и демонов, такая заповедь и была самой естественной.
Я протянул руку, обводя пальцами ее самые первые руны, и вдруг ощутил, что падаю, но не на каменный пол, а куда-то в бездонную черноту.