Страница 30 из 40
— Руки! Руки от неё убрал!
Крик Ильи сливается с криком брата, пока отец орёт, чтобы меня увели. Справиться с натренированным бойцом не получается, однако я со всей силы кусаю за ладонь того, кто меня держит.
— Отпусти, — задыхаясь, отпихиваю, чтобы пробиться к любимому.
В противостоянии сердце само выбрало сторону, и я ни секунды не сомневаюсь в правильности решения.
Мне так страшно, что зажмуриваюсь, но тут же распахиваю глаза от неприятного звука. Сдавленный рык и новый замах, блокированный Жениным выпадом. Из его носа течет тоненькая струйка крови, попадая на белоснежное поло.
— Уведите её! Живо!
— Нет, — вырываюсь из последних сил, не обращая внимания на жуткое головокружение. — Нет! Папа, зачем? За что так?
Мне везёт, потому что охранник теряет бдительность, и я подбегаю к дерущимся. Двумя ладонями упираюсь в отцовскую грудь и толкаю, отлетев в Женины руки, чем еще больше бешу родителя.
Он грубо хватает меня за руку и замирает. Настороженно слежу за напряженным взглядом: кольцо. Он увидел моё помолвочное колечко.
— Пап, пожалуйста, — прошу. — Остановись. Мы любим друг друга, пап. Любим!
— Какая любовь? С ним?! Да он только и ждёт, чтобы ударить, ты не видишь?! Раскрой глаза, Женя! Ты и сын Каминского… Поверить не могу! Мне когда позвонили…
— Облачко, иди в палату и приляг, я позвоню тебе, — Женин голос дрожит от напряжения, но он старается говорить спокойно.
Я знаю, что ему больно, но он боится напугать меня ещё больше.
— Нет, не уйду, — мотаю головой, сглатывая кислую слюну.
Перед глазами белые точки, а язык начинает неметь. Слишком знакомые ощущения, но я впиваюсь ногтями в ладонь, не давая себе шанса на слабость.
Резкая боль сковывает пальцы, а в следующее мгновение моё красивое колечко летит в траву.
— Папааааа!
— В клинику её, — меня передают подскочившей охране.
— Папапа! Я… Я… Я не прощу, — успеваю закричать изо всех сил, прежде чем сознание все-таки отключается.
***
POV Илья Светлов
Склонившись над бледным лицом сестры, поправляю одеяло, которым она накрыта.
Кризис миновал, она просто спит под действием успокоительных.
— Зачем? — повторяю в сотый раз вопрос раздраженному отцу, мельтешащему сзади.
Я не хотел, чтобы он узнал так рано, планировал подготовить, поговорить. Кто же мог предугадать, что одной мстительной сволочи придет в голову сообщить «потрясающую новость»? И ведь номер нашла же… Позвонила, как выяснилось в приёмную, а секретарша сдуру соединила, узнав, откуда звонок. Хитрые, мать их.
Хитрые, но безумные. Можно было предположить исход, зная взрывной характер депутата Светлова. Не раз и не два он срывался в эфирах и на праздниках, когда его выводили из себя. Положа руку на сердце, он может стать отличным мэром, но с выдержкой нужно работать.
Не потому, что Светлов мой отец, и я болею за него, нет. Он нормальный мужик, который не станет грести под себя. Существующий бизнес приносит стабильный доход, а выше головы прыгать не в его характере.
Если только дело не касается Женьки.
До рождения сестры у матери были выкидыши и они уже отчаялись завести ребенка, когда случилось чудо. Крошечное чудо, так похожее на отца. И такое желанное, любимое…
Я же помню, как тихо плакал папа, узнав о диагнозе сестры. Помню, как не спал, когда она впервые потеряла сознание: боялся закрыть глаза и пропустить повторение.
Помню, как просил меня вернуться в страну и устроиться в больницу… Я сам уже работал над этим, и клинику выбрал неслучайно: подход команды врачей полностью совпадал с моими убеждениями и тем, чему я учился долго и упорно.
— Ты не понимаешь… — вибрирующий голос отца возвращает нас в палату. — Ты просто не понимаешь… Моя дочь, моя девочка…
— Твоя девочка потеряла сознание от твоей грубости, — жёстко напоминаю. — А её жениху ты едва не сломал нос. Надо напомнить ещё раз, что парень недавно выписался отсюда? Или сам вспомнишь?
Меня всё ещё потряхивает от злости и бессилия: драться с амбалами в три раза шире было можно, но… Эти псы заточены обезвредить сразу, а сломанные пальца навсегда могут закрыть путь в профессию. Оперировать, растеряв даже долю чувствительности, преступно. Я же… Я жду, когда Жекины показатели придут в ту норму, которая позволит бороться.
Если придут…
Улучшения уже были, но как скажется стресс, как она сама выползет из сотворенного отцом? Неизвестно.
— Я не позволю…
— Нет, пап, я не позволю. Я! Если ты не хочешь потерять ребёнка, тебе придётся смириться с её выбором. Придётся! А теперь выйди, будь добр. Сейчас сюда придёт тот, кто имеет больше прав, чем мы.
Каминский ждёт в моём кабинете. Отказавшись от первой помощи, он кинулся к Женьке, но мои коллеги не допустили. Пока я разбирался с отцом, они приводили мою сестру в сознание.
Пока я тратил время на разговоры, моей сестре вливали капельницу и проверяли показатели.
Пока отец срывался, я думал о том, что не хочу его видеть. Он сегодня упал в моих глазах именно как родитель.
— Выходи и не надо здесь появляться, пока не примешь.
— Никогда не приму, — кипит. — И знаешь, сын, я ведь могу и перекрыть оплату счетов, да? Чтобы вы оба поняли, от кого…
Не договорив, хлопает дверью. Что он хотел донести, и так понятно.
— Не переживай, Жек, — провожу рукой по влажному лбу сестры, — у меня хватит ресурсов оплатить лечение. А если нет, у нас есть твоё наследство. Думаю, жених твой поймет.
Уверен, что поймёт. Дед отписал свой капитал долгожданной внучке с одним условием: воспользоваться она сможет после замужества либо по достижении двадцати пяти лет. Чем были продиктованы условия некого уже спросить, но получить их у нас есть шанс.
41
POV Евгений
— Как она? — шёпотом спрашиваю Светлова, приоткрыв дверь в палату.
Женечка застыла в одном положении. Длинные ресницы чуть подрагивают в такт дыханию.
— До утра так останется. Ей нельзя нервничать…
— Понимаю…
Понимаю и ненавижу этого урода — её отца — за устроенный фарс. Спасибо Татьяне: когда Облачко начала оседать, жена Ильи выскочила из машины и заорала, что успела всё заснять, и немедленно вызывает полицию и телевидение.
Только забота о репутации остудила пыл Светлова. Не состояние дочки, не то, что он махал кулаками, разбив мне лицо… Да я и не сопротивлялся. Единственной мыслью было закрыть Облачко, не дать ей увидеть.
А она… все равно увидела…
— Кстати, держи, — Илья протягивает сорванное с пальца колечко. — Ребята нашли. Сначала хотел сам вернуть, но, думаю, правильным будет, если наденешь ты. И слушай, не сегодня, но в ближайшее время нам надо серьезно поговорить.
Сразу делаю стойку:
— Что случилось?
— Потом, Жень. Не сегодня. Сейчас минут десять, и прощайся. Завтра приедешь, если сможешь. За своим состоянием тоже следи. Нос носом, но тряхнули они тебя сильно. Знаешь же, что после всего нежелательно.
Киваю, решив не спорить. Всё моё внимание приковано к больничной кровати, на которой моя принцесса отдыхает.
Тянусь рукой и вытираю застывшие мокрые дорожки. Она плакала и кричала, а её папаша-зверь не реагировал, грубо дёргая. Разве можно так обращаться с хрупким цветком, которым является Женечка?
Хотел бы решить по-мужски, я бы приехал. Наедине. Или в присутствии его людей, но не так. Не на глазах персонала клиники.
Хоть Илья и сказал, что народ молчать будет, я не уверен. На себя мне плевать, а вот полоскать имя будущей жены не позволю!
Уверен, что те, кому надо, уже в курсе событий, потому что мой телефон настойчиво вибрирует звонками последние полчаса. Я успел написать только матери, что перезвоню позже. Возможно, в её понимании «позже» наступило. Сто процентов, она волнуется, но для меня важнее быть здесь и прислушиваться к мерному дыханию. А с родителями потом объяснюсь. Расскажу и покажу, так как успел перекинуть себе запись с Таниного смартфона.