Страница 13 из 15
– Долго идти-то?
Кай снова остановился. Я почувствовал, как он повернулся ко мне:
– Долго, – ответил он шёпотом, – метров сто. Гриша, я могу не сдержаться. Тут надо всё предать огню…
– Держись, напарник, – твёрдо ответил я, уже создавая картинку на основе отражённого звука.
В этот момент Макс, шедший сразу на мной, положил мне руку на плечо.
– Что там? – прошептал он ещё тише, чем Кай, у самого моего уха.
– Всё в порядке, – ответил я, – идём дальше.
И я зашагал вперёд. А в голове у меня уже начала проявляться чёрно-белая картинка.
В режиме переживать эмоции было значительно легче. Но даже так я сочувствовал Каю. Он-то видел то, что передо мной открылось, во всех подробностях и мельчайших анатомических деталях.
Это был инкубатор. О таком, возможно, мечтали нацистские военные преступники, выдававшие себя за врачей. Обрубки женских тел, без голов и конечностей, были срощены с какими-то хитросплетениями непрерывно пульсирующих трубок. Эти трубки сливались в единую кишку, которая уходила куда-то наверх, сквозь высокий сводчатый потолок. Большинство обрубков было беременно. В режиме я даже мог высчитать возраст плода внутри каждого из них.
Я осторожно положил ладонь на плечо Каю. Потом наклонился и прошептал ему на ухо: «Чтобы победить врага, можно пройти через всё». Это была цитата из Срединного Цикла «Книги Ветра и Крови», работу над которым мы начали совсем недавно.
Кай не ответил. Вместо этого он двинулся вперёд, шагая уверенно и осторожно.
До конца перехода через этот филиал преисподней я не выходил из режима. После того, как мой мозг создал картину происходящего вокруг, чтобы её поддерживать и обновлять много звука было не нужно. Вполне хватало тихого шороха наших шагов и неприятных звуков биологической природы, сопровождавших работу инкубатора.
Потом мне всё-таки пришлось вернуться в нормальное состояние. Перекуса с собой не было, а силы были нужны на то, чтобы эвакуировать группу.
Наконец, мы дошли до лестницы, которая вела на уровень ниже. Спустившись по крутым каменным ступеням, мы оказались там, где и предполагали, разглядывая данные, полученные с дрона. В детской.
Это было длинное помещение, разделённое двумя рядами колонн, подпирающих сводчатый потолок. Тут был свет: несколько рядов тусклых чадящих факелов. Вопреки моим ожиданиям охраны тут не оказалось. Видимо, обитатель города счёл вероятность нашего появления здесь исчезающе малой.
Сначала шли ясли. Узкие ряды одинаковых кроваток-колыбелей, выструганных из досок. У каждой – что-то вроде приспособления для автоматического кормления, связанного с ещё одной системой переплетающихся трубок, очень похожую на ту, которую мы видели в инкубаторе. При мысли о том, что это могла быть одна система, напрямую связанная с женскими телами (и их молочными железами) меня замутило.
Младенцы тихо посапывали, шевеля во сне ручонками.
Стараясь не думать и не чувствовать, я двинулся дальше, вслед за Каем. Для наших целей нам нужны были ребятишки постарше.
Ясли вскоре закончились, сменившись чем-то вроде огороженных загонов. Дети внутри оградок спали прямо на полу, вповалку.
Несмотря на весь кошмар увиденного, обстоятельства складывались для нас удачно.
Теперь нам нужно было всего лишь разложить на полу, в нескольких загончиках заранее приготовленное угощение.
Дети, в какую бы эпоху они ни родились, должны любить сладкое. Я в этом не сомневался и Гайя была со мной согласна.
Нет, конечно, в угощении не было ничего опасного для самих детей. Это не было ядом. Иначе я бы не смог даже планировать такую операцию. Дети останутся в живых. Вырастут. Даже смогут оставить потомство, если город для этого просуществует достаточно долго. Но они внесут в генофонд города юниты, созданные Гайей, которые активируются в тот момент, когда поселение «считают». И тогда, как мы рассчитывали, проблема Считывателей исчезнет навсегда. Человечество останется предоставлено собственной судьбе. Наверно, более великую цель себе и представить сложно…
Бойцы уже разошлись по ближайшим загончикам и приготовились раскладывать угощения.
Я тоже подошёл к ближайшей оградке.
И тут произошло непредвиденное. Один из чумазых мальчишек, только что мерно сопевший во сне рядом с такими же детишками, вдруг открыл глаза и уставился прямо мне в глаза. Чтобы не запаниковать мне пришлось напомнить себе, что комбинезоны по-прежнему работали: я едва угадывал движение других бойцов.
Но тут мальчишка заговорил:
– Привет, – шепотом сказал он, – ты дух подземелья, да?
Я замер, боясь вдохнуть. Остальные, судя по всему, тоже.
– Про тебя рассказывали старшие, – продолжал мальчишка; он осторожно поднялся на локтях, продолжая глядеть в мою сторону, – тебя и правда почти не видно. Скажи, а это правда, что ты можешь поговорить с мамой?
Я продолжал стоять неподвижно.
– Об этом нам знать не положено, но старшие ребята говорят перед самой инициацией, что у всех малышей когда-то были мамы.
Краем глаза я увидел движение. Как будто Кай пытался мне что-то сказать жестом. Но я в тот момент не мог воспринимать никакую информацию.
– Дух, ты ведь ещё здесь? Ты передашь маме, что я скажу, хорошо?
Мальчишка смотрел на меня своими огромными, полными надежды глазами, в которых отражался тусклый свет факелов.
И в этот момент я сломался.
– Кай, выводи группу, – сказал я едва слышно на марсианском, и тут же добавил по-русски: – операция отменяется. Смена плана. Встречаемся у точки рандеву наверху. Может, опоздаю на пару минут, вы продержитесь.
Я откинул лицевую маску и шлем.
Больше всего я боялся, что в этот момент мальчишка завопит – или от страха, или от восторга. Но он повёл себя очень правильно: да, его глаза от удивления ещё больше расширились, но он продолжал сидеть тихо.
– Ты пойдёшь со мной, – сказал я на местном наречии, обращаясь к нему, – я покажу тебе маму.
После этого я наклонился через ограждение и взял ребёнка на руки.
Когда мы шли через инкубатор, я зачем-то осторожно прикрывал ему глаза ладонями. Будто боялся, что в полной темноте он сможет разглядеть окружающий нас ужас.
10
Мальчишке было очень страшно; я чувствовал, как дрожит его тщедушное тельце. Но он держался достойно, как мужчина. Ни жалоб, ни криков – хотя я ведь даже не предупредил его о перемещении. Каково ему было оказаться стразу высоко в воздухе, среди ночных звёзд, когда ветер хлёстко бьёт по ушам, а рядом только непонятный дух с человеческим лицом?
Мне никогда этого не узнать.
Возле челнока меня встретила Таис. Она стояла у входа в ожидании конца операции. Не ложилась спать, потому что, по её словам, «это плохая примета, спать, когда мужчины на войне или на охоте».
Увидев мою ношу, она удивлённо посмотрела на меня, но не произнесла ни звука. Вместо этого подошла ко мне. Осторожно обняла ребёнка, и забрала его у меня.
Мальчишка в этот момент открыл глаза. Посмотрел на Таис и широко улыбнулся.
– Ты мама, да? Дух принёс меня к тебе?
– Да, малыш, – я видел, как по щеке Таис скатилась крупная, как бриллиант, слеза, оставляя влажный след на её смуглой коже, – теперь ты с мамой. Ты в безопасности!
– Покорми его, – попросил я Таис, – и, наверно, спать уложи. Можешь в моей каюте, она не заблокирована, там есть чистое бельё.
Таис не ответила, только кивнула, продолжая гладить ребёнка по спинке.
Я кивнул в ответ и тут же прыгнул обратно: надо было вытаскивать парней из города.
Признаться, я опасался осложнений. Они всегда бывают, когда план меняется. Но в этот раз словно что-то прикрывало нас сверху; нечто за переделами понимания и людей, и чужих.
Возвращение прошло гладко.
«Тяжёлые» были немного растеряны и Макс пытался подойти ко мне, чтобы поговорить. Но я знаком отослал его, мол «позже». Он подчинился.
Кай подходить не стал. Но по его взгляду я видел, что он полностью оправдывает произошедшее.