Вдова его величества

Глава 46

Солнце. Трава.

Ее стригут коротко и заодно уж выщипывают одуванчики, чтобы желтизной своей не портили благородную зелень газона. Иногда в зарослях кустов, слишком густых и непроглядных, чтобы появлялось желание пробраться в них, прорастают маргаритки. Хилые и бледные, они раскрываются в жалкой попытке поймать хотя бы каплю солнца.

Маргариток было жаль.

Катарина медленно шла по дорожке, к счастью слишком узкой, чтобы хватило места и свите. Молчаливый сопровождающий ее держался в отдалении, за что Катарина была искренне ему благодарна. Собственное одиночество не тяготило, скорее уж Катарина успокоилась и даже смирилась с неизбежным. И теперь в прогулке этой, в переплетении дорожек, в болезненной идеальности окружавшего ее пейзажа, она вновь и вновь находила подтверждения, что решение было верным.

Тень скользнула по траве, ненадолго скрывшись за темным гребнем деревьев, чтобы появиться вновь. Огромная, она легла на землю, вдруг заслонив и солнце, и небо.

Кто-то за спиной охнул, и Катарина остановилась. Обернулась. Посмотрела вверх. И закрыла глаза, не способная поверить им. Себе.

Дракон переливался всеми оттенками алого. Он пылал, будто успел проглотить украденное солнце и то сжигало зверя изнутри. И не только его, но и небо, окрасившееся рыжим огненным цветом.

Дракон спускался. Медленно.

И кажется, стражник все-таки побежал. Сложно его винить, ведь зверь был равно прекрасен и ужасен. И Катарине подумалось, что, верно, отец был вовсе безумен, если пленил такое чудо.

А дракон коснулся земли. И исчез.

Катарину овеяло жаром, на который радостно отозвалась кровь, пробуждая придремавшую было силу. И никуда-то она не исчезла, но уснула. А теперь проснулась вот.

— Здравствуй, — сказала она тому, кого больше не ждала.

Или все-таки?

Сказала без слов, ибо губы вдруг присохли друг к другу, а платье, достойное королевы, сделалось невыносимо тяжело. Но он услышал. Понял. И ответил.

— Ты пришел, — она потянулась, страшась одного, что все истолковала неверно, что он пришел, но не за ней, а по иной какой-то надобности.

— Ты ждала, — Кайден стоял, такой невероятно близкий, и все же она страшилась коснуться, убедиться, что не мерещится ей, что он все же не призрак, что…

— Ты пришел. Ты все-таки пришел… за мной, да?

Он коснулся ее ладони. И обнял. Поднес к губам. Его дыхание опалило запястье, а сам он… сам он обнял Катарину.

— Я заберу тебя. Если хочешь.

— Хочу.

— Правда, не знаю куда. Змей предлагает Шотландию…

— Вообще-то не тебе, — мрачно отозвался Гевин, который стоял здесь же, пусть босой и нелепый немного в простом своем одеянии.

— Там, говорит, красиво…

— Свое место придумай.

— Зеленые холмы и все такое… я замок построю. Хочешь?

— Хочу.

— В Шотландии?

— Неважно, — она покачала головой и вдруг с раздражением дернула рукав. Подбитый ватой, тяжелый, он крепился к платью шелковым шнуром, и эта конструкция вдруг показалась донельзя нелепой.

Как и воротник размером с тележное колесо.

И сюрко, расшитое золотой нитью столь плотно, что и ткани не видать. И котта из темного бархата. Зачем это все?

— Тогда потом вместе решим. Слетаем и решим… или лучше не Шотландия? Отец рассказывал, что давно, когда мир еще был другим, дети Дану пришли из страны зеленых холмов, где зимой было так холодно, что птицы вмерзали в небеса, а летом столь жарко, что земля раскрывалась, выпуская столбы кипящей воды…

Если смотреть в его глаза, то можно и поверить. В эту землю, имя которой забыто. В то, что им и вправду позволят уйти.

— А еще там море живо. И киты приходят к берегам, чтобы спеть песню о любви. Он говорил, что киты поют не хуже русалок…

— У твоего отца просто вкус извращенный был.

— А ты не мешай, — Кайден встал между Катариной и змеем, будто опасаясь, что именно он будет более интересен. И даже нахмурился. Сказал: — Не слушай его. Он вообще… напросился…

Не будет.

Кайден похудел. Истончился. И черты его лица стали еще менее человеческими, нежели прежде. Катарина коснулась впалой щеки. Провела пальцами по острой скуле:

— Это все-таки ты. И жив.

— Жив.

Если часто моргать, то получится сдержать слезы. Наверное. А если не получится, то Кайден сделает так, чтобы никто их не увидел. И плакать, уткнувшись в родное плечо, куда как легче, чем просто плакать.

А от него пахнет дымом и свежим ветром. Небом. Морем. И возможно, китами, песню которых Катарина услышит. Когда-нибудь услышит.

Она судорожно вздохнула, чувствуя, как отпускает страх. И боль.

И… и кажется, все будет немного иначе, чем ей представлялось.

— Хочешь, я убью его?

— Кого? — у нее получилось совладать со слезами, хотя сердце жгло.

— Этого вашего короля. Он тебя обидел.

— Нет. Не стоит… не надо крови. Пожалуйста.

И Кайден кивнул так, будто и не ждал от нее иного. А Джио хмыкнула:

— Вот и стоило поминать…

Наверное, Кайден все-таки не слишком сильно повзрослел, если, глядя на светловолосого человека, над челом которого возвышался золотой венец, раздумывал о том, как бы половчее свернуть ему эту венценосную голову.

И главное, даже клинки не нужны.

Люди хрупкие. Если ударить наотмашь, да посильнее… но ведь не одобрят же. Змей только поглядывает, усмехаясь, небось для него все мысли Кайдена что на ладони.

— Доброго дня, — к чести светловолосого, он не испугался. Ни дракона, пусть и в человеческом обличье, но ведь люди не настолько глупы, чтобы подумать, будто двух магов сопровождения хватит, чтобы защититься от дракона, ни самого Кайдена. — Полагаю, что нас почтил своим визитом Теодор Гленстон?

Кайден кивнул.

Вот не нравилось ему это имя. Длинное, что змеиный хвост, но куда более бессмысленное. От хвоста, если подумать, польза имелась, а имя… сколько звуков впустую потратили.

— И мой верный слуга…

— Нет, — Гевин скрестил руки. — Договор исполнен.

— Не сказать, чтобы должным образом. Моя дорогая сестра едва не пострадала…

— Она тебе не сестра, — этот голос прозвучал тихо, но маги вздрогнули и на пальцах того, что помоложе, вспыхнул клубок пламени. Правда, тотчас разросся, заставив мага подпрыгнуть и отбросить собственное заклинание, которое вдруг утратило стабильность.

Король поморщился и сказал: