Третий лишний

Я всё ждал, что старик предложит Алле, например, прогуляться по участку, но тот полностью проигнорировал присутствие девушки — взял у меня папку и начал внимательно проглядывать мои пометки. Впрочем, уже на первом листке он остановился и недоуменно посмотрел на меня.

— Егор, если это шифр, то мне нужен ключ. Боюсь, сам я буду искать разгадку очень долго.

Больше всего времени с этим списком я потерял, сочиняя понятные мне, но не посторонним сокращения и отслеживая, чтобы одно и тоже понятие не было представлено двумя разными аббревиатурами. В результате шпионы увидели бы в папке лишь обширный список малоизвестных и совсем неизвестных деятелей советского государства с кучей букв рядом. Поскольку я и сам не был сильно уверен в собственной памяти, я все сокращения свёл на отдельном листочке, который и протянул старику.

— Вот, решил не рисковать.

Он неодобрительно покрутил головой и сурово сказал:

— Это было лишнее.

Я лишь мысленно пожал плечами.

Михаил Сергеевич быстро изучил мой листок и снова обратил своё внимание на содержимое папки. Заняло у него это минут пять — за это время мы с Аллой как раз расправились с мороженым и в блаженстве откинулись на спинки стульев.

— Негусто, — подвел старик итог. — Я надеялся, что ты вспомнишь больше.

— Почти четверть — это нормально, — парировал я. — Не всем свойственно влипать в историю.

Он улыбнулся.

— Это ты точно заметил — такое действительно дано не всем… вот, помню… хотя ладно, не сейчас, — оборвал он самого себя. — А ты готов кого-то из этих людей… скажем, выделить?

«Смотря для чего». Это просто просилось на язык, но решил, как выражался Валентин, не юродствовать. В принципе, в списке имелась пара членов ГКЧП — Бакланов, который сейчас работает министром общего машиностроения, и Павлов, будущий премьер-министром СССР и лицо знаменитой «павловской» реформы 1991 года. Чем он занимается сейчас, я не знал — в газетах, которые я читал, про него ничего не было, хотя другие Павловы попадались. Но раз он попал в этот список, то его во властных структурах знают, примечают и планируют к повышению. Для меня этот Павлов был личностью сомнительной — правительство он возглавлял несколько месяцев, и я подозревал, что в тех обстоятельствах действовать иначе было нельзя.

Аналогичная ситуация была и с Баклановым — я просто не знал, как к нему относиться. Инкриминировать участие в ГКЧП? Я склонялся к мысли, что этот путч был такой наивной попыткой сохранения Союза, а это означало, что члены комитета были идеалистами, слегка попутавшими берега. Впрочем, Пуго это не помешало застрелиться — верный своим идеалам, он поставил на кон свою честь и жизнь. Но остальные прожили достаточно длинные жизни, а когда померли — ни у кого не нашлось про них худого слова, хотя в августе 1991-го их как только не склоняли.

Но их нерешительность — последнее, что сейчас нужно стране, поэтому выделять именно их я не торопился. Все остальные лица тоже мне не нравились — говорить хорошо про Шеварнадзе или Алиева я не стал бы даже под угрозой расстрела, Назарбаева — как и любых других будущих среднеазиатских царьков — ненавидел тихой ненавистью. Ну а Гайдара-внука, тоже попавшего в эту папку, я закапывал с особым тщанием — ещё одна именная денежная реформа, проведенная этим наследником революционного деда в 1992 году, окончательно похоронила шансы моих родителей хоть как-то пристроить накопленные трудовые тысячи.

Я покачал головой.

— Нет, никого, — ответил я. — Но отмечу, что список слишком странный, что есть, то есть. Можете внести это замечание в протокол… если он ведется.

Михаил Сергеевич улыбнулся.

— Нет, никаких протоколов, у нас неофициальная встреча, — сказал он и внезапно сменил тему: — Алла, я слышал, что ты хорошо знаешь немецкий язык. Это так?

— Да… у меня одни «пятерки» по нему, даже по разговорному курсу.

Было видно, что Алла слегка растерялась. Пока мы обсуждали совсекретную папку, она сидела тише воды, ниже травы — и, кажется, опасалась, что её действительно могут выгнать из комнаты; она же не знала, что я этого не допущу. Но и интерес старика к её академическим успехам ей польстил.

— Замечательно, — одобрительно сказал Михаил Сергеевич. — Один мой знакомый как раз ищет человека ваших талантов, ему необходимо перевести одну статью с немецкого на русский, а ещё две — с русского на немецкий. Возьмешься?

— Не знаю… надо посмотреть, на какую тему… — Алла заколебалась. — Возможно, там есть какие-то особые термины, а я всё-таки пока только третий курс заканчиваю.

— Он уверял меня, что статьи не тематические, а, так сказать, общего направления. По каким-то причинам он не хочет проводить их официально, через свою организацию… но готов заплатить хороший гонорар. Не хочешь ознакомиться?

Алла посмотрела на меня — и я кивнул в ответ. Подработка — это то, что ей сейчас надо, чтобы отвлечься от дурных мыслей в голове. А заодно попробовать себя в качестве профессионального переводчика.

— Да, давайте посмотрим.

Михаил Сергеевич встал, мы поднялись вслед за ним.

— Вот и хорошо… это в кабинете, чуть дальше по коридору. А пока мы изучаем язык вероятного противника, Егор с Валентином займутся их делами…

Я резко обернулся.

В дверях гостиной стоял мой персональный подполковник КГБ, который улыбался во все тридцать два зуба.

***

Честно говоря, к этому моменту я заметно расслабился — сказались сытный и вкусный обед, выпитая бутылка пива и отличное мороженое. Даже странное предложение Михаила Сергеевича, которое он сделал Алле, не пробудило мою паранойю — словно у человека его положения нет возможности привлечь к любому делу нужного специалиста или даже целый институт. Ну а я ничего не заподозрил, лишь порадовался тому, что в наш семейный бюджет капнет ещё немного золота.

Но после появления Валентина всё встало на свои места, даже микродоза спиртного выветрилась без следа, словно я не пил сегодня никакого «Будвайзера». Я ясно осознал, что это именно то, чего я подспудно ждал и чего боялся. Сейчас мне тоже сделают предложение, и от моей реакции на него будет зависеть очень многое. И я сделал то немногое, что было доступно мне в этой ситуации.

Я запаниковал.

— Д-добрый день, — запнулся я, глядя на Валентина взглядом кролика, перед которым внезапно появился удав.

Алла тоже пискнула что-то приветственное.

— Добрый-добрый, молодежь… — Валентин помахал Алле рукой. — Аллочка, я заберу твоего жениха?.. А чего это ты так глаза раскрыла? Опачки… Михал Сергеич, они, похоже, уже свадьбу наметили, а нас на неё даже приглашать не планируют!

Я и так был не в себе, а тут совсем потерял дар речи, просто открывал и закрывал рот. В похожем состоянии была и Алла, но она сумела выпалить:

— Валентин!

— Да, Валя, прекращай смущать ребят, — вмешался Михаил Сергеевич. — Свадьба — так свадьба, дело хорошее, совет им да любовь. Пригласят — придем, не пригласят — подарки пришлем. А сейчас давайте закончим с делами, выходной всё же… Пойдем, Алла.

Они скрылись в коридоре.

— Эх, не дает он мне развернуться… — со вздохом констатировал Валентин.

— А очень хочется? — обиженно спросил я. — Мы тут поговорим или… куда-то поедем?

— Поедем. Но тут недалеко, — он, кажется, понял, что перегнул палку и неуклюже попытался меня успокоить. — Через час обратно вернемся.

«Ага, со скальпом Горбачева на поясе и всей милицией на хвосте».

— А куда едем?

— Я покажу. Тебе, кстати, как машина? Вы же её вчера смотрели?

— Да, вчера… нормальная. И совершенно не похоже, что она много лет простояла без движения, — сказал я.

— А это сын! — радостно объяснил он. — Месяца два назад занялся, как оказалось, пригнал бригаду — они её и починили.

— Сын? — удивился я. — Так, может, он этот автомобиль себе хочет? А вы его мне по дешевке загоните…

— Нет-нет, не хочет, ему что посовременнее подавай, — в голосе Валентина сквозило осуждение. — Я ему рассказал про новый ВАЗ… ещё и по своим каналам пробил — его «Спутником» назвать хотят, в декабре начнут собирать. Только дороговато выходит — почти девять тысяч…