Ракета

Неопрятная подвижническая борода, длинные волосы. Безумные глубоко сидящие глаза как две чайные ложечки непроницаемые. «Художник», — понял Сергей Иванович.

— Кадетов Егор Матвеевич, — обитатель чердака чуть поклонился, приложив руку к груди. Держится старых правил. Волшебников тоже представился.

— Руку не подаю, в краске, — пояснил Кадетов, — Я сын Марии Ивановны. Наслышан о вас от нее. Человек трудной судьбы, вы переносите жизненные невзгоды стоически. Я восхищаюсь вами. Так вы хотите приобрести у нас фуфайку?

— Да, я надеюсь, что мое желание будет удовлетворено.

— Я похлопочу о вас. Но учтите, — голос Кадетова стал жестким, — Если вы хотите нас нажухать, то я вас этой кисточкой проткну.

Он показал кисточку. У Сергея Ивановича от обиды задрожали губы, в горле встал комок. Он полез обратно в люк.

11

Студент ЛобоголОв ходил в институт, как на работу. Он был занят. Он писал конспекты и общался с одногруппниками. Он был увлечен политикой. Ходил, расклеивал по институту листовки, агитирующие за человека по фамилии Благо. С листовок Благо призывал одной рубленой фразой: КАЖДОМУ — ПО ТЕЛЕВИЗОРУ! БЛАГО.

Иной раз Лобоголов заводил с институтским товарищем такой разговор.

— Понимаешь, — говорил, — каждому по телевизору. Тебе и мне. Это же хорошо!

— Хорошо, — соглашался товарищ. Звали его Егоров.

— Идея проста, — продолжал Лобоголов, — Примирение общества внутри себя. В каждой отдельно взятой семье. Нам нужны мир и согласие. Вот путь к процветанию общества.

— Верно, — кивал Егоров, присасываясь губами к коричневой бутылке пива.

— Ссора в масштабе семьи вырастает в несогласие общества. Примири семью и уладишь дела в государстве. Но как?

— Как? — Егоров делал круглые глаза.

— Зри в корень. Почему ссорится муж с женой? Свекровь с зятем? Родитель и ребенок?

— Я не знаю.

— Они хотят смотреть разные программы по телевизору!

Егоров замирает. Вот оно как просто. Лобоголов развивает мысль дальше:

— Допустим, мальчик семи лет хочет смотреть мультфильм. Но его папа, футбольный болельщик, ждет в это же время трансляцию матча по другому каналу. А жена хочет смотреть сериал. Возникает недовольство. Возникают споры!

— Верно.

— Но есть такой умный мужик, Благо. Что он предлагает? Универсальное решение. Каждому — по телевизору.

Ходит Лобоголов по институту и агитирует. Одногруппников и преподавателей. Те уже и зачеты ему автоматически ставят, лишь бы избегать прямого контакта. Студент Лобоголов отличается здоровьем преотменным. Не болеет, посещает все пары.

12

Несколько дней никто не звонил. Белкина уже махнула рукой на затею с объявлением, но позвонила какая-то женщина и предложила сундук. Потом ей позвонил человек. Представился режиссером. Сказал:

— У меня дома завались лежит всего ненужного. Реквизит там, накладные усы и даже одна борода есть. Могу все это отдать. На условиях самовывоза.

И тут же с кашлем смешка поправился:

— Самовыноса!

— А как к вам подъехать? — спросила Аня. Он объяснил.

Режиссер Андрей Нахалов жил в доме номер пять по улице Хлебной. Улица называлась так потому, что когда-то здесь, у подножия холма, дышал горячим хлебом завод по его выпечке. На холме много лет стояли маленькие домики. Их снесли и построили большой дом для богатых людей. Некий богатый человек вселился, вышел на балкон и понюхал воздух. Запах хлеба не понравился богатому человеку и он сделал по телефону звонок, всего один звонок. И завод закрыли. А потом снесли. И на его месте в глинистых котлованах, полных осенней воды, плавали пожухлые листья, принесенные с соседних тополей.

Белкина вышла из трамвая. Прошла вдоль бетонного забора, заглядывая в щели меж блоками. Да, пустырь. Да, котлованы. Улица свернула резко вверх и направо. Сверху прошуршал шинами черный, как навозный жук, джип.

Подошла к дому, преодолела подозрительность консьержа. Седой человек с озабоченным лицом. Когда она вошла, он отложил детективную книжку. Наверное он играет в сыщика.

Белкина поднялась на нужный этаж и позвонила в дверь. Открыл сам Нахалов. В халате. Прическа — кудри до плеч. Широкое лицо и мясистый восковой нос. Геморроидальный лев.

— Прошу! — сказал он. И сделал жест рукой.

Белкина вошла. Нахалов галантно предложил ей огромные тапки. Аня заглянула в них. Внутри черные. Очень приятно. Пальтишко вот сюда. Так-с. Проходите.

— Вот эти часы я привез из Вены, — Нахалов показал на стоящие в серванте часы. Рядом ледовым зоопарком прозрачнел хрусталь. Рюмки фужеры бокалы.

Абстрактная живопись на стенах. Вместо люстры — розочка от пивной бутылки. Оррригинально. Нахалов сам тоже в тапочках. Ступает мягко по ковру. На ковре рыжие и белые пятна. Пахнет дорогим лосьеном после бритья и едва уловимо — блевотиной.

Рядом со стеной диван. Мягкий. Дорогой. Цвета кирпича. На нем должна сидеть Мальвина. Или три резиновые куклы рядом. Коленки вместе.

Из соседней комнаты доносится храп. Пол храпящего определить невозможно. Может быть, это бородатая женщина. Нахалов поясняет с улыбкой:

— Гости.

Затем он начинает рассказывать, как ему хорошо живется. Он получает несусветные деньги за то, что снимает рекламные ролики. Но лелеет надежду сделать большое кино. Нахалов говорил предложения, будто упаковщица кладет на конвейер коробки с печеньем. Одно за другим и так без конца. Аня и слово вставить не могла. Не было в речи Нахалова щели. Наконец он распахнул халат.

Аня смутилась, быстрыми шагами направилась к двери и ушла. Нахалов стоял на пороге и ругался вслед.

На другой день ей позвонила еще одна творческая личность. Представилась режиссером.

— Хлебов моя фамилия, — сказал он, — слышали?

Белкина, конечно же, слышала. Это был легендарный режиссер. Снимал кукольные мультфильмы по невиданной технологии. Казалось, что не куклы то вовсе, а деформированные маленькие, живые человечки. Хлебов ушел из мира кино двадцать лет назад. По слухам, работал над каким-то шедевром, с которым готовился появиться перед публикой, дабы напомнить о себе и «ниспровергнуть новых кумиров». Последнее выражение приписывали Хлебову. И вот, какая удачи — звонит сам Хлебов и приглашает прийти:

— У меня тут накопился всякий хлам. Придите, посмотрите. Выберите, может быть что окажется полезным.

И предусмотрительно добавил:

— Возьмите с собой какую-нибудь большую сумку!

Взяла, но Хлебов не открыл дверь. Аня запомнила дверь — в старом доме, где между этажами большие пролеты. Где перила массивные и гулкие, словно лаком покрытые. Но то грязь ручная. И пахло в парадном сыростью и котами. На сине-белых стенах облупливается краска. Надписи мелом, среди них: «Тут живет гений». Это рядом с заветной дверью. И на потолке прилеплены горелые спички.

Аня дверь ту запомнила — зеленая, с почтовым ящиком, раздолбанным звонком, без половика. За дверью хихикали. Не открыли.

13

Это начиналась вторая зима Кудлатого. Первую он помнил плохо. Ее окончание заметил — все стало разноцветным, стало тепло. Высокие звери на двух ногах поменяли цвета, начали быстрее ходить, похудели.

В последнее время Кудлатый жил под гаражом. Там был лаз, нора. Какая-то зверина на двух ногах носила ему еду — ставила миску с кашей на кулек, ждала, пока он съест, и уносила пустую посуду. Она называла его Кудлатый. Потом ходить перестала. Кудлатый бегал на рынок к мясным рядам. Пока ждал, что дадут, хлопал пастью — ловил мух. Мух было много. Жирные, грузно жужжащие. Кудлатый лежал, глядел на вытянутые передние лапы и следил только глазами за передвижениями высоких зверей.

Когда на него кричали, он уходил. Опускал хвост и уходил. Один раз за ним погнались два больших высоких зверя — они вышли из маленького дома, который движется. И Кудлатый понял, что они хотят сделать ему очень плохо. Он сильно испугался и бежал долго, переулками и пустырями, задевая головой развешанные для просушки простыни и высунув на бок розовый язык. Большие звери потеряли его.