Страница 4 из 104
На север от Луары, в области, где первые Капeтинги сами жили и старались удержаться и расширить свои владения, они нашли себе опасных соперников. Графы Фландрские, Балдуин IV и Балдуин V, герцоги Нормандские, Эд I и Эд II — графы Блуа, Тура и Шартра, и ужасный Фульк Нерра, граф Анжуйский, — все это были ненасытные завоеватели. Если бы мы писали историю Франции, нам следовало бы изложить здесь летописи этих четырех могущественных династий, изобразить графа Фландрского отважно пытающимся создать королевство в Нидерландах и задирающим императора, герцога Нормандского и графа Анжуйского — оспаривающими друг у друга обладание Мэном и сюзеренитет над Бретанью, которого добивался также и граф, царивший в Блуа; Эда II Блуаского— налагающим руку на Шампань и стремящимся восстановить для себя государство Лотаря и царствовать над Лотарингией, Арелатским королевством и Италией. Их соперничество спасло королевскую власть, тогда как союз между ними мог бы легко уничтожить ее. Опасный род графов Блуа безусловно старался низложить Гуго Капета, а потом Генриха I. Первым трем Капетингам благодаря их политике эквилибрирования удалось в общем оградить королевский домен от покушений вассалов, и они лишь очень редко вмешивались в их ссоры. К тому же в течение шестидесяти лет Капетингов поддерживали могущественные герцоги нормандские. Эта традиция союза между монархией и герцогством Нормандским была внезапно нарушена королем Генрихом I, который был государем воинственным; в течение десяти лет Генрих I пытался составить коалицию против Вильгельма Незаконнорожденного; но в конце концов он потерпел решительное поражение при Варавилле в 1058 г., и когда два года спустя он умер, королевская власть была слабее, чем когда бы то ни было, стоя лицом к лицу перед четырьмя княжескими династиями Северной Франции[30].
Таким образом от Пиренеев до самой Фландрии образовалось кольцо крупных княжеств вокруг парижской и орлеанской области, пределами которых была ограничена королевская власть. Кроме того, королю приходилось иногда считаться и с менее могущественными соседями, которые, однако, не раз угрожали его безопасности; таковыми были графы Амьена, Вермандуа, Суассона, Корбейля, Мелена, Санса и т. д. Их графства еще более сокращали часть территории, составлявшую домен короля, и часто вклинивались в нее. В течение XI в. успехи военной архитектуры делали все более и более опасными этих маленьких графов и даже некоторых еще менее значительных сеньоров, которые кишели вокруг Парижа. Это было время, когда укрепленные дома с деревянной башней (donjon) сменились крепкими каменными замками. Сидя в них, сеньоры могли держать себя вызывающе по отношению к королю Франции даже в самой середине его домена[31].
IV
Королевский домен
Королевский домен — это совокупность земель, на которых король сам лично пользовался правами барона — независимого сеньора — и прежде всего правом суда, которое давало ему возможность постоянного вмешательства и предоставляло реальную власть. По крайней мере, такое определение можно дать на основании изучения текстов; однако там оно нигде не формулировано, и даже самое слово «domaine» в них не встречается[32]. Но, дав такое определение, мы должны тут же оговориться, что отдельные части домена представляли собой нечто разобщенное, разбросанное, не связанное друг с другом. Часто это — личные владения, приносящие доход с земли: деревни или части деревень с их полями, или луга, виноградники, леса, рыбные ловли, или сельская церковь в материальном смысле этого слова с принадлежащими ей землями и повинностями, или город, или же несколько домов, или укрепленная башня в каком-нибудь городе: когда Санс, например, был присоединен к домену, часть его стала принадлежать королю, часть же осталась во владении архиепископа. В других случаях король не имел права эксплуатировать землю в свою пользу, но ему принадлежала «voirie», т. е. он взимал все или почти все сеньориальные сборы; иногда же за ним оставалось только право суда.
Невозможно составить точную карту королевского домена, так как мы не имеем никакого документа, который давал бы его описание при первых Капетингах. Каролинги оставили новой династии в качестве королевских владений лишь несколько дворцов. Гуго Капет принес с собой области Орлеана, Парижа, Этампа, Арпажона, Пуасси, Санлиса и, кроме этого, довольно компактного, куска, несколько разбросанных в разных местах аллодов и порт Монтрейль, который только и давал королю доступ к морю. Брат его Генрих княжил в Бургундском герцогстве, и когда он умер в 1002 г. бездетным, то королю Роберту, не лишенному ни честолюбия, ни энергии, удалось закрепить за собой его наследство. Присоединение это было бы очень важно если не по доходам, которые оно принесло бы королю (так как герцог Бургундский не был крупным землевладельцем), то, по крайней мере, в том отношении, что благодаря ему королевский домен с этой стороны стал бы доходить до границ королевства и разорвал бы охватывающее его кольцо феодальных княжеств. Но Генрих I принужден был отказаться от Бургундского герцогства: он должен был отдать его восставшему против него брату. Он смог присоединить к доменам только Сенонэ, что было лишь очень скудным возмещением. Королевская власть, делавшая успехи во времена Роберта, казалось, была теперь осуждена на прозябание[33].
Однако Каролингами было передано новой династии очень значительное наследство: мы имеем в виду власть короля над галликанской церковью.
V
Первые Капетинги и церковь
Церковь, которая видела крушение во Франций римского и императорского режима и вынуждена была жить в контакта со светскими сеньориями, не могла совершенно избежать влияния феодального политического и социального строя и нравов феодальной аристократии; точно так же она в настоящее время подчиняется в некоторых странах режиму республиканскому и демократическому. Но в XI в. еще в большей степени, чем теперь, церковь представляла собой особый мир. Если под церковью мы понимаем совокупность прелатов, священников и монахов, умом и сердцем преданных христианскому идеалу, если мы оставим без внимания грубых вояк и многочисленных развратников, затесавшихся в ту эпоху в ее ряды, то мы можем сказать, что анархия и беспорядок претили ей и что приобретенная ею независимость в некоторых отношениях казалась ей купленной слишком дорогой ценой. Она сохраняла, как политический идеал, воспоминание о христианской Римской империи. Дело: в том, что для спасения душ ей нужен был мир; несмотря на очень сильные внутренние раздоры, у нее было инстинктивное влечение к единству и иерархическому повиновению. За неимением императорского Рима галликанская церковь обращала свои взоры к Риму папскому. Невероятный успех лже-исидоровых декреталий[34], которыми она пользовалась в течение уже полутораста лет, ясно свидетельствовал о желании церкви обосновать на древнем предании тот факт, что христианским миром управляет святой престол. Но она сохраняла свое роялистское рвение, и на протяжении всех средних веков она будет проповедовать каролингское учение о двух властях: божественная миссия святого престола и монархии являлись для нее основой всякой политической доктрины. Даже в то время, когда их авторитет был особенно слабым, т. е. именно в течение того периода, который мы рассматриваем в этой главе, папа и король Франции находили защитников среди духовенства. Предпринятая в X в. реформа монастырей, которую энергично продолжали в XI в. клюнийские аббаты и некоторые другие прелаты, приводила к торжеству этой теории, так как монастыри не могли вернуть себе свое достоинство, свою независимость и свои средства, не могли избежать грубого господства знати и вымогательств епископов иначе, как вступив в союз с королевской властью и со святым престолом.
30
СОХХХII, гл. V и VI; DXXI, стр. 209–245; DCIX, стр. 48 и сл.; CCCХХХIХ, гл. I–II; CDXL, гл. II, стр. 205 и сл.; CDXVIII.
31
DXXI, стр. 209; CDXXXII, стр. 190; CDXXVIII, стр. 45–47.
32
Каролингское слово «fiscus» скоро выйдет из употребления. Позже, в некоторых текстах, мы находим слово «potestas». Во времена Филиппа-Августа, слово «domi,acum» употребляется еще редко.
33
CDXXXII, стр. 187–189; DXXI, стр, 86 и сл., 206–207, 246 и сл.; ССХСII, стр. 123 и сл.; CDLXXXVI, гл. V.
34
Общую библиографию см. в CDXXXII, стр. 361 и сл., и в CCLXXIX, стр. 166, прим. 116.