Страница 11 из 104
Подобно Каролингам и первым Капетингам, англо-саксонский король был окружен постоянными советниками, ministri; сюда входили его родственники, в том числе и женщины, его служащие, состоящие при нем знатные воины, прелаты: по крайней мере один епископ жил при нем, а архиепископ кентерберийский, как мы уже говорили, был своего, рода первым министром его. Эти постоянно окружавшие его люди подписывали акты исполнительной власти, приказы (writs). Они приобретают все большее и большее значение с течением времени и по мере того, как растет влияние учреждений французских и нормандских. Вокруг этого ядра советников собираются другие «мудрые» всякий раз, как король созывает собрание. Это последнее имеет характер собрания представителей не в большей степени, чем в Галлии: король призывает к себе прелатов, военных вождей (эльдорменов), знатных воинов (тенов), собрать которых ему кажется удобным и возможным или необходимым по традиции. Они не очень торопятся явиться и собираются в небольшом числе, так что могут поместиться в каком-нибудь охотничьем доме или в зале в королевском селе. Такое собрание, как то, которое состоялось в ноябре 931 г., когда заседали оба архиепископа, Kентерберийский и Kоркский, два приехавших в гости уэльских князя, 17 епископов, 5 аббатов, 15 эльдорменов, 59 ministri, в общем 100 человек, такое собрание превышало по количеству обычный состав десятка в три членов. Лишь в качестве исключения мы видим, что в его прениях участвуют ученые юристы из духовенства, местные должностные лица и, когда тем от собирается в Лондоне, горожане. Очень редко бывает, что это собрание является собранием войска: оно было именно таким, когда в 1051 г. предложили воинам утвердить изгнание Годвина. В общем это аристократическое собрание, в котором прениями руководят духовные лица; но его национальный характер явно выступает в том, что одобренные им законы составлены на народном языке, — факт совершенно исключительный в законодательстве германских народов.
Собирается витенагемот, по-видимому, довольно регулярно, по крайней море, один раз в год; обычно для этого, как кажется, выбирают дни трех великих праздников — пасхи, троицы и рождества. Первые Капетинги усвоили себе такой же обычай.
Чтобы установить компетенцию витенагемота, ученым пришлось, ввиду скудости источников, обобщать все частные указания, которые они нам дают на протяжении четырех столетий. Очевидно, что мы должны отнестись, с недоверием к такому обманчивому приему и что ни одно из собраний, следы которого были найдены в источниках, не выполняло целиком так много различных функций; несомненно даже, что король в некоторых случаях собственной властью совершал такие действия, относительно которых в других случаях он совещался с «мудрыми». С этой оговоркой мы констатируем, что эти последние обсуждали всевозможные дела. Они издают религиозные предписания и церковные правила, так как церковь и государство неотделимы, и люди того времени, даже такие образованные, как Альфред Великий, не отличают духовного собора от национального собрания. Они издают и отменяют законы: Альфред заявляет, что отмена закона зависит от витанов. Они творят суд, наряду с советниками короля, в компетенцию которых, очевидно, входит разрешение в апелляционном порядке дел обычного характера. С ними советуются относительно налогов, хотя у нас нет решительно никакого основания утверждать, что такая консультация являлась правилом. Всего у нас есть семь случаев решения витанов, постановляющего произвести сбор датских денег, но мы видим, что в 1051 г. они решили, что такой сбор не должен иметь места. Точно так же нельзя точно установить их компетенцию в области администрации; мы видим, однако, что они участвуют в назначении эльдорменов, и значительная часть документов, разъясняющая нам роль витанов, состоит из пожалования королевских земель, на которое они дали свое согласие. Наконец, бывали и разногласия и жестокие споры между королем и витанами.
Не будем придавать этому старинному собранию варварского происхождения черт современного учреждения. Тогда не существовало никакой конституционной гарантии. Не было правил ни относительно периодичности собраний, ни относительно выбора созываемых членов; никаких голосований, стесняющих волю короля, так как у нас нет ни одного случая установления закона вопреки его желанию. Наконец, король распускал витанов, когда ему вздумается, не оставляя за ними никакого права контроля в промежутке между сессиями; и когда он этого хотел, он довольствовался советами своих ministri, вместо того чтобы собирать витанов. Короче говоря, Собрание мудрых не было независимым учреждением, могущим составлять постоянную конституционную оппозицию. Во многих отношениях, повторяем, оно было похоже на каролингские и капетингские собрания.
А между тем, не говоря уже о кризисах, когда оно избавляет Англию от плохого короля, оно, по-видимому, сдерживало монархическую власть. Формула «Я и мы все», которую мы находим в начале одного закона, довольно характерна. Наконец, витенагемот способствовал созданию в Англии политического общества, он соединил для обсуждения общих интересов людей, являвшихся со всех концов страны; он приучил грубых тенов слушать клерков и разбираться, в вопросах права.
В конце этого периода витенагемот приходит в упадок. Король часто отчуждает части своего домена, не посоветовавшись с ним. И это не потому, что король стал могущественнее; напротив, он делается слабее, он видит, как его власть уменьшается и прибегает против этого, как когда-то Каролинги во Франции, к лекарствам, которые оказались горше болезни. Он создает обязанных ему людей, раздавая свои владения; он старается увеличить число своих тенов. Уже в X в. Эдуард Старший (899–925 гг.) склоняет своих витанов. вступить в число его приближенных. Не приведет ли это к тому, что Собрание мудрых и сам король утратят свой национальный характер?
Такова тенденция этого времени, и Англия не избегнет ее влияния. Центробежные силы угрожают единству, а также власти короля. Расслоение свободных людей, разница между могущественными и бедными все увеличивается. Как во Франции набеги норманнов, так в Англии нашествия скандинавов придают значение революции военной организации, социальным различиям, созданным необходимостью приобретать дорогостоящее оружие, группировкам под знаменем местного вождя, сооружению укрепленного сеньориального замка, в котором население может найти убежище.
III
Англо-нормандское общество в эпоху нормандского завоевания
Для того чтобы оценить перемены, которые последние скандинавские набеги ускорили и сделали более заметными, нет более подходящего документа, чем Domesday-Book[87]. Эта объемистая кадастровая опись явилась в результате обследования, произведенного по распоряжению первого из англо-нормандских королей, в 1085 г. Domesday-Book знакомит нас «не только с политикой, которой следовал Вильгельм Завоеватель, но также и с тем положением, в котором он нашел Англию, так как это положение на могло, конечно, измениться за двадцать лет полностью; к тому же часто встречающееся выражение «во времена короля Эдуарда» дает нам знать, что соответствующие данные относятся именно к эпохе английского короля Эдуарда Исповедника.
Вильгельм Завоеватель хотел сохранить сбор «датских денег»», пожелал разложить его справедливо и иметь для этого опись своего королевства, в которой было бы указано число облагаемых единиц и размер доходов каждой из них; он желал, с другой стороны, знать, от кого данная земля зависела, чтобы установить политическую и административную ответственность своих держателей. Таково происхождение этого документа; отсюда необыкновенная трудность его истолкования для тех, кто хочет извлечь из него указания о положении лиц, так как определения даны здесь с точки зрения взимания налога, и эта фискальная книга не является систематическим описанием социального строя. С другой стороны, нормандские клерки, составлявшие эту опись по-латыни, не всегда латинизировали английские технические термины, а часто довольствовались очень приблизительными их эквивалентами. Наконец, в нее не вошли некоторые округа, пользующиеся особым фискальным режимом, так что Domesday не совсем полна. Но и в (таком виде, в каком она есть, она является документом замечательным и единственным в своем роде. Во Франции, понятно, нет ничего подобного, так как там не существовало никакой власти, которая могла бы приказать составить такую опись.
87
См. CDLIV. стр. 1 и сл. Domesday: dies judicii. (Книга Страшного суда.)