Извек

Лицо русалки просветлело и она мигом скрылась с глаз. Щитень с Наставницей переглянулись. Водяной подвигал седыми кустами бровей, проворчал:

— Ну никак не могёт умом пошевелить. Пусть бы хоть ногами живо шевелила, да рази пошевелит… Пока до трапезной дойдёт, пока со всеми подружками посудачит… Хорошо ежели к вечеру приволокёт.

Русалка, меж тем, вернулась быстро, видать, любопытство было сильнее желания поболтать. Протянула блюдо водяному, отступила к стене и затихла, надеясь, что удастся узреть что-нибудь интересное. Обиженно скривилась, когда две пары глаз выжидающе остановились на её лице.

— Ступай, ступай. — ласково проворковала Наставница. — Тут дело серьёзное, в следующий раз любопытничать будешь.

Русалка выпятила нижнюю губку и, вздохнув горше крушинного настоя, подалась восвояси. Едва шорох босых ног затих, Щитень сопнул и поворотил взор к Наставнице.

— Ну что, Ивушка, покудесничаем, пока в памяти?

— А куда теперь деваться? — согласилась та и медленно прикрыла глаза.

Водяной выровнял блюдо на уровне пояса, упёр краем в могучий живот и замер, следя за тем, чтобы оно не шелохнулось. Ива отвязала с пояса продолговатую скрыньку, выкатила на ладонь три жемчужины, крупнее лесных орехов. Отобрала ту, что отливала синевой. Прошептав имя владычицы вод, пустила бусину вдоль края блюда. Едва голубая искра пробежала по кольцу, всё вокруг потемнело. Перламутровое дно наоборот высветлилось и обнаружило величественное лицо со внимательными синими глазами. Дана перевела взгляд с Наставницы на Щитня.

— Слушаю вас, мои преданные помощники. Реките.

Наставница глянула на водяного, вздохнув, заговорила:

— С заботами мы к тебе, Великая. Самим бед наших не развести, потому и позвали. — она замолчала, но благожелательный взгляд Даны поощрил продолжить. — Воспитанница наша влюбилась. На глазах сохнет, а что делать не ведаем.

— Русалка?! — брови богини взлетели и замерли крутым изгибом. — Влюбилась?!

— Не совсем русалка, — встрял водяной. — То есть перекинуть мы её перекинули, да больно молода была, от земных корней так и не ушла. Сердце, видать, полыхать осталось, вот теперь огонь наружу и выбился.

— Кто он! — перебили Дана.

— Да кто ж его знает? Из людей, причём вроде Перуном помечен.

— Воин?

— Ну не пахарь уж точно! — улыбнулся Щитень. — И не рыбарь. Тех у нас пруд пруди. По всему судя, из Киевской дружины.

Он умолк. Наставница тоже затихла, как утица в камышах. Дана хмурилась, не веря услышанному, но унылые лица помощников убеждали, что всё — чистая правда.

— Отговорить пробовали? — задумчиво поинтересовалась Дана.

— И слушать ничего не хочет, может ты попробуешь, Великая.

Глаза богини блеснули с укором.

— Придётся! Ведаете ли куда отправить?

— Уже отправили! — поспешно заверил водяной.

— Ну, плуты! — рассмеялась владычица. — Всё наперёд делаете, а прикидываетесь улитками!

— Приходится… — виновато протянул Щитень. — Жалко же их, несмышленых.

Брови водяного столпились у переносицы и почти полностью затенили глаза, но под седыми зарослями бровей то и дело проблёскивало лукавство. Дана улыбнулась и провела перед собой ладонью. Перламутровая поверхность тут же погасла. Щитень вернул бусину, с облегчением отставил блюдо.

— Вот, Ивушка, и гоже получилось. Там сами разберутся, а нам пора на затон кого-нибудь послать. Кликни тех, кто пошустрей, пусть поглядят. Намедни бобры разгулялись…

— Слыхала. — отозвалась Наставница и хлопнула в ладоши…

…Дана с холодным любопытством рассматривала русалку. Та дерзко взирала на всемогущую владычицу вод и сама удивлялась, что удаётся выдержать этот властный взор.

— Если и боится, — думала Дана. — То очень хорошо скрывает.

Два жутких зверя, по обе стороны от богини, медленно ворочали морды с одной на другую. Ничего не понимали, отчего в рыбьих глазах застыло подобие растерянности. Лелька же напротив, не замечая стражи, неотрывно смотрела в синие глаза богини.

Решив закончить поединок взглядов, Дана чуть улыбнулась и откинулась на высокую гранитную спинку. Под сводами зала мягко зазвучал её спокойный насмешливый голос:

— Так вот ты какая, упрямица-Леля, не убоявшаяся гнева Даны. Что ж, садись, поговорим.

Рука повелительницы вод плавно качнулась, указывая на ступень у подножья трона. Русалка гордо вскинула носик, стрельнула глазами по чудовищам-хранителям, покосилась на предложенное место, но, укутавшись сполохами чудесных волос, опустилась на пол там, где стояла.

Дана едва не рассмеялась детской непокорности. Вспомнила далёкую юность, когда сама гневила отца подобными выходками. Чудища выпучили и без того круглые глаза, едва не выронив их из орбит. Через мгновение, увидав спокойное лицо повелительницы, захлопнули отвисшие челюсти и вновь замерли, как подобает грозной охране.

Справившись с ползущими вверх уголками рта, Дана вздохнула.

— Мне известно о твоём желании покинуть нас. Ведомо ли тебе насколько это неслыханно?

Русалка медленно кивнула, не отводя решительного взгляда. Дана опустила глаза, разглядывая сверкающие перстни на длинных пальцах, обронила равнодушным голосом:

— А ведомо ли тебе, девочка, что это невозможно?

Русалка поборола волнение и медленно проговорила:

— Невозможно без ведома великой Даны…

— Да и с ведома тоже! — перебила владычица. — Лучше бы ты передумала. Не по нраву мне такие хлопоты!

Точеные пальчики русалки нервно теребили прядку волос, но глаза смотрели так же твёрдо. Частое колыхание волос, прикрывавших грудь, выдавало, какой ценой даётся видимое спокойствие.

— Но я всё равно уйду. — почти прошептала Лелька.

Дана остановила на непокорной холодный взгляд.

— Вот как? Ты готова уйти, зная, что не проживёшь среди людей и тридцати трёх дней?

— Да, великая Дана! Потому как и здесь мне не жить.

Лелька наконец отвела вызывающий взгляд, шмыгнула носом и добавила:

— Отпусти! Дай волю!

Брови богини взлетели вверх, глаза сыпанули искрами.

— Волю!? — вскинулась Дана. — Тебе захотелось воли!? Того, чего нет ни у одного из богов! Того, о чём и сам Род не мечтает! Воли этих злополучных смертных? Воли мучиться, воли умирать? Воли терять самое дорогое во имя неведомой сумасшедшей цели!? Волю брести, не зная куда, только бы не стоять на месте!