Страница 1 из 58
Переводчик: Алима
1. Жас
— Смотри, Жас! Дельфины!
Я прикрываю глаза от солнца и смотрю туда, куда указывает моя сестра. И действительно, там в океане играет стая из пяти дельфинов. Мы находимся на вершине колеса обозрения Pacific Place, поэтому нам открывается беспрепятственный вид на то, как они катаются по волнам.
Моя мама притягивает Белль к себе.
— Как ты думаешь, как их зовут?
Мы втроем играем в эту игру всякий раз, когда замечаем животное. Белль настаивает на том, что у всех животных есть имена, даже у бездомных или диких. Моя мама терпеливо ждет, откидывая в сторону свои длинные темные волосы. На такой высоте дует легкий ветерок, поэтому она постоянно смахивает их с лица. Мои волосы собраны в неаккуратный пучок на макушке, а у Белль заплетены в косы, так что у нас нет такой проблемы.
— Хмм… — Белль постукивает указательным пальцем по губам, глубоко задумавшись. — Карамелька, Тюльпан, Петуния, Радужная Роза и… Тупак!
— Ты хоть знаешь, кто такой Тупак? — мамины глаза сверкают от удовольствия.
— Конечно, знаю, — настаивает Белль. — Киара говорит, что в давние времена был такой рэпер Тупак Шакур. Мама Киары выросла, постоянно слушая его музыку. Ее мама говорит, что все знают, что Западная сторона — лучшая сторона! — Белль делает необычный жест рукой и каким-то образом растягивает последнее слово на три слога.
Наша мама смеется так сильно, что на ее глаза наворачиваются слезы.
— В давние времена, да? О каких годах идет речь?
— О, да, — Белль с энтузиазмом кивает головой. — Типа, ты должен быть очень, очень старым, чтобы слушать его.
— Эй! — протестую я. — «California Love» одна из моих любимых олдскульных песен. Я слушаю Тупака, и я не старая.
Белль морщит свой маленький носик.
— Эээ… да, ты старая. Тебе уже семнадцать. Это очень много.
Я поднимаю брови.
— Если я такая старая, то кто же тогда мама?
Белль поднимает на нее взгляд.
— Очень, очень, очень старая. Как динозавры.
Мама снова смеется, дергая Белль за одну из косичек.
— Большое спасибо, малышка. Я всегда могу рассчитывать на то, что ты поднимешь мою самооценку, когда она будет на исходе.
За сарказмом скрывается скрытая печаль, придающая этому утверждению нотку правды. Я смотрю на маму, пока колесо спускается, и удивляюсь, как ее самооценка может быть низкой. Махалия Ривьера — самая красивая женщина, которую я когда-либо встречала, как внутри, так и снаружи. И ей только что исполнилось тридцать пять лет, что совсем не много. Когда аттракцион останавливается, мы выходим из кабины и направляемся вниз по пирсу.
Мама переплетает свою руку с моей.
— Ты готова к мороженому, именинница?
Я улыбаюсь, держа маму за одну руку, а Белль за другую.
— Я считаю…
— Восемнадцатилетняя девушка с колотой раной левой нижней части живота.
Я оборачиваюсь, гадая, откуда доносится этот крик. К тому времени, как я делаю полный круг, мамы и сестры уже нет.
Какого черта?
— Мама? Белль? Куда вы пошли?
Я прокладываю себе путь через огромную толпу людей, высматривая их.
— Мама! Белль! Где вы?
Куда они могли подеваться? Они только что были здесь! Я говорю себе не паниковать, может быть, Белль захотела в туалет или что-то в этом роде. У этой девочки есть плохая привычка ждать, пока она вот-вот обмочится, прежде чем сообщить кому-то, что ей нужно пойти. Я даже не могу сказать, сколько раз нам приходилось выскакивать с автобуса пораньше, чтобы забежать в общественный туалет. Я продолжаю искать, и чем больше времени проходит, тем больше я беспокоюсь. Я проверяю все туалеты, но по-прежнему безуспешно. Когда солнце начинает садиться, я вся в слезах, но все еще не могу найти их.
Я бегаю от одного конца пирса к другому пять раз, обливаясь потом и тяжело дыша, когда мне нужно перевести дух.
— Мама! Пожалуйста, ответь мне!
— Множественные ушибы… Легкие чистые.
Кто это?
Когда солнце опускается за горизонт, я наконец, замечаю маму на противоположном конце улицы и начинаю бежать в том направлении. Когда я добегаю до нее, Белль нигде нет, а на ее лице застыло недоуменное выражение.
— Мама, что случилось? Куда ты пошла? Где Белль?
Она мягко улыбается, проводя нежными пальцами по моей щеке.
— Я так сильно люблю тебя, Жасмин. Я горжусь тем, какой девушкой ты стала.
Я кладу свою руку поверх ее.
— Э… спасибо. Я тоже люблю тебя, мама. Где Белль?
— Твое время еще не пришло, — она отдергивает руку. — Ты намного сильнее, чем я когда-либо была. Ты должна вернуться и найти правду. Показать миру, какие они на самом деле монстры.
Мои брови сошлись.
— Это бессмыслица. Ты самый сильный человек, которого я знаю.
Моя мама качает головой, слезы текут по ее лицу.
— Это не так. Я боялась, что они заберут тебя у меня, поэтому хранила их секреты.
— Мама, о чем ты говоришь? Кто хранит секреты? Что они скрывают?
— Все, — она прижимает к губам кончики своих пальцев, прежде чем протянуть их в мою сторону. — Мне пора возвращаться. Я люблю тебя, мой сладкий цветок.
— На месте происшествия обнаружено значительное количество крови.
Я снова оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти обладателя бессвязного голоса.
— Ты это слышишь?
Мои глаза расширяются, когда мама ступает на металлические перила и взбирается на верхнюю перекладину.
Что она делает?
Я начинаю бежать к ней, удивляясь, как она оказалась так далеко.
— Подожди! — говорю я, когда она начинает раскачиваться. — Мама, слезай оттуда! Ты сейчас упадешь!
— Без сознания… Лечим от гиповолемического шока.
Она широко раскидывает руки и оглядывается через плечо.
— Очнись, Жасмин. Пришло время узнать правду.
— Мама, не делай этого!
Когда я добираюсь до перил, уже слишком поздно. Она исчезла. Я даже не думаю об этом, я ныряю за ней, вниз, в воду. Темнота мгновенно окутывает меня. Мои конечности слишком отяжелели, чтобы двигаться. В моей груди словно лежит наковальня, сдавливающая легкие. Так вот каково это — утонуть?
Бип…
Бип…
Бип…
Откуда доносится этот раздражающий звук? Осознание медленно просачивается внутрь, и первое, что фиксируется за ритмичным гудком — это боль.
Чертовски. Сильная. Боль.
Моя голова раскалывается. Мое горло протестует, когда я пытаюсь сглотнуть. Каждая мышца в моем теле болит так, как будто я только что провела несколько десятков раундов на боксерском ринге.
Я вздрагиваю, когда теплые пальцы обхватывают мои.
— Ей нужно больше обезболивающих, — кричит глубокий голос.
Это Кингстон?
Почему кто-то играет на барабанах? Кажется, я стону. Я прилагаю усилия, чтобы открыть глаза, и вижу высокую блондинку в халате с картинками из маленьких книжек. Она что-то делает, от чего этот ужасный шум стихает. Я в больнице?
— Привет, Жасмин. Я Кристи, твоя медсестра на сегодня. Как ты себя чувствуешь?
— Больно, — мне трудно говорить. Мой язык прилип к небу.
Кристи тянется ко мне за спину, и в следующее мгновение соломинка прижимается к моим губам.
— Пей маленькими глотками… это должно немного помочь.
Я вздрагиваю, когда что-то сжимает мой бицепс.
Она мягко улыбается.
— Постарайся не шевелиться. Это измеряет твое кровяное давление.
Я жду, пока аппарат сделает свое дело, пока она стучит пальцами по клавиатуре рядом.
— По шкале от одного до десяти, где десять — это невыносимо, как бы ты оценила свою боль?
— Девять, может быть? — мой голос такой хриплый, что я едва узнаю его.
Кажется, я на секунду задремала, потому что теперь медсестра стоит рядом со мной, снимает колпачок с иглы и вводит что-то в мою капельницу.
— Пришло время для очередной дозы морфина. Это поможет тебе почувствовать себя намного лучше в ближайшее время.