Путь к спасению

Антон Сальников

Путь к спасению

Данная книга, всего лишь плод больного воображения автора. Любое совпадение с реальными событиями или именами ничто иное как роковая случайность, такая же которая однажды свела нас с тобой…

1

AMA DIO E NON FALLIRE. FA DEL BENE E LASSA DIRE. (Лат. «Люби Господа и не ошибайся, твори добро и говори свободно»). Я попытался вглядеться в глаза увековеченного философа, спрятанные под бронзовым капюшоном. Мне до жути хотелось обнаружить в его лице хоть тень сомнения, будто что-то в жизни он сделал неправильно, оступился, сожалел об ошибках, но Джордано Бруно был неумолим, так же, как и более 4-хсот лет назад на этом же самом месте. Знай, что его ждет в конце пути неужели он бы осмелился сделать первый шаг? Порой этот вопрос мучает меня самого…

– Если все вокруг неправы, это не значит, что ты ошибаешься, так ведь? – я погладил грань холодного постамента и ринулся к друзьям навстречу собственным ошибкам.

Андрей, так хорошо умеющий разговаривать на английском, французском и так непосредственно на итальянском ради розжига азарта спорил с продавцом мясных деликатесов о цене капоколло. Бедолага в неуместно большой кепке с эмблемой футбольного клуба «Рома» с такой силой сложил побелевшие от напряжения пальцы в знаменитый народный жест, что казалось, будто вот-вот потеряет сознание. Его усы как щетка для обуви то и дело дергались в нервном танце толстых губ, а челка из-под головного убора засалилась от интенсивных потных выделений. Такого ярого противника в виде туриста из России продавец еще не встречал. Именно поэтому спор давно перерос значение ценника и превратился в принципиальную битву упорства и гордости с одной стороны, смелости и безрассудной дерзости с другой.

Хорошо зная Андрея еще с малых лет, я сразу же приметил неприглядную для большинства ухмылку. Тогда-то и стало ясно, что мой друг только разогревался, готовясь зарядить убийственную смесь из своего словарного арсенала. Он не кричал как торгаш, этот маньяк, тонко чувствующий психическое здоровье оппонента, с нахальной усмешкой понижал стоимость колбасы металлическим спокойным голосом, проникая вглубь души итальянца и прокручивая ее через мясорубку на виду у всего рынка. Думаю, что даже самые недоброжелательные конкуренты взмолились о пощаде. Уже я был готов прыгнуть под пули, лишь бы меньше было пострадавших.

Если апрельское солнце и не собиралось сжалиться над гуляющими по площади Кампо де Фиори, то Андрей был больше склонен к добродетели, за что я его и люблю. Ухмылку сменила учтивая улыбка, а тонувший в головном уборе продавец уже разжал пальцы и довольствовался исторической капитуляции русского. Правда, тот факт, что уступки были сделаны по просьбе другого итальянца, Ачиля Санторо, торговец колбасами и сырами в своих хвастливых вечерних рассказах в кругу друзей умалчивал.

По вине все того же Санторо – знакомого Андрея по случайному их совместному прошлогоднему отдыху в Греции, мы и оказались в Италии. Он, как истинный патриот, обещал доказать, что это лучшая страна в мире. Вместе со своей красавицей женой – жгучей сицилийкой он взялся за каждодневные экскурсии, разработанные по собственному плану.

Вопреки разнице в возрасте с нами лет на 7-8 эта пара задала такой темп перехода от одной достопримечательности к другой, что мы с другом еле успевали глотнуть обжигающий воздух, закрыть рот в рамках приличия и вновь открыть его, искаженный удивлением, не в силах сдержать эмоции.

В моей первой заграничной поездке я намеривался не допустить никаких неточностей, нельзя было упустить ни одной малейшей детали, поэтому я старался запомнить все, что мне попадалось на глаза. В телефоне была скачена оффлайн карта, что облегчило ориентирование на местности. Даже название улиц мне казалось чем-то по-настоящему особенным, на что стоило обратить внимание. Одно их звучание способно удовлетворить мою тягу к прекрасному, что уж говорить о визуальной стороне вечного города.

Следом за нашими местными друзьями мы с Андреем вышли на площадь Канчеллерия. По левую руку медленно мимо нас, как прогулочный катер, проплыл одноименный Палаццо с ограничивающими по бокам окна пилястрами. Трехэтажный анклав Ватикана, принадлежность которого печатью обозначена на углу здания, уже раскаленный утренним солнцем, издавал жар, казалось бы, рожденный где-то в другом, подземном мире, и словно второй Везувий прямо в сию минуту готов обрушить яростное пламя на несчастных. Далее, миновав элегантный дворец с древними скульптурами, мы нырнули на улицу ди Сан Панталео в узкий проход межу домами, где от палящей звезды спряталась тень, но даже ее прохлада не предвещала радужной перспективы жизни. От высокой температуры здания расширялись, и проход сейчас же захлопнется как мышеловка с любопытными туристами внутри.

Когда приезжаешь в Рим, то за короткий промежуток времени, а он не зависимо от величины всегда будет коротким, потому что на вечный город потребуется вечность, хочется осмотреть каждый закоулок, каждый фонтан, особенно тот, где профессор Лэнгдон спасает (или все же не спасает) 4-го кардинала. Согласившись с проводником, что мы еще обязательно увидим замурованных Бернини речных Богов, я последовал по намеченному маршруту.

В быстром темпе мы должны были сменить несколько улиц: пл. Ди Паскуйно, ул. Джоверно Веккью и ул. Банчи Нуови. Правда, шанс пройти через кирпичное ущелье и упустить возможность взглянуть на Новую Церковь, меня категорически не устраивал, поэтому я воспользовался лазейкой делла Кьеза Нуова и нырнул в проулок. Спасаясь от прямых смертоносных солнечных лучей под пышным деревом, я беглым взглядом осмотрел фасад пристанища ораторианцев, сравнил боковые порталы с центральным, улыбнулся «Мадонне Валличеллиана» на фоне тимпана в виде арки, нависшим над антаблементом с надписью в честь Анджело Чези, подмигнул Филиппу Нери и кинулся к странной посудине с многолетней историей.

Я спустился по четырем ступеням ближе к воде, возжелав почувствовать свежесть и легкость, но вместо этого я уперся в какую-то непонятную надпись и чуть было не пожалел о своем любопытстве из-за обжигающего пара от кипящей воды. Эта жара никого не пощадит, даже плавящиеся флаги Италии и Евросоюза на полукруглом балконе оратории уже стекали вниз по фасаду словно сливочное масло.

По улице имени первого короля Сардинии я уже шел ускоренным шагом, чтобы избежать чувства вины за ожидание в назначенной точке встречи. И все же горечь от недостатка внимания к пролетающим мимо меня колонам, пилястрам, кронштейнам и невероятно меленьким уютным балкончикам оседала на дно разрывающегося от счастья сердца. С друзьями мы вновь воссоединились на треугольной площадке Тассони и двинулись уже вместе к мосту через Тибр, на гладе которого держались наплаву сапы и пару водных велосипедов. Если какие-то сомнения как тараканы, проникли в голову и пытались там обжиться, то вступив на мост Витторио Эмануэле II, я вытравил их всех до единого. Конечно же, никакой итальянец, тем более уроженец столицы, не провел бы иностранных гостей мимо обители духовного источника, чье влияние эхом отозвалось по всему городу. Мы шли к воротам в Ватикан.

Желание выругаться по поводу резкого роста туристов на квадратный метр пропало, как только я взглянул вверх по течению. Мне осталось только улыбнуться бронзовым символам единства и влиться в интересующуюся архитектурными изысками толпу фотоаппаратуры.

В предвкушении возможного исцеления моей бесноватой души, я даже не понял, как пробежал ул. Соглашения, не заметив по левой стороне музея великого гения эпохи Возрождения, а по правой – церкви на месте некогда существовавшей пирамиды (весьма странная преемственность почитания). Как потерявший разум я то и дело наступал на чужие кроссовки и сталкивался плечами, но остановиться и попросить прощения было выше моих сил. Я был околдован самой знаменитой базиликой, как только она попала в поле зрения. Минуя площадь Пия XI, я уткнулся в знаменитый обелиск на площади Святого Петра. Вопреки величию и значимости необычного символа, мой взгляд был прикован к другому объекту, служившему воспоминанием о некогда могучей церковной власти, решающей вопросы жизни и смерти на другом конце света.