Жонглирующий планетами

– Подумайте. Задолго до того, как жители Земли узнали, что Земля круглая, у жителей Марса, должно быть, были телескопы, более эффективные, чем те, которыми мы располагаем сейчас; учитывая такой большой опыт и вполне разумный темп прогресса, почему бы им не увидеть вчерашнее столкновение на дороге в Пенсильвании и не суметь сосчитать погибших так же хорошо, как и нам?

– Но, наверняка, – возразил я, – они также достигли морального прогресса, и неужели они не милосердны? Конечно, у Халлоуэлла большая энергетическая система, но в сравнении со всем человечеством, даже если рассматривать американскую его часть, его генерация ничтожна.

– Но сам принцип, – настаивает доктор Элдридж. – Если Халлоуэлл запустит выработку энергии и не причинит вреда, то послезавтра каждый провод в Соединенных Штатах будет жить своим привычным напряжением. Марсиане не могут позволить себе упустить это из виду. Вы не понимаете, что для них значит электричество.

– Они хотят иметь свои машины, свой свет, – ответил я.

– Их машины! Их свет! Их жизнь, друг! Разве вы не думаете, что их применение того, что мы называем "электричеством", продвинулось так же, как и все остальное у них? Оно не только освещает их, возит их – оно, вероятно, кормит их, поддерживает их жизнь.

– Мы утверждаем, что Марс – умирающая планета. Так оно и есть – и неужели они ничего не сделали, чтобы возместить потерю лесов, угля, и даже воздуха и воды? Неужели, обладая огромными знаниями, они спокойно ожидают всеобщую гибель? Вы можете быть уверены, что нет, и вы также можете быть уверены, что они встретили кризис с помощью электричества. Это вещь – материальная вещь вселенной, и если ее правильно применить, она даст нам иммунитет от болезней, накормит нас, с материальной точки зрения, она поселит нас в роскошном доме удовольствий, где мы сможем вечно жить в непринужденности!

Доктор сделал паузу, несколько удрученный собственной горячностью.

– Этот день для нас еще далек, но если бы это состояние пришло к нам после медленного многолетнего труда, разве мы не стали бы ревностно охранять его, как это делают марсиане?

–Мальчик болтается в своей детской манере, а отец уделяет ему пристальное внимание. Таково отношение марсиан к нам.

– Как же они, должно быть, развеселились, когда много лет назад некоторые из наших мудрецов обнаружили, что кусок янтаря, натертый шелковой тканью, притягивает маленькие кусочки волокон и другие вещества, и были сильно удивлены своим открытием. Это, должно быть, стало отличной новостью для марсианских газет и темой для острот их журналистов (если они у них есть) на многие дни! Представьте себе некоторые заголовки: "Земляне открыли электричество!", как если бы наши газеты однажды объявили: "Фиджийцы узнали об огне!"

– Но с тех пор мы подросли, – предположил я. – Голова мальчика теперь достает до плеча отца, не так ли?

– Да, и вы можете себе представить, с каким интересом они наблюдали за нашим развитием? Как они, возможно, сочувствовали нам в наших метаниях в темноте? Как они, возможно, аплодировали, когда мы один за другим создавали телеграф, океанский кабель, электрическую тягу, электрическое освещение? И как в течение последних двадцати лет их интерес сменился тревогой, пока мы не получили этот кризис, эту трагедию?

Перед тем как я ушел от доктора, он сообщил мне, что на следующий день уедет из города на Марс-Хилл – так он называл свою станцию – и что он не покинет ее ни днем, ни ночью, пока не достигнет успеха или провала.

– Связь с марсианами необходима для нашего спасения – она необходима для продолжения существования человечества на Земле; и за это я готов заплатить небольшую цену – свою жизнь.

Таковы были слова великого старика, когда он расставался со мной у своей двери.

V

Халлоуэлл начал вырабатывать энергию, как он и обещал.

И снова начался смертельный катаклизм, как и предсказывал доктор Элдридж.

С севера и с юга, с востока и с запада, с каждым часом прибывал и нарастал вал смертей, и среди жертв было много носителей спасательных костюмов.

И теперь всеобщий вопрос звучал следующим образом:

"Если мы должны страдать из-за того, что один концерн работает, то почему не должны работать все? Разве от этого бедствие станет еще тяжелее?"

Доктор Элдридж, когда к нему обратились, высказал свое мнение, что это не так, и заявил, что если Халлоуэлла и его компаньонов не удастся убедить прекратить работу, то можно будет возобновить генерацию.

И вот опустевшие заводы засияли вновь зажженными топками и треском динамомашин, машины были выведены из своих гаражей, перевозки возобновились в полном объеме, и вновь засияли электрические огни.

Но вместе со всем этим пришла смерть, Смерть. Она была повсюду. Страна представляла собой один огромный морг.

Европа полностью прекратила производство и не возобновляла его, но с его возобновлением в Америке чума снова начала там свою страшную работу.

Власть, державшая в руках эту звенящую плеть, рассматривала землю как единое целое! Братья должны ответить за проступки своих братьев.

Вскоре состоялся конгресс европейских стран. Совместно они потребовали, чтобы мы прекратили производство электроэнергии.

Но Соединенные Штаты не прислушались. Люди с горечью вспоминали отношение Европы, когда мы в одиночку страдали, и даже если бы наше правительство попыталось заставить нас подчиниться европейским требованиям, сомнительно, что оно добилось бы успеха.

В это страшное время авторитет власти рушился, а полномочия, которыми, как предполагалось, наделено правительство нации и штатов, были лишь названием.

В крупных городах бушевали анархические настроения, и сама анархия; законы, которые до сих пор считались в высшей степени священными, ежедневно нарушались, и не было никаких попыток к возмездию.

Ткань нашего правительства, считавшаяся такой прочной, была разорвана на две части, и через образовавшуюся брешь просунулась голова чудовища, которое грозило навлечь на нас период более ужасный, чем тот, что был во Франции в кровавые дни их памятной революции.

Последний день августа 1907 года принес нашему президенту официальное уведомление от коалиции Европы, что если производство в Соединенных Штатах не прекратится в течение сорока восьми часов после этого, объединенный флот их самых быстроходных крейсеров, собранный в Портсмуте, двинется против нас – что они заставят прекратить производство и потребуют расправы.

Это было объявление войны всего мира против нашей нации!

Наш народ смеялся! Но неестественно, истерически. Лучшего свидетельства ненормального состояния всей страны того времени и быть не могло.

Ультиматум – практическое объявление войны от коалиции, настолько мощной, что мы не могли надеяться противостоять ей! И это вызвало не такое сильное волнение, как обстрел колумбийской канонерской лодкой новообразованной республики Панама осенью 1903 года.

Не было предпринято никаких усилий, чтобы удовлетворить требования европейских стран. Не было сделано никаких приготовлений к обороне.

И все это время Смерть собирала непрерывный урожай; не только по всей нашей широкой территории, но и в туманном Лондоне, на солнечных бульварах Парижа и в ледяном Санкт-Петербурге. Никакое общественное положение, ни благородное, ни низкое, не могло остановить трепещущие стрелы, они находили свои жертвы тысячами в переполненных городах и в унылой глуши.

Было ли это уничтожением? Неужели земля снова, как вначале, будет катиться в пространстве, не занятая никем, но несущая по своим водам могучие флоты, по своей суше великолепные города, и нигде ни одной человеческой души?

Был поздний вечер первого сентября, когда я получил послание доктора Элдриджа, призывающее меня немедленно приехать в Марс Хилл.

Я сел на поздний экспресс и вскоре был на маленькой унылой станции, которая стала еще более унылой, когда поезд уехал, оставив меня, начинающего свой путь к уединенному месту, где доктор Элдридж проводил свои дни и ночи в труде – не ради денег или славы, но ради общего блага народов мира. Я знал, что он один, поскольку, хотя у него были помощники, они каждый вечер возвращались в город.