Страница 101 из 138
Сума
Дайсё (Гэндзи) , 26-27 лет
Госпожа из Западного флигеля (Мурасаки) , 18-19 лет,- супруга Гэндзи
Обитательница Западных покоев, особа из Сада, где опадают цветы (Ханатирусато) ,- возлюбленная Гэндзи (см. гл. «Сад, где опадают цветы…»)
Вступившая на Путь Государыня (Фудзицубо) , 31-32 года,- бывшая принцесса из павильона Глициний, супруга имп. Кирицубо
Маленький господин из дома Левого министра (Югири) , 5-6 лет,- сын Гэндзи и Аои
Левый министр, Вышедший в отставку министр ,- тесть Гэндзи
Самми-но тюдзё, Сайсё-но тюдзё (То-но тюдзё) - брат первой супруги Гэндзи, Аои
Госпожа Тюнагон - прислужница Аои
Госпожа Сайсё - кормилица Югири
Старая госпожа, госпожа Оомия (Третья принцесса) - супруга Левого министра, мать Аои и То-но тюдзё
Принц Соти (Хотару) - сын имп. Кирицубо, младший брат Гэндзи
Найси-но ками (Обородзукиё) -дочь Правого министра, придворная дама имп. Судзаку, тайная возлюбленная Гэндзи
Нёго Рэйкэйдэн - бывшая наложница имп. Кирицубо, сестра Ханатирусато
Укон-но дзо-но куродо - приближенный Гэндзи, сын Иё-но сукэ
Омёбу - бывшая прислужница Фудзицубо, теперь прислужница ее сына, будущего имп. Рэйдзэй
Принц Весенних покоев (имп. Рэйдзэй) - сын Фудзицубо
Ёсикиё - приближенный Гэндзи
Сёнагон - кормилица Мурасаки
Монах Содзу - брат бабки Мурасаки
Дама с Шестой линии (Рокудзё-но миясудокоро) , 33-34 года,- мать жрицы Исэ, бывшая возлюбленная Гэндзи
Государь (имп. Судзаку) - сын имп. Кирицубо и Кокидэн
Корэмицу - приближенный Гэндзи
Цукуси-но госэти - дочь Дадзай-но дайни, очевидно возлюбленная Гэндзи
Вступивший на Путь из Акаси - бывший правитель Харима, отец госпожи Акаси (см. гл. «Юная Мурасаки»)
Госпожа Акаси , 17-18 лет,- дочь Вступившего на Путь
С каждым днем невзгоды Гэндзи лишь множились, все тяжелее становилось ему жить в этом мире, и стал он подумывать: а не покинуть ли ему столицу? Кто знает, может, худшее еще впереди, так стоит ли оставаться здесь, делая вид, будто ничего не происходит?
Гэндзи слышал, что побережье Сума[1] , некогда служившее пристанищем для вполне достойных людей[2] , ныне представляло собой глухую, безотрадно унылую местность, где даже хижины рыбачьи нечасто встречались. Но разве лучше жить в месте шумном, многолюдном?.. С другой стороны, если поселиться так далеко, тоска по оставшимся в столице может оказаться невыносимой…
Мучительные сомнения терзали душу Гэндзи, он вспоминал прошедшее, размышлял о грядущем, и грудь сжималась неизъяснимой томительной тоской.
Слишком многое в этом, таком чуждом ему теперь мире удручало Гэндзи, но расстаться с ним было нелегко - и прежде всего из-за юной госпожи. Он видел, что с каждым днем она становится все печальнее, и сердце его разрывалось от жалости. Даже теперь, оставляя ее на какие-то два или три дня и зная, что они непременно свидятся снова (104), он невольно тревожился, да и она чувствовала себя без него одинокой и беспомощной. А если он уедет, сколько лет придется жить в разлуке? Слишком неопределенным был конец лежащего перед ним пути, и мог ли он надеяться, что пределом его будет новое свидание? (105) Мир так непрочен, легко может статься, что «в последний раз вышел он за ворота…» (106) У него даже возникла мысль: а не взять ли потихоньку и ее с собой? Но обрекать ее, такую нежную, на безрадостную жизнь у моря, где никто, кроме волн и ветра, не разделит их одиночества… «О нет, тогда у меня будет еще больше причин для беспокойства…» - подумал он, а она, проникнув его мысли, почувствовала себя обиженной и даже попыталась намекнуть, что готова сопутствовать ему на самом трудном пути.
Особа из Сада, где опадают цветы, как ни редко наведывался к ней Гэндзи, не имея другой опоры в жизни, жила исключительно его попечениями, и надобно ли сказывать, сколь велика была теперь ее печаль? Так, многие кручинились тайно - и те, кого навещал он от случая к случаю, и даже те, кто лишь однажды мельком видел его.
Вступившая на Путь Государыня иногда тайком писала к Гэндзи, хотя по-прежнему боялась навлечь на себя осуждение молвы. «Когда б и раньше она отвечала мне с теплым участием…- вздыхал Гэндзи, вспоминая былые дни.- Но, видно, таково мое предопределение - вечно томиться от тоски…»
По прошествии Двадцатого дня Третьей луны Гэндзи покинул столицу. Никого не известив о дне своего отъезда, он взял с собой лишь самых близких, самых преданных приближенных и, чтобы избежать огласки, ограничился несколькими отосланными тайно прощальными письмами. Можно себе представить, сколько в них было трогательного! Читая их, многие плакали, живо представляя себе его лицо. Но, увы, все это так печально, что я не могу останавливаться на подробностях.
Двумя или тремя днями раньше Гэндзи под покровом ночи посетил дом Левого министра. Он приехал туда тайком в неприметной карете с плетеным верхом, убранной так, словно ехала женщина. Право же, все это было так печально, что казалось сном!
В покоях ушедшей госпожи царило унылое запустение. Услыхав о приезде дорогого гостя, кормилицы, мальчики-слуги и те из ранее прислуживавших госпоже дам, которые и после ее кончины остались в доме, собрались посмотреть на него, причем даже молодые прислужницы, не отличавшиеся особой душевной тонкостью, внезапно осознав, сколь изменчив мир, заливались слезами, и темнело у них в глазах. Прелестный мальчик, расшалившись, бегал вокруг.
- Как трогательно, что он не забыл меня за это время,- говорил Гэндзи, привлекая сына к себе на колени и еле удерживаясь от слез. Побеседовать с Гэндзи пришел и сам министр.
- У меня нередко возникало желание нарушить свое затворничество и приехать к вам поболтать о каких-нибудь пустяках, связанных с былыми днями, но, поскольку я оставил придворную службу и отказался от своего звания под предлогом тяжкой болезни, люди наверняка истолковали бы мое поведение превратно. «Если есть желание, то и согнутая поясница распрямляется». Казалось бы, теперь мне нечего бояться, но все же извечная готовность людей к злословию пугает меня. Видя, как многое переменилось в вашей жизни, я не устаю сетовать на собственное долголетие. Все это слишком напоминает времена Конца Закона. Мог ли я представить себе когда-нибудь, что мир так изменится? Скорее я поверил бы, что Поднебесная перевернется. О, как все это горько! - говорит министр, и слезы навертываются у него на глазах.
1
Сума - местность на побережье Внутреннего Японского моря в западной части о-ва Хонсю (провинция Сэтцу, недалеко от границы с провинцией Харима)
2
…служившее пристанищем для вполне достойных людей… - Предание говорит о том, что в Сума когда-то жил в изгнании Аривара Юкихира (824-893), внук имп. Хэйдзэй (774-824), старший брат известного поэта Аривара Нарихира, один из поэтов «Кокинсю», занимавший высокий пост при дворе в начале эпохи Хэйан. Интересно, что об изгнании Юкихира в Сума не сохранилось никаких литературных свидетельств. В «Исэ-моногатари» о нем говорится в 114-м дане, но никаких сведений об изгнании нет. Отголоски легенды об изгнании Юкихира сохранились в сборнике новелл буддийского содержания «Сэнсюсё» (конец XII - начало XVI в.), где сказано: «В старину Юкихира совершил поступок неблаговидный и сослан был в бухту Сума. Жил там, бродил по берегу, наблюдая, как рыбаки выпаривают соль. Оттуда прислал он песню:
Это же стихотворение есть в антологии «Сёкукокинсю» (1265), где к нему дается следующее пояснение: «Когда был в земле Цу, в месте, что зовется Сума, сложил…» Других свидетельств об этом изгнании не сохранилось