Страница 3 из 7
Зримым подтверждением сохранения у России функции Кате-хона является победа СССР в Великой Отечественной войне, когда только СССР – наследник исторической России – смог остановить геополитическую экспансию германского нацизма. Нацизм был очевидным глобальным злом, угрожавшим существованию целых народов и утверждавшего антигуманистическую, неоязыче-скую идеологию. Более того, после победы над фашизмом стало возможным установление нового миропорядка. Именно Великая Победа 1945 года создала геополитический плацдарм, на котором сейчас происходит возрождение Русской Православной Церкви. Очень важный факт – перелом в ходе Великой Отечественной войны совпал по времени с переходом высшего советского руководства от радикального атеизма к пусть тактическому, но сближению с Русской Православной Церковью. Это обстоятельство – ещё одно мистическое указание на то, что с приходом временного коммунистического режима миссия «Третьего Рима» не оказалась завершена. Это обстоятельство и демонстрация миссионерской воли Русской Церкви, которая небезуспешно пыталась обратить в Православие его лютых врагов.
Также необходимо проиллюстровать приводимый нами аргумент, что пацифизм, выдаваемый наши оппонентами за православное вероучение, не имеет к последнему никакого отношения. Мы сделаем это на основе лучшего, на наш взгляд, текста на эту тему, а именно статьи киевского священника Димитрия Познанского «Православное христианство, и пацифизм».
Предреволюционное столетие нашего отечества сопровождалось особенно сильным влиянием на умы псевдохристианских учений и идеологий, среди которых особое место принадлежит учению непротивленчества. Идей пацифизма придерживались сектанты-духоборы, отрицавшие Таинства, иконопочитание и обряды, и трагически отпавший от Церкви граф Лев Толстой, который часть гонорара полученного от издания романа «Воскресение» передал духоборам, финансировав их переселение в Канаду в 1898 году. Сейчас сложно говорить о духовных корнях непротивленчества, однако, очевидно, что они прослеживаются в возвращении к язычеству, начало которому было положено западным гуманизмом. Если антиисихастский гуманизм латинства отрицал нетварность Божественной благодати, гуманизм протестантизма привел к упразднению Церкви, то гуманизм пацифистов пошел дальше, вылившись в стремление совершенно отделить христианство от Христа и утилитарно свести Евангелие к голой морали. Сегодня, когда идеи антихристианского гуманизма в достаточной мере завоевали мировое пространство, вновь предпринимаются попытки внести элементы духоборческого учения в сознание христианского социума, причем в условиях тотальной секуляризации, эти идеи начали проникать и в среду церковную.
Каково же традиционное отношение самой Церкви к мировоззрению непротивленчества? Обыкновенно апологеты христианского пацифизма в защиту своего учения приводят 13-е правило Свт. Василия Великого, которое гласит: «Убиение на брани отцы наши не вменяли за убийство, извиняя, как мнится мне, поборников целомудрия и благочестия. Но может быть добро было бы советовати, чтобы они, как имеющие нечистыя руки, три года удерживалися от приобщения токмо Святых Таин».
Авторитетный византийский толкователь Иоанн Зонара, так комментирует это правило: «Не в виде обязательного предписания, а в виде совета предлагает святый, чтобы убивающие не войне в течении трех лет воздерживались от причащения. Впрочем, и этот совет представляется тяжким; ибо он может вести к тому, что воины никогда не будут причащаться божественных даров, и в особенности лучшие, – те, которые отличаются отвагою: ибо они никогда не будут иметь возможности в течение трех лет прожить в мире. Итак, если те, которые, ведут войны одну за другой и умерщвляют неприятеля, удаляются от причащения, то они во всю жизнь будут лишаемы благаго причащения, что для христианина – нестерпимое наказание. Но зачем считать имеющими нечистые руки тех, которые подвизаются за государство и за братьев, чтобы они не были захвачены неприятелями, или чтобы освободить тех, которые находятся в плену? Ибо если они будут боятся убивать варваров, чтобы через это не осквернить своих рук, то все погибнет и варвары всем овладеют. В виду этого и древние отцы, как свидетельствует сам Василий Великий, не причисляли к убийцам тех, которые убивают на войне, извиняя их как поборников целомудрия и благочестия; ибо если будут господствовать варвары, то не будет благочестия, ни целомудрия: благочестие они отвергнут, чтобы утвердить собственную религию; а в целомудрии никому не будет дозволено подвизаться, так как все будут принуждены жить так, как они живут. А великий в божественном учении Афанасий, в своем каноническом послании к монаху Аммуну говорит буквально следующее: “Непозволительно убивать, но убивать врагов на брани и законно и похвалы достойно”. Согласен с Зона-рой и другой авторитетнейший византийский канонист – патриарх Антиохийский Феодор Вальсамон, который, так же как и Зонара, замечает, что предлагаемый Св. Василием совет вообще не был употребляем в действии, как по неудобности, так и по уважениям в начале сего правила изложенным. Таким образом, православное каноническое право не только не считает грехом убийство на поле брани, но и не признает за воином его совершившим какой-либо сакральной нечистоты, влекущей отлучение от Причащения. В своем каноническом послании, которое цитирует Зонара, свт. Афанасий Великий дословно говорит следующее: «Убивать врагов на брани, и законно и похвалы достойно. Таких великих почестей сподобляются доблестные в брани, и воздвигаются им столпы, возвещающие превосходныя их деяния.
Особняком стоит запрет священнослужителям вступать в воинскую службу (7-е правило 4 Всел. Собора) и запрет принимать в клир, совершившего вольное или невольное убийство (5-е правило Григория Нисского), однако, очевидно, что запрет священнослужителям, касающийся воинской службы имеет ввиду недопустимость для клирика принимать на себя какие-либо мирские попечения, и к оценке военной службы как таковой не имеет никакого отношения. Это видно и из самого правила, которое запрещает вступать священнику не только в военную службу, но и в любой «мирской чин». Что же касается правила свт. Григория Нисского, то оно подразумевает обыкновенное убийство, но отнюдь не убийство на поле брани, которое, согласно тому же правилу свт. Василия, в убийство не вменяется. Подтверждением этому является тот факт, что солдаты, в последствии оставившие воинское звание, не редко становились священнослужителями. Более того, история Церкви имеет множество примеров участия духовенства в боевых действиях, по окончании которых оно продолжало беспрепятственно совершать священническое служение. Например, Вальсамон рассказывает о таком случае: «Когда император Фока потребовал, чтобы убиваемые на войне причислялись к мученикам, тогдашние архиереи, воспользовавшись этим правилом, заставили Царя отказаться от своего требования, говоря: «каким образом мы причислим к мученикам, падших на войне, которых Василий Великий на трехлетие устранил от таинств, как имеющих нечистые руки?». Когда же, по царскому приказанию, предстали пред собором различные священники, а также и некоторые епископы, и признались, что они участвовали в битве с неприятелями и убили многих из них, то божественный и священный собор, следуя настоящему правилу и сорок третьему того же святого и другим божественным постановлениям, хотел, чтобы они более не священнодействовали; но большинство и особенно те, которые были воинственны, настояли на том, что они даже достойны наград». Можно по-разному относиться к случаям участия священнослужителей и монашествующих в боевых действиях, однако, необходимо помнить, что они имели место в ситуации не только крайне опасной для отечества, но и для существования Православной Церкви на его территории. Обращаясь к отечественной истории, нужно признать, что нам неизвестны исход Куликовской битвы и участь православного христианства на Руси, не благослови преподобный Сергий Радонежский на битву с монголами не только благоверного Князя Димитрия Донского, но и схимонахов Александра Пересвета и Андрея Ослябю. Известно, что во время Отечественной войны 1812 г. многие священнослужители принимали участие в борьбе с оккупантами, в том числе создавая и возглавляя партизанские отряды. Так, священник села Крутая гора Юхновского уезда Смоленской губернии Григорий Лелюхин, увидев, что отряд французских мародеров (человек 50) ограбил церковь и осквернил алтарь, убедил своих прихожан устроить погоню. Вооружившись топорами и вилами, крестьяне догнали грабителей в лесу и, перебив их, отобрали церковное имущество. Воодушевленные удачей крестьяне вскоре увеличили свой отряд до 200 чел. На колокольне храма они посадили сторожевого, который при приближении мародерских отрядов звонил в колокола, и крестьяне во главе с отцом Григорием отражали нападение, а священник села Тарбеево Сычевского уезда Петр Протопопов вместе с пономарем своего храма Иваном Белявским и прихожанами взяли в плен 23 вооруженных француза и передали отряду казаков.