Баловень – 2

Выплеснув эмоции, полковник успокоился и, словно извиняясь за несдержанность, спросил уже более-менее спокойным голосом:

– Что известно об этом сержанте?

Подполковник, тяжко вздохнул. Именно сейчас он увидел свои недоработки:

– Я просмотрел личное дело, но до автобиографии пока руки не дошли.

– Класс! – Комбриг театрально развёл руками, будто апеллируя к присутствующим. – Человек без вести пропал, а мы даже не удосужились его личное дело изучить? Ничего себе, работнички!

На помощь окончательно смешавшемуся сослуживцу поспешил начальник политотдела:

– Мне сегодня передали служебную характеристику на сержанта. Отличник, комсомолец, пользуется авторитетом в коллективе и всё такое… Способный младший командир.

Полковник поднялся из-за стола и пропустив мимо ушей реплику политработника, вперил свой взгляд в начальника штаба:

– Короче, пусть твой кадровик хоть из штанов выпрыгивает, но дозвонится до военкомата. Разузнает, что да как. Разведке своей грёбанной хвоста накрути. Как положено, а не как попало. И ещё: если особисты заартачатся и будут, как обычно, щёки надувать – сразу ко мне. Разберусь. Всем всё ясно? Выполняйте.

***

Начальник разведки и сам не знал, каким ветром его занесло к особистам. Быть может, сказался восьмилетний опыт пребывания в должности. А может, просто совпало. Бывают же в жизни удачные совпадения? С год назад он познакомился с капитаном-особистом у трапа самолёта, вылетающего в Ташкент. А затем, узнал, что попали служить в одну бригаду. Впрочем, служил только майор. Капитан – «обслуживал». Что ж? У каждого ведомства своя терминология. Как бы там ни было, именно в те минуты, когда его на совещании за глаза нещадно костерил комбриг, майор сидел напротив оперуполномоченного и с удовольствием попивал крепко заваренный чай вприкуску с военторговскими сухарями. Наконец, довольно возрастной капитан-особист, отставив пустую кружку, спросил, придав голосу карикатурно-подозрительные нотки:

– Ну, ты это, Иваныч! Говори, зачем припёрся на ночь глядя? Не чаи же гонять в самом деле?

Майор с кислым выражением лица протёр лоб салфеткой и осторожно перешёл к делу:

– Понимаешь, Григорьич? Тут такое дело…, – здесь он замолчал, подбирая слова для вступления.

– Да говори уже! Не хрен кота за причиндалы тянуть. Помощь какая нужна или ещё чего?

Разведчик сокрушённо вздохнул:

– Да я про «потеряшку» нашего. Сержанта из пехоты, что под Калатом пропал. Чую, что спросят скоро. Что да как. Начальник штаба сказал, что комбриг всерьёз озаботился. Понимаешь? Я сам с разведвзводом всю местность на брюхе исползал. Как молодой летёха. Ни следов, ни зацепки какой. Как в воду канул. Сапёры даже собаку предлагали. Да что в ней проку? Там ведь одна гарь. Как пёс след возьмёт, если ему даже понюхать нечего? Отказались мы. Я пехоту-то порасспрашивал… можно сказать, даже с пристрастием. Без толку. Все в один голос твердят, что бежал парень к командирской машине, вроде бы на помощь. Затем взрыв. И всё. Как корова языком слизала. Бой был не шуточный. Басмачи на уцелевшие броники наседали. Разве уследишь, что там за дела, если чуть ли не цепью прут? Все говорят, что не мог сержант добровольно в плен сдаться. Характер, мол, не тот. Но, получается, если бы он от взрыва погиб, то мы хотя бы ошмётки нашли. Извиняюсь. Останки, конечно. Тела ротного, наводчика и водилы нашли сразу. А сержанта – нет. Даже и не знаю, как быть? Командир сказал вас к поискам подключить. Дескать, агентурных возможностей у вас предостаточно.

Капитан ненадолго задумался. Не то чтобы он проигнорировал распоряжение своего начальника. Об этом и заикаться не стоит. Не принято в отделе так. Особенно, когда решается вопрос о представлении к ордену. Просто отнёсся к заданию несколько, так сказать, формально. Ну, переговорил накоротке с советником из своего ведомства, да пообщался с местными хадовцами. Опытный сотрудник, он по глазам видел, что врут его афганские коллеги, утверждая, что сержант-пехотинец погиб, а мятежники, следуя традициям, предали тело земле. Да и нестыковок в их рассказах было немало. С какого перепоя им возиться с трупом шурави, если идёт бой? Обкурились, что ли? Но в том-то и дело, что «глаза», как и подозрения, к делу не подошьёшь. А вот их рапорта к отчёту пришлись как нельзя кстати. Они хоть и не по-русски написаны, зато довольно объёмные и с фотографией какой-никакой, но могилы. А кто там будет время тратить на перевод? Кому это надо? Тем более что бумаги написаны и не раз переписаны под его диктовку. Ну, это чтобы наверняка. В общем, всё оформлено как надо. Чин-чинарём. Не подкопаешься. Закончив с раздумьями, особист снисходительно взглянул на гостя:

– Не переживай, Иваныч! Тебе повезло, что этим делом я лично занимался. Не буду скромничать. Пришлось попотеть. Всю агентуру на уши поставил. А это совсем не просто. Сложно это. Короче, погиб ваш бедолага. Информация стопроцентная. Мои агенты даже место захоронения показать могут. Не сейчас, конечно. Этот участок зелёнки пока под духовским контролем. Не сунешься. Вот будет операция в том районе, тогда и покажут. И эксгумацию как положено можно будет провести. Чтобы тело родственникам отправить. Нельзя наших ребят в чужой земле оставлять. Не по-советски это. Не по-людски, значит.

Взгляд начальника разведки потеплел. Всё ещё не веря в удачу, майор с надеждой в голосе спросил хозяина:

– А я могу на тебя сослаться, Григорьич? Если что?

Капитан лишь хмыкнул:

– А зачем ссылаться? Начальство завтра мой рапорт подпишет, и я лично заверенную копию тебе и занесу. Так что, с тебя пузырик, товарищ майор. А как же? Ничего без нас сделать не можете.

– Спасибо, Григорьич.

– Иди давай! Поздно уже…

***

Телефон районного военкомата задребезжал именно в тот момент, когда майор Осипов и капитан Купчин, засидевшиеся допоздна в кабинете якобы из-за неотложных дел, показались в поле зрения дежурного. Тот даже хотел отшить запоздавшего челобитчика, дескать, рабочее время закончилось ещё два часа назад, но услышав, из каких краев исходит неурочный звонок, коротко бормотнул: «Одну минутку» и, зажав ладонью микрофон, приник к окошку:

– Товарищ майор! Из Афгана звонят. Про какого-то призывника спрашивают.

Иван Фёдорович даже икнул от досады и выпитого спиртного. Сердито взглянув на товарища, недовольно пробурчал:

– Говорил же тебе, Серёга, что не надо вторую открывать? Всё из-за тебя!

Капитан беспечно улыбнулся:

– Да подожду я тебя… Фёдорыч! Один хрен завтра выходной. Всё равно ко мне ехать. Жена с детьми на пару дней к тёще уехала. Гуляем!

Прикурив сигарету, Купчин опёрся локтем на подоконник, готовясь к продолжительному ожиданию. Однако уже через десять секунд мертвенно бледный и абсолютно трезвый майор протянул ему трубку и через силу прошептал:

– На, Серёга! Твои дела, сам и разбирайся. Пошёл я…

Капитан, проводив старшего товарища недоумённым взглядом, поднёс трубку к уху:

– Капитан Купчин. Слушаю вас.

На том конце провода раздался треск. Сергей уже хотел завершить не начавшийся разговор, но треск вдруг прекратился и в наушнике раздался на удивление чёткий голос:

– Добрый вечер! Вас беспокоит начальник отдела кадров мотострелковой бригады майор Гнатюк. Мне нужно уточнить информацию на вашего призывника Коробова Павла Юрьевича. Извини капитан, не знаю, который в Свердловске час, но сам понимаешь, начальство требует…

Серёга внезапно почувствовал, как задрожали пальцы, а по спине заструился холодный пот. Стараясь не выдать волнения и выиграть время, капитан, отодвинувшись как можно дальше от окошка дежурной комнаты, спросил наиграно-бодрым голосом:

– Что? Натворил бродяга делов? Какие тебе сведения нужны? – почувствовав, что уже справился с первоначальным шоком, Купчин решил перейти в атаку, – у тебя, майор, «начальство», а нам в таких случаях запрос на бумаге нужен.

Собеседник отозвался сразу. Как будто был готов к такому повороту: