Горожане

— Степа, ты идешь обедать? А то опять Светланка будет сердиться, что ты всухомятку питаешься.

— Еще же рано.

— Без пяти.

— Сейчас иду.

Степан посмотрел в зал. Парня в заячьей шапке уже обслуживал дядя Миша, за ним стоял тот, противный мужик в каракулевой шапке, подполковник и еще несколько человек. Все, можно смываться — он предупредил по-честному, чтобы больше не становились; не послушались, это их личное дело.

Он молча вытащил табличку — «Обед с 14 до 15 часов», — поставил ее на прилавок и повернулся, чтобы уходить.

— Послушайте, — окликнул его мужчина в каракулевой шапке. — Куда же вы? Еще целых десять минут.

— Откуда, интересно, десять? — возразил Степан. — У меня, например, без пяти. Даже без четырех.

— А у меня без десяти.

— Ну и на здоровье. Я предупреждал, чтобы вы не становились? Предупреждал. А теперь как хотите.

— Вы не имеете права закрывать раньше времени!

— Куда там! Раньше — не имеем, а позже — имеем? Вот уже и без трех минут, а за три минуты я вас все равно не обслужу.

— Да у меня ремонт пустяковый совсем, — сменил мужчина тон. — Здесь на одну минутку работы. Вы только посмотрите. Вот увидите, там все очень просто.

И он, не дожидаясь согласия, взгромоздил на прилавок «Комету». «Ну, я влип», — подумал Степан. Эту марку магнитофона он знал плохо, по ним в основном специализировался Федя. Впрочем, Федя хорошо разбирался в магнитофонах всех марок, отчего важничал неимоверно. Других оснований гордиться собой у Феди, в общем-то, и не было. К двадцати четырем годам он набрал метр сорок восемь сантиметров роста (результат какой-то болезни, связанной с гипофизом), и, похоже, на этом его рост прочно приостановился, повышать его можно было разве что за счет подошвы на ботинках. У Феди розовощекое мальчишеское лицо с пушистыми ресницами и жиденькими длинными бакенбардами, Федя любовно отращивал их, хотя выглядели они более чем странно. Недавно Федя познакомился с Оленькой, и вся мастерская сразу оказалась в курсе их незамысловатых отношений. Тощенькая, остроносая, с короткими, «под школьницу», косичками, она приходила к концу смены, дожидалась, пока Федя освободится, потом брала его под руку, и они отправлялись на эстрадный концерт куда-нибудь во Дворец спорта.

«Ну ладно, поставлю ремонт условно на два рубля, а там пусть Федя разбирается», — подумал Степан, но прежде решил на всякий случай отказаться.

— Ремонт сложный, не успею оформить.

Мужчина, ненадолго воспрянувший духом, опять сник и принялся упрашивать:

— Ну, пожалуйста! Я специально из загорода приехал, полтора часа добирался.

— Ну ладно, — смягчился Степан. — Так и быть. Напишем условно ремонт на два рубля, если наберется больше, потом доплатите по калькуляции. Согласны?

— Согласен, согласен, — зачастил мужчина.

Степан принялся оформлять квитанцию.

— Фамилия?

— Пономарев.

— Телефон?

— Двести девяносто четыре…

Степан отложил ручку в сторону, пристально посмотрел на мужчину.

— Что-нибудь не так? — заволновался тот.

— Это ваш домашний телефон? — спросил Степан.

— Да, а что?

— И вы говорили, что ехали из загорода? Да двести девяносто четыре — это ведь номер нашего района, здесь от мастерской на троллейбусе дальше десяти минут никуда не уедешь. — Степан отложил пачку с квитанциями, поставил магнитофон на место и сказал: — Все свободны. Представление отменяется.

— Подождите! Я сейчас вам объясню!

Степан остановился, готовый из любопытства послушать, как станет выкручиваться мужчина из этой ситуации.

— Да, я действительно живу рядом с мастерской. Но, понимаете, мне очень понадобились деньги, ну, на одно дело, очень важное, и мне нужно что-то срочно сдать в комиссионку. И вот я решил сдать этот магнитофон, хотя я недавно его купил…

— Я все понимаю, — перебил Степан. — Но при чем здесь загород?

— Вот я и придумал, чтобы уговорить вас. А иначе как же?

— Ладно, давайте два рубля, берите свою квитанцию.

Вот и дядя Миша закончил работу, надел свой черный овчинный тулуп чуть ли не до пят, над которым все посмеивались, и пошел обедать. А у Степана оставался еще один клиент — военный, подполковник.

— Все, закрываю на обед!

Степан посмотрел на черные петлицы (танкист), на погоны с двумя просветами и почувствовал, что голос его теряет какую-либо решительность.

— Уже пора обедать, — сказал он довольно неуверенно.

Подполковник засуетился.

— Молодой человек, ну что вы? Ну, меня одного отпустите, что вам стоит!

— Я ведь предупреждал: ровно в два закрою. А сейчас уже пять минут третьего.

— Ну, я вас очень прошу. Если бы я знал заранее, что у вас обед… А я знаете, откуда приехал, издалека. Вот, посмотрите, если не верите, в окно, там машина стоит.

Степан машинально взглянул на улицу. Действительно, есть там зеленый газик, и номер с двумя буквами, как у военных машин, все правильно.

И все-таки (откуда только взялась решимость?) повторил:

— Подождите до трех! У вас еще, наверное, какие-нибудь дела, машина на ходу, вот и поезжайте. А после обеда я вас первым приму.

Степан уже понял, что отпустит подполковника, конечно, отпустит, но, чем дольше тот спорил, тем больше укреплялось у Степана это странное желание власти над ним. Первые минуты Степан ожидал, что подполковник скомандует: «Младший сержант запаса Еремин, выполняйте приказание!» — и он как миленький бросится искать транзистор или магнитофон. Но команды, естественно, никакой не последовало, больше того, говорил подполковник чуть ли не заискивающим голосом, и Степан думал о том, как все это странно: года два назад, когда он отбывал действительную, любое слово подполковника, да что там подполковника — даже капитана или лейтенанта, старшины — имело силу закона: попробовал бы он поперек что-нибудь сказать; а здесь он уже минут пять препирается, и ничего. Как меняемся мы, когда нас разделяет прилавок!

Подполковник, видно, не догадывался ни о чем, потому что продолжал упрашивать:

— Ну, молодой человек, дело-то двух минут не стоит…

— Какие две минуты? — из упрямства возразил Степан. — Иногда искать дольше, чем ремонтировать.

— Да что там искать! У меня «Аккорд», стерео. Вон он стоит, мой проигрыватель. Давайте так: если он, я беру его и ухожу, не проверяя, а если нет, тогда и искать не надо, приду после перерыва. Идет?

— Идет! — согласился Степан, заранее пожалев подполковника. Он, чудак, не знает, что этот «Аккорд» Степан принял полтора часа назад, его еще не успели отнести в цех; а отремонтированные «Аккорды» стоят за стеной, там их с десяток, не меньше.

— Говорите, какой номер квитанции.

— Ноль восемь пятьдесят шесть…

— Да нет, только последние три цифры…

— Восемьсот двенадцать.

— А здесь восемьсот девяносто три. И он совершенно не работает. Ну как, берете?

Подполковник козырнул, повернулся к двери.

— Вопросов больше не имею. Приятного аппетита!

Такой поворот удивил и восхитил Степана. «Вот что значит военный человек. Ну, молодец!»

— Товарищ подполковник! — окликнул он. — Давайте вашу квитанцию.

Хлопнула дверь. В мастерскую вошла вся компания: Федя, Володька, Надя, дядя Миша.

— Что, без обеда решил сегодня? — поинтересовался Володька. — Давай, давай, работа дураков любит.

Степан только сейчас сообразил, что вернулись ребята слишком скоро.

— Быстро вы сегодня! — удивился он.

— Быстрее некуда, — ответила за всех Надя. — Опять машина сломалась.

— Гони полтинник! — потребовал Володька. — Мы отоварились, сейчас сабантуй устроим.

Степан отдал Володьке деньги и отправился искать «Аккорд». Подполковник, когда Степан отдал ему проигрыватель, опять козырнул, потоптался на месте, видно, хотел что-то сказать, но не придумал ничего и направился к двери. Степан выглянул в окно, увидел, как из машины вышел шофер, бросился к подполковнику, помог ему поставить проигрыватель в «газик».