Страница 5 из 20
У всадников, понимающих славянскую речь, прорезались скупые ухмылки. «Ну вот – теперь понятно, что по-крайней мере, четверо по-нашенски – говорят». Старик из чужаков вдруг тоже слез с коня.
– Я тоже останусь, – пояснил он. – Притомился, да и староват я для конных скачек. За Арнольтом проследить нужно, чтоб не добили – вон, как его скрючило. Да и тут, посидеть, подождать мне, старику – самый раз будет, коли боярин не прогонит.
– Не прогоню,– заверил Лис.
Рыцарь протянул старику франкский самострел.
– Береги свою седую голову, Удо. Мне бы не хотелось потерять и тебя.
Старик подмигнул рыцарю, и устало присел на край телеги. Рудольф повернулся к боярину:
– Удачи, добрый сэр. Постарайтесь продержаться до нашего удара.
– Не задерживайтесь с ним, – в ответ на учтивый кивок, боярин так же кивнул – как равный равному.
Конный отряд скрылся в дебрях леса.
– Эх, не пропало б бабино трепало, – покачал им вслед головой оборотень. – Пусть все получится.
Лис, спешившись, сапогом перевернул один из трупов разбойников – молодой, светлобородый мужик в кожаной броне своим видом и оружием больше всего походил на когда-то виданных в междоусобных ратях чудских конников Ярослава. С лицом было что-то странное: челюсти слегка выпирали и, кажись, торчали клыки сверху, но да кто их, к клятой матери разберет здешних дикарей, что прячутся по топям? С кем дружат, с кем спят чтоб получались такие? Впрочем, возможно эти – из недобитков Ярослава, оставшихся в этих землях? Уж больно лихо ратились разбойнички для простых, одичавших мужиков от сохи!
– Гуляй! – сказал он коню, забрав топорик, щит и саблю. – Телеги – поперек дороги!
Общими усилиями они сумели заставить утомленных крестьянских лошадок сделать задуманное, а после – боярин их отпустил: в бою, который вот-вот грянет, перепуганная от ран, бьющая копытами во все стороны скотинка была не менее опасна, чем сами разбойники. – После боя споймаем, – ответил на немой вопрос хозяев боярин, – Ежель будет, кому ловить.
Взобрался на телегу, наказав бабам и детям – спрятаться под них, а мужикам приготовиться и брать в топоры всех, кто будет пытаться туда прорваться. Сделав это, боярин поглядел туда, где уже пылили из-за поворота первые разбойнички. Их внешний вид мало чем отличался от конной братии, которую успели «посчитать» стрелами и мечами: разномастное дешевое оружие, коей на ком – старый ржавый доспех. Однако все как один – в звериных шкурах, поверх другой одежды. И толпа их, учитывая, что в двух телегах было всего шестеро, включая мужиков, собиравшихся им противостоять, была преогромной.
– Ты ж сказал полторы дюжины? – уточнил боярин глядя на волколака. – А тут добрых два больших десятка, не менее.
– Так и было, – виновато насупился оборотень. – Видать несколько – прятались в телеге, или пристали по-пути. Людей-то по дороге много бродит – кто поймет кто из них тать? -
Телега и впрямь была среди разномастного воинства – в ней-то и были двое «лишних», которые сразу не понравились Лису: оба невысокого роста, но рукастые-коренастые, чернобородые с узкими, словно щурящимися от солнца глазами. Самым скверным было что у обоих в руках были луки, ничем не отличающиеся от того что был у самого боярина. «Степняки» – заключил он. «Клятые, дратые степняки!» От немедленной атаки всю эту толпу удерживал лишь вид лошадей с пустыми седлами вокруг телег, да валяющиеся там да сям трупы их более шустрых дружков.
– Ох, что-то боязно мне. Чую от них чем-то таким прет, чем не должно от обычных людей. Может, обернусь? – тихо, с надеждой в голосе уточнил волколак, склонившись к Лису. – Я так лучше чую, да и в драке крепче буду.
– Не смей! – тихо, но грозно предупредил боярин. – Еще не хватало с тобой бед. Их и так у нас сейчас – неводом таскай. Хватит скулить – будь готов.
– Да я и готов, – в голосе волколака не было уверенности, и Лис напомнил.
– Ты же сам жаждал доказать в бою свою верность делу? Ну вот – радуйся – пришло время.
– Так-то оно так. Только резни лицо в лицо, не оборачиваюсь, я жаждал где-то, так же сильно, как голодный – срать!
– А ну без разговорчиков этих мне. Соберись и будь готов, сказано!
– Да я и готов, – проворчал волколак, крепче сжимая рогатину. – Только чегот душу гложет – как будто мы не сделали чего-то.
– Ну?
– Ну, ты ж у нас ратный муж из видавших всякое? – возмутился Лесобор. – Разве мы не должны там – ям накопать, а в них всякие колья снизу натыкать? И чтоб колья – дерьмом намазанные? Чтоб, даже если не насмерть или заразу – хоть чтоб обидно было?
– А что – мне по душе, – хмыкнув, поддержал боярин. – Лепо придумано! Может, прям сейчас этим и займешься? А мы пока – прикрывать стрелою тебя будем, чтоб тебе разбойнички зад не отсекли, пока ты в земле копаешься?
– Не смешно, боярин.
– А я и не шучу, – сурово сдвинул брови Лис. – Хватит дергаться – теперь уже что есть – то и есть. Соберись – нас ждет славное дельце.
Лесобор шумно выдохнул: – Уже жду с нетерпением!
Боярин вновь оглядел приближающихся. Те были на расстоянии трех сотен шагов.
– Бабоньки – закройте глазоньки детям – сейчас будет всякое нехорошее, – громко распорядился Лисослав засевшим под повозкой.
– Боярин-батюшка. Миленький – оборони. Век за твое здравие молиться будем.
– Ладно-ладно, – как можно мягче ответил Лисослав. – Оборонимся, коль по-нашенски пойдет – вона, сколько у нас славных витязей в осаду село. Токмо не шибко шумите там – не привлекайте ворога. Эх, мне б мой десяток – живо бы раскатали мерзавцев!
Оставшийся старый немец так же присел за край телеги рядом с лежащим раненым, берегясь стрел. Седой, явно разменявший седьмой десяток уже давно, он вполне бодро взвел самострел, разложив перед собой следующие болты – чтобы сразу под рукой.
– Добрый гер-боярин, – обратился он. – Сдается мне нам, во что бы то ни стало, надо свалить тех двух, что на телеге. Они, сдается мне, самые опасные.
Боярин одобрительно кивнул.
– А ты понимаешь, немчин. Так и есть. То степняки. Они и вдвоем могут сорвать всю конную атаку твоего хозяина.
– Он мне не хозяин, добрый гер. Я динстман*3, по милости доблестного сэра Рудольфа возведенный в министериалы*4.
– Эвона как. Нихрена не понятно, но ясно, что ты – ратный. Добро, Удо, или как там тебя – бьем по-готовности, – кивнул боярин.
Как он и предполагал – конные разбойники держались позади, на особицу, горяча кровожадными криками и призывами пешую толпу. Тоже хитро и понятно – и в рубку не лезут, посылая сделать черную работу пеших, и, если будет попытка бегства осажденных – легко устроят кровавую бойню отступающим.
Внезапно даже для самого боярина, уже изготовившегося стрелять, наперед всех выскакал один конный с понятой рукой.
– Хотят поговорить? – удивился Лисослав. Для разбойников это было, по меньшей мере, странным.
– К нам едет, – в волнении облизнув губы, выдал очевидное волколак, уставя копье в сторону приближающегося.
– Приходи, Марфуша с гусем – отдеру – потом закусим! – хмыкнул Лисослав, но стрелять не стал – из вежества.
– Кто такие? – проревел всадник. – Как смеете бить наших людей? Что делаете на землях принадлежащих Зверю?
– А мы тут хер валяем! А после – к стенке приставляем! – набрался храбрости волколак.
Лис же настолько окаменел от нежданного, наглого паскудства, что даже не отдернул его за явную грубость.
– Чьей-чьей земле?
– Это земля Зверя. И его людей – то есть нас, – осклабился белозубо разбойник. Надо отметить – плечистый, молодцеватый, с аккуратно подстриженной бородой. Будь на нем вместо волчьих шкур кольчужка – и впрямь сошел бы за гридня. – Мы – его дружина.
– Ах, ты ж мать твою, – боярин мигом налился дурной кровью – вспомнились слова Ратмира. – Чтож там за Зверь такой суровый? Не слыхал. Может, поведаешь?
3
Динстман – с 11 века особое сословие в Германии(Священной Римской Империи), стоявшее выше горожан и свободного сельского населения, тотчас позади свободных рыцарей. Признаком их несвободного состояния являлась невозможность бросить службу по желанию.
4
Министериал – рыцарь из «милости» – человек не благородного происхождения, однако за доблесть, за службу – получивший золотые шпоры и возможность войти в рыцарское сословие по-воле своего господина. Было явлением довольно редким, однако же, существующим и в 11 веке, и много веков после.