Внешний враг

Не было не взрыва, ни пожара, ни трясущего поджилки грохота. Только из бойниц, словно из простецкой бани, выплеснулось белое плотное облако. Столбы пара вспухли вековыми деревьями и развеялись, обдав бойцов во дворе лютым морозом.

Тулица смотрела на мага сквозь запорошенные инеем ресницы. Холод, что волной поднялся снизу вернул ей сознание, но она не спешила показывать это. На ее глазах маг неловко и азартно переминался с ноги на ногу, едва слышно бормоча что-то на неведомом языке, а когда на его ладони разгорался оранжевый шар, швырял его вниз.

Под этот неловкий перестук каблуков она стала дергать веревку, что держала руки. Она знала силу колдовства Санциско, но не попробовать не могла. Путы на запястьях вели себя как живые. Они то трещали, поддаваясь усилиям, то вновь обретали прочность камня и стягивали руки. Закусив губы она сжала пальцы в кулаки, уперлась ими друг в друга и растянула веревку.

Предел есть всему. Даже колдовству. Внезапно ослабевшая веревка треснула и разлетелась. Маг, что стоял спиной к ней почувствовал это, дернулся, но что-то другое, более важное, случилось там, внизу. Мужские голоса грубо взвыли и движение мага плавно замедлилось. Тулица поняла, что если у нее и есть время, то всего несколько мгновений. Она подпрыгнула и ее рука улетела за спину, где схваченные морозом висели сосульки драконьей крови. Они слились воедино — замах, поворот, хруст обломанного льда и отчаянный крик княгини.

Маг рванулся к ней, отвлекаясь оттого, что творилось внизу и Тулица, не думая о том, что будет после, ударила его ледяным кинжалом в ключицу. Маг даже не попытался отстраниться. Сосулька входила в него и он словно леденел. Острый кончик брызнул ледяной крошкой, но поляница все толкала его и толкала в глубину еще живого, а значит опасного тела. Руку ожгла резкая боль. Она охнула и выпустила ледяной кинжал. Растаявшая драконья кровь нестерпимо жгла ладонь и она ухватилась за полу халата, чтобы стереть ее с себя. От этого движения бесчувственный маг пошатнулся и перевернувшись через перильца упал во двор, залитый пролитой им кровью.

Женщина быстрым взглядом обежала площадку — ни меча, ни ножа — и бросилась к лестнице. Снизу волнами поднимался холод, словно громадная птица в темноте била ледяными крыльями. С каждым шагом вниз становилось все холоднее и холоднее. Уже на второй площадке мороз начал щипать лицо, но княгиня неслась вниз, думая не столько о холоде, сколько о том, чтобы не споткнуться на обледенелых ступенях. На первом поверхе, где темнота башни сменилась полусветом, лившимся из растворенных ворот мороз уже не щипал за щеки, а просто драл кожу, заставляя пальцы в поисках тепла сжиматься в кулаки.

Впереди слышались крики, лязг мечей и устремленная в битву Тулица слишком поздно заметила одинокую фигуру, что стояла у дальней стены. Нога скользнула по льду и женщина упала навзничь. Ее развернуло в темноту и она, не зная что делать и как защитить себя без меча, она опершись на руки, взмахнула ногами. Поляница почувствовала, как левая нога ударила по чему-то твердому как бревно и хрупкому, как перекаленная глина. Удар остановил движение и прямо на ее глазах неведомый враг осыпался на землю с тихим звоном ледяных осколков. Вскочив на ноги она увидела перед собой сугроб, украшенный ножнами с мечом, а рядом с ним…

Темнота не могла скрыть очертания ковчежца и Тулица увидела, как под открытой крышкой инеем серебрится «Паучья лапка». За ее спиной звенели мечи и гибли люди и меч, что лежал перед ней мог спасти чью-нибудь жизнь, но она не взяла его, а протянув руку над оружием легко толкнула крышку ковчежца.

Крышка клацнула, закрывая талисман, и в мир вернулось волшебство….

Остроголовые стояли без оружия понимая, что смерть — не самое скверное, что может с ними произойти. Видя перед собой безоружных стариков они все же не решались ничего сделать. Незримой, но непреодолимой стеной меж ними стоял страх. Жизнь воинов так долго проходила рядом с жизнью магов, что любой из них отлично понимал тщетность любых усилий.

— Ну и что с этими делать будем? — негромко спросил Хайкин, глядя на врагов. Гаврила принял его слова за приглашение, пошел вперед, раздвигая толпу перед собой.

— Я их сейчас всех по одному, — забормотал богатырь, — до самых корней…. А потом солью посыплю, чтобы новые не выросли!

— Погоди, — остановил его Избор. — Погоди. С этим-то всегда успеем. Может волхвы еще чего-нибудь эдакое придумают.

Среди стариков пронесся согласный ропот, но Хайкин оборвал его, подняв руку.

— Пожалуй хватит смертей на сегодня. Главный враг нами повержен — и довольно.

— Неужто оттого, что наказано большое зло, зло малое избегнет наказания? — спросил Сераслан. Он не дожидаясь ответа отрицательно покачал головой и следом за ним закачались стариковские головы.

— Накажем. Но не мечом, а умом. Чтобы на всю жизнь память была.

— Да сколько ее у них еще осталось-то? — спросила Лерка. — Жизни то?

Хайкин улыбнулся, поднял вверх руки.

— Волхвы! Дайте мне вашей силы!

Никто не знал, что задумал Журавлевский волхв, но голос его подчинил себе всех.

Он ощутил приближение силы как дрожь земли, что чуют звери и иные бессловесные твари в горах. Волхвы отхлынул от него, давая место и он остался один на один с остроголовыми. Они стояли тихие, глядя как меж кулаков волхва проскакивали сиреневые молнии. Передние, но ожидая ничего хорошего отхлынули назад, но стена не пустила их дальше.

Над притихшим двором прокатился гром и воздух над волхвом потемнел. Уплотняясь он стал превращаться в смерч уже через мгновение ставший похожим на огромную — выше сторожевой башни — метлу. Она повисла в воздухе за спиной Хайкина, но он двинул рукой и та, перепорхнув через него, накрыла заоравших остроголовых.

— Так их! — раздались голоса. — Вымести их с Руси, что бы и духу не было!

Чудовищная сила русских волхвов повернула метлу и потащила по двору. Под ней взвыло, словно каждый из тех, кто сидел там почувствовал на своем горле лапу Ящера или адские угли. Там, где метла коснулась земли, вверх взметнулась пыль. Кто-то звонко чихнул, и в тот же миг, словно подчиняясь неслышному приказу волхва метла взвилась в воздух и пропала из виду.

Хайкин опустил руки и вытер пот, грязными ручейками текший по лицу.

— Куда ты их? — спросила стоявшая за спиной Лерка. Хайкин посмотрел на молодую женщину и улыбнулся.

— Далеко… Отсюда не видно….

— А откуда видно?

Главный волхв Журавлевского князя посмотрел сквозь выбитые ворота, потом повернулся и оглядел двор, словно хотел удостовериться, что смерч забрал всех врагов. Волхвы потихоньку расходились, спеша помочь тем, кому еще можно было помочь.

— Что земля круглая знаешь?

— Знаю, — кивнула Лерка. — Только это тайное знание…

Огоньки, что зажглись в ее глазах, говорили, что она догадывается о судьбе остроголовых, но она еще не догадывалась куда Хайкин их упрятал.

— А знаешь, что на другой стороне тоже земли есть?

— И это знаю.

— Все ты, оказывается у меня знаешь… — сказал волхв и вздохнул. Она широко раскрыла глаза, сообразив, что хотел сказать Хайкин.

— Так ты их…

— Мы, — поправил он ее. — Мы. Ты, я, они… Все мы, кто тут был. Мы их туда…

Она хлопнула длинными ресницами.

— Но зачем?

Волхв помолчал и негромко объяснил:

— Русь без врагов не останется…. Но чем дальше они от нее будет, тем нам спокойнее… Это враг внешний, так где ж ему быть еще, как ни там?

…Мир за выбитыми воротами казался спокойным и ласковым.

Там голубело небо, зеленел лес и дорога манила в дальние страны, но сидевшие на остатках ворот богатыри понимали, что все это совсем не так. Ласковость и спокойствие были там до первого поворота, а за ним из лесной чащи вылезут либо разбойники, либо чудовище какое-нибудь приблудное, а то и то и другое вместе…

Сидели и смотрели не просто так, от безделья — ждали отошедшего Гаврилу.