Аркадий Бухов

Пашка повернул голову и пристально посмотрел на опушку. Там, рядом с какой-то смуглой девушкой, гулял в белом кителе милиционер.

— И ходят, и ходят, — недовольно произнес Пашка, быстро поднялся с земли и хотел сложить книгу и записки в чемодан. Ветер перевернул один из листков, и Пашка бегло прочел:

«В бухгалтерию. Впредь до разбора дел гр. Л. Прицкина и Е. Хворобина в Комиссии советского контроля всякую выдачу им денег прекратить».

Размашистая подпись была неразборчива. Пашка кинул на траву только что поднятую с земли толстую книгу, плюнул на чемодан, ткнул ногой в какую-то записку, быстро зашагал в глубь леса и хмуро сплюнул на сторону:

— Ворюги!

1936

АРКАДИЯ БУХОВА ВСПОМИНАЮТ…

Леонид Ленч

Юморист до мозга костей

Аркадий Бухов ушел из литературы и из жизни безвременно, в самом расцвете своих творческих сил. Перечитывая теперь, через много лет, его рассказы и фельетоны, написанные уже в советское время, видишь отчетливо, как мужал и развивался талант этого старого писателя — юмориста до мозга костей! — как зорче становились его внимательные, смеющиеся глаза, как масштабы и цели нашей жизни расширяли камерные, «салонные» рамки его веселого творчества.

Как писатель-юморист Аркадий Бухов вырос и созрел в дореволюционное время. Он был одним из основных сотрудников журнала «Новый Сатирикон»: Аркадий Аверченко, Тэффи и Аркадий Бухов.

Бухов был отличным техником комического рассказа. Он писал легко, много, смешно. Писал «как все», не затрагивая острых социальных тем, скользя по поверхности жизни, словно на коньках, стараясь поразить обывателя-буржуа ловкостью поворотов и пассажей своего «фигурного катанья».

Если сатириконцы и позволяли себе иногда те или иные политические вольности, то лишь в пределах «дозволенного начальством». Протест против социальных язв тогдашнего общественного строя России очень редко появлялся на страницах «Нового Сатирикона». Сотрудники его не развивали русские традиции реалистического юмора и социальной сатиры, сознательно не вникали в действительность со всем ее угнетающим безобразием. Наоборот. — своими улыбками, своим остроумным балагурством они примиряли читателя с этой действительностью.

На творчество сатириконцев скорее влияли, мне кажется, иностранные юмористы, их современники (в частности, английские), а не отечественные классики — гиганты русской сатиры и русского юмора.

Октябрьскую революцию Бухов не понял и «не признал». Вместе с Аверченко и Тэффи он оказался в эмиграции. Однако, в отличие от этих реакционеров, Аркадий Бухов осознал свою ошибку и свою вину перед родиной.

Вернувшись в Советский Союз в начале двадцатых годов, вместе с Алексеем Николаевичем Толстым, с которым был дружен, Аркадий Бухов тотчас же окунулся с головой в оперативную журналистско-писательскую работу. Он активно сотрудничал в журнале «Безбожник», сотрудничая в советский сатирических журналах. С 1934 по 1938 год он активно и плодотворно работал в журнале «Крокодил», куда был приглашен Мих. Кольцовым, высоко ценившим талант Аркадия Бухова и его организаторские способности.

Я познакомился с Аркадием Сергеевичем, когда он уже работал в «Крокодиле» заведующим редакцией журнала. Он был превосходным журнальным работником. Работоспособность его была поразительной. В случае необходимости он один в фантастически короткий срок мог сделать весь номер журнала: придумать темы для рисунков, написать рассказ, фельетон, заметку, подписать карикатуры. И все это легко, без лихорадочной спешки, без натуги, как бы играючи.

Мы, молодые тогда, начинающие сатирики и юмористы, только ахали, глядя на него:

— Вот это техника!

Техника юмора у Бухова была действительно высокая. Он умел в юмористическом ключе писать на любую тему. В этом заключалась его сила. И слабость. Техника помогла ему освоить новые, советские темы. И она же подводила его там, где вместо подлинного юмора жизни и подлинной сатирической злости появлялась ремесленная бойкость пера.

Однако о лучших его рассказах следует сказать, что в них техника присутствует, но не ощущается. В этих рассказах буховские лаконизм, остроумие, яркость комических деталей естественны, не надуманы. По этим рассказам видно, что он любит и чего он не любит. А любил Бухов многое. Он был большим жизнелюбцем — веселым, любознательным, жадно интересовавшимся всем новым в нашей советской жизни человеком.

Он любил писательскую молодежь. Я вижу его как живого: приятно полноватый, вернее — округлый (как Павел Иванович Чичиков), с чуть одутловатым лицом с очень правильными чертами, классически лысый — лишь на висках и на затылке остатки светлых волос, одетый в серый свободный, хорошо сшитый костюм. Он был похож на одного из диккенсовских героев. Может быть — на самого Пикквика. Он мог часами рассказывать нам разные забавные историйки из жизни дореволюционных литераторов. При этом он сам много смеялся, и иногда до слез. Когда смеялся — весь трясся и морщил нос. становясь похожим на большого, толстого, симпатичного кота.

Однажды он сказал мне:

— Знаете, мне Горький как-то — до революции это было — сказал: «У меня болели зубы, а я читал вашу книжку и все-таки смеялся!»

Сморщив нос, он хохотнул и прибавил:

— А вот имярек (он назвал фамилию одного видного литератора с дореволюционным стажем) встретил меня недавно и говорит: «Надо бы о вас статью написать, Аркадий Сергеевич, но ведь закрывать вас рано, а открывать — поздно». Остроумно, правда?

И снова хохотнул, сморщив нос. А глаза не смеялись. В глазах была горечь.

Валентин Катаев

Все самое смешное было придумано им

Аркадий Бухов был одним из самых популярных сатириконцев. Его имя стояло рядом с именами Аркадия Аверченко и Тэффи. Он обладал редчайшим даром смешить. Помню, как в гимназии, пряча под партой запретный журнал «Сатирикон», мы буквально помирали от смеха, читая рассказы Аркадия Бухова. По мнению большинства читателей «Сатирикона», он был еще смешнее, чем Аверченко и Тэффи, что казалось почти невероятным. Правда, Аркадий Бухов был менее сатиричен, но зато «гении чистого юмора» присутствовали в каждой его строчке, заставляя дореволюционного читателя смеяться до колик.

В советское время Аркадий Бухов продолжал выступать в своем жанре, украшая своими неприметными миниатюрными рассказами, фельетонами и пародиями страницы наших многочисленных журналов, и, конечно, в первую очередь «Крокодила», постоянным сотрудником которого он был до конца своих дней.

За время советской власти талант Аркадия Бухова обогащался, стал глубже, острее. Теперь он сочетал в себе все глубже бесшабашную веселость, поразительный юмор, способность смешить читателя с социальной направленностью, сатиричностью, гражданственностью, бичуя все и всяческие пороки нашего общества, доставшиеся в наследство от старого мира: мещанство, подхалимство, стяжательство, приспособленчество, пьянство, лень, тунеядство.

Он боролся с этими пороками не покладая рук, до конца дней своих все такой же остроумный, легкий, стремительный, полный кипучей жизнерадостности и заразительного смеха.

Он был бриллиантом чистой воды в «короне русского смеха».

Я любил его как человека и юмориста, читал все его вещи с удовольствием и с не меньшим удовольствием выступал в качестве его соавтора. Мы вместе написали несколько веселых пародий и фельетонов, причем Аркадий Бухов всегда играл первую скрипку. Все самое смешное было придумано им.