Страница 116 из 135
— Не так ясно, как эффектно. Валя. Папаша дьякон имеет право гордиться такой дочерью. А как насчет чая?
— Сейчас будет.
Валя втянула в рот большой глоток воды, тупо уставилась на меня и замерла в тоскливом ожидании.
— Что вы делаете. Валя? — спросил я после некоторой паузы. — Я не люблю цирковых фокусов с жидкостями для детей среднего возраста. Я — взрослый.
Валя выплюнула воду и сказала:
— Я кипячу воду.
— По какому способу?
— По способу той же Л. Копыловой. У нее так и сказано в той же книге: «Вода закипала в моем раскаленном горле и испарялась»…
— Плохой способ, Валя. Можно уважать себя, но зачем же воображать себя электрическим чайником?
— А что мне прикажете делать? Сидеть около вас и сверкать от утюга?
— Советская девушка не должна сверкать от незамысловатых предметов ширпотреба. Валя. Это тоже по Л. Копыловой?
— Тоже. Вот: «Он видит Валентину Павловну, как сейчас, всю в белом, сверкающую от утюга».
— Не надо, Валя. Не сверкайте. Пусть сверкают от утюгов наши классовые враги. Сядьте ближе, посмотрите, какая кругом красота… Видите вот эту птичку, которая…
— Сейчас. Дайте только я надену близорукие очки.
— Близоруких очков не бывает, Валя. Вы не найдете их ни в одном оптическом магазине.
— Я их там и не искала, — равнодушно протянула она. — Я нашла их в повести Д. Бергельсона «У Днепра» в переводе Б. Черняка: «Бериш с близорукими очками на носу». Типичные литературные очки.
— Бред, Валя.
— Ничего подобного. Бредят только больные, а от меня даже горелой резиной не пахнет.
— Я не обнюхивал больных в нашем районе, Валя, но почему вы думаете, что больные пахнут именно резиной, а не гуммиарабиком или яблочной пастилой?
— По тому же Д. Бергельсону, — вздохнула Валя. — Читайте: «От него, как от больного, несло запахом горелой резины».
Как жаль, что не все работники медицины освоили этот чудный способ распознавать болезни по запаху. Это большое упущение.
— Скучный вы сегодня, — зевнула Валя. — Посижу еще с вами и прямо захраплю, как сугроб.
— Должно быть, интересное зрелище, Валя. Никогда не видел храпящего сугроба.
— Тоже не видела. Август Явич видел. В журнале «Октябрь» в повести «Раскованный мир». Так и пишет: «С храпом копошились сугробы».
— Веселенькие сугробчики. И все-таки воздержитесь, Валя, от таких сравнений. Слова надо подыскивать тщательно.
— Ищите другую дуру для таких поисков, — недовольно заметила Валя. — Хотите, чтобы у меня борода выросла?
— А разве это обязательно, Валя, покрываться густой растительностью в процессе словотворчества?
— Наверное. Вот Д. Решетов в «Новом мире» откровенно сознался:,
Я слово искал
И во имя слова
Вот и сейчас бородой оброс.
— Тогда не стоит, — успокоил я Валю. — Не ищите. Я бы не хотел любить бородатую девушку.
— А вы меня любите? — лукаво спросила Валя.
— Валя! И вам не стыдно?!
— Тогда почему же вы мне букет с живыми цветами не принесли?
— При всей любви к вам я не способен на такой безграмотный подарок. Может быть, букет живых цветов, если хотите, — букет из живых цветов, но букет с живыми цветами… Где вы его нашли. Валя?
— У Льва Савина. В новой повести «Вылазка Кандида». Так и сказано: «букет с живыми цветами».
— Мало что, Валя, сказано. Нельзя же так!
— Оставьте меня. Смеюсь на вас.
— Нельзя смеяться на кого-нибудь. Смеются над кем-нибудь.
— Это другие смеются. А у Митрофанова в «Северянке» особый смех: «Смешно было на талончики».
Я безнадежно махнул рукой.
— Вы победили. Валя. Смейтесь на меня, сверкайте утюгом, обрастайте бородой, если хотите, и ходите с розовыми ресницами и не поминайте меня лихом…
* * *
Она любила меня и верила мне. И потом все это кончилось сразу. Валя, Валя, зачем я приносил тебе беллетристику..
Девяносто листов
Мы за память о великих. И за освоение литературного наследства. И вообще — за все. Но все-таки…
В жизни Пушкина, Бальзака и Льва Толстого совершенно незаметными прошли три эпизода, правда, не повлиявших на их творчество, но почему-то оставшихся незамеченными.
Пушкин и извозчик Пурчук
«Однажды Пушкин проходил по Невскому проспекту в два часа ночи. На углу стоял одноконный извозчик.
— Свободен? — спросил А. С. Пушкин.
— Занят, — ответил извозчик С. Пурчук и заснул».
Оноре Бальзак и хромовые ботинки
«Будучи на юге Франции, великий романист Бальзак заказал себе хромовые ботинки у сапожника Анри Тюрена.
— Как ваша фамилия? — спросил сапожник.
— Бальзак, — ответил великий писатель и, уходя, обронил счет от прачки».
Лев Толстой в бане
«Уже в преклонном возрасте и будучи вегетарианцем, Лев Николаевич Толстой зашел в баню.
Один из его поклонников, духобор Иннокентий Гнедых, вошел в парильню с шайкой в руках и сказал:
— Я написал поэму о неубийстве комаров и телят.
Толстой вздохнул и отвернулся к стене. Иннокентий Гнедых бросился домой и радостно изложил свою встречу с мировым писателем».
В тихий летний вечер, кушая пирожные «Наполеон» и запивая их лимонадом, маститые исследователи из журнала «Поленья» вели тихий разговор:
— Кстати, о Пушкине. Есть прекрасный материальчик. Воспоминания о семействе извозчика Пурчука в дни кратковременного его пребывания в Либаве. Почти сенсация. С поясным портретом внучатого племянника извозчика. Надеюсь, в сборнике хватит места й для поэмы «Без кошмара не убьешь и комара» духобора-самоучки Иннокентия Гнедых.
— Это который не успел прочесть стихи Льву Николаевичу Толстому в рязанской бане? Можно и духобора. А у вас что?
— Сравнительная таблица хромовых ботинок Бальзака с штиблетами современников.
Давайте теперь перелистаем сами очередной выпуск «Поленьев», вышедший в размере 90 печатных листов.
Внук С. Пурчука о своем деде
«В Костроме до сих пор еще живет духовный пастор отец Вавила Дудуев, который был знаком с внуком извозчика С. Пурчука, известного своей ночной беседой с поэтом А. С. Пушкиным.
По словам племянника внука, дедушка его, будучи уже портным в Могилеве, об этой беседе рассказывал так:
«Сумеркалось. Поев щец, я отвез моего барина в Собрание и тут же получил по морде от одного гвардейского офицера в капитанских чинах, с аксельбантами.
Сижу я после этого на козлах, и вдруг подходит ко мне один мужчина в бобрах и говорит, как сейчас слышу:
— Извозчик, свободен?
Кажись, это и был Пушкин. А может, и кто другой из поэтов либо из военных. Потом я переехал в Ростов, а оттуда в Могилев, где и шил в рассрочку».
Дальше идут 382 страницы убористого текста с описанием С. Пурчука-деда в качестве портного, отца и соседа. Со снимками его мастерской, огорода и первых сшитых в рассрочку штатских брюк.
Следующий раздел «Поленьев» в 496 страниц занят трактовкой эпизода «Лев Толстой — Иннокентий Гнедых».
Прежде всего приводится второй черновой вариант поэмы духобора-самоучки «Без кошмара не убьешь и комара». Начинается поэма так:
И комар есть Божий дар,
Пусть живет себе комар.
Человека он вкушает,
Песней воздух оглашает.
Так зачем же комара
Убивать мы будем зря?