Страница 7 из 10
– Вы думаете, что этот спектакль разыграл сам Фицрой? – переспросил инспектор. – Я предполагал, что ему нужно было избавиться от Виолы, но моя версия – что она была жива в 19.20 и он убил её в парке, а затем затащил в дом, – страдала натяжками. Теперь, пожалуй, противоречия разрешаются. Сэр Реджинальд нанимает молодого Харди, чтобы тот переоделся Виолой, зашёл следом за ней в дом и задушил её. У Фицроя, таким образом, алиби, подозрение падает на жену, а появление «живой Виолы» перед свидетелем окончательно запутывает дело. Какой же циничный человек! Пойти на такой расчёт…
– Сэр Реджинальд, безусловно, неприятный человек, – согласился Ковальский, – и вашу версию я нахожу убедительной. Хотя меня всё-таки смущает это розовое платье.
– Если Виолу изображал её брат, то я не вижу здесь трудности. Он позаимствовал одежду из её собственного гардероба, а у неё не было второго точно такого же.
– Да, женщины обычно не держат у себя двух одинаковых платьев… Что ж, в первую очередь необходимо заняться сэром Реджинальдом. Готов поклясться, он знает, что делал Харди в Фервуде и для чего он явился туда в этом маскараде.
7
– Хотел бы спросить, что вы здесь делаете?
На лестничной площадке нарисовалась плотная фигура Морриса. Винни Ковальский посмотрел на него снизу вверх.
– Выполняю заказ леди Фицрой, если вам так нужен ответ.
– Да уж пожалуйста! – ехидно бросил секретарь. – Но если леди Фицрой угодно нанимать всяких клоунов и изображать частное расследование, это не значит, что вы можете заявляться к нам по двадцать раз на дню. Здесь не проходной двор.
– Всего второй раз за двое суток, – кротко поправил Ковальский.
– Неважно. Убирайтесь отсюда.
– Мистер Моррис, – Ковальский поставил ногу на ступеньку и облокотился о перила, – не создавайте затруднительных положений. Пропустите меня к леди Фицрой. В противном случае это я буду вынужден задать вам вопрос, что вы делаете в этом доме.
– Это шутка? – холодно переспросил Моррис. Ковальский ухмыльнулся.
– О да, и очень удачная. Особенно в том, что касается вашей библиотеки. Зачем вам столько томов по психологии секса? Это тоже входит в обязанности секретаря?
– Мне запрещено иметь хобби? – огрызнулся Моррис.
– И кушетка – хобби? Понимаю, Солгрейв несколько неотёсан, но мы-то с вами образованные люди…
Лицо Морриса пошло пятнами.
– Вы начинаете надоедать, – сквозь зубы произнёс он. – Я скажу дворецкому, что разрешение пропустить вас было ошибкой и что сэр Реджинальд уволит его, если это ещё раз повторится.
– Прелестно, – заявил Ковальский, поигрывая тросточкой. – Я готов уйти. Но отсюда я направлюсь прямо к инспектору Солгрейву. Вы что-то знаете об этом доме. Ручаюсь, вы знаете, у кого были мотивы убить Виолу Харди и за что её убили. Но, по досадному упрямству, вы не желаете делиться информацией. Ладно, с вами поговорит полиция.
– Что вам нужно? – потухшим голосом спросил секретарь.
– Чтобы вы пропустили меня к леди Фицрой, только и всего.
После того, как Моррис неохотно препроводил его в гостиную, сыщик устроился на диване и задумался. Он лучше, чем обычно это бывает с героями английских детективов, был знаком с изнанкой жизни и явственно чуял своим прококаиненным носиком, что за убийством мисс Харди крылось нечто, как цинично выражались в мире шоу-ревю, «особенное». Однако на мотиве убийства его мысль упорно спотыкалась. Размышления его были прерваны появлением Миранды Фицрой, которая вошла в гостиную и села в кресло напротив него.
– Вы что-то раскопали? – умоляющим голосом спросила она. По её помятому лицу было видно, что она провела бессонную ночь. Ковальский откинулся на диване.
– Да, мэм. Я теперь почти наверняка знаю, что вы невиновны.
– Слава богу! – воскликнула леди Фицрой. – Вся моя надежда была на вас… честно говоря, я не очень надеялась, но у меня не было другого выхода. Полиция заранее настроилась против меня.
– Не думайте, мэм, что невиновность освобождает вас от разговора с полицией, – лучезарно улыбнулся Ковальский. – Вам придётся выступить в качестве свидетеля.
– Свидетеля? – леди Фицрой побледнела. – Но я ничего не видела! Клянусь, на допросе я сказала всё, что знала!
Винни Ковальский поднялся с дивана, прикрыл дверь гостиной и подошёл к хозяйке.
– Вы сказали всё и не всё. Я верю, что об убийстве вы больше ничего не знаете. Но вы знаете что-то ещё. Что-то, касающееся Виолы Харди и вашего мужа.
На леди Фицрой жалко было смотреть. Её губа задрожала.
– Нет, нет, я не могу! – она закрыла лицо руками. – Это слишком ужасно! Вы не представляете себе, насколько…
– Представляю, – с сардонической усмешкой перебил Ковальский. – Вы думаете, петля лучше?
– Не знаю, – выдохнула леди Фицрой и разрыдалась. – Господи, что же мне делать?
– Всё рассказать полиции, – Ковальский прохаживался по комнате. – Виола шантажировала сэра Реджинальда?
– Вы сами всё знаете, что же мне ещё говорить?
Сыщик вдруг ощутил на своих плечах руки леди Фицрой. Её горячие губы впились в его шею.
– Вы сами всё знаете… гадкий, гадкий мальчик…
– Ага, – хмыкнул Ковальский. Вывернувшись из её рук, он подошёл к двери и набросил крючок. Затем принялся расстёгивать пуговицы на брюках.
Полчаса спустя они лежали бок о бок на ковре перед камином, облокотившись на диванные подушки. На Ковальском был сиреневый с чёрным кружевом корсет Миранды Фицрой, леди Фицрой накинула на себя его синюю рубашку, а где в этот момент находилась рука хозяйки – мы не станем упоминать, иначе это будет не детективная повесть, а несколько другой жанр литературы.
– Гадкий, гадкий, – восторженно шептала леди Фицрой. – Надо же, при таком росточке…
– Помилуйте, мэм, вы щиплетесь, – плаксиво отозвался Ковальский. – Это больно, в конце концов.
– Ах, простите. Увлеклась немного…
Ковальский приподнялся на локте и посмотрел в раскрасневшееся лицо леди Фицрой.
– Вижу, ваш муж не очень-то балует вас своим вниманием?
– Совсем нет, – едва слышно проговорила она, – он ни разу, ни разу…
– Вот как, – Ковальский прижался к леди Фицрой и поймал её за подбородок. – И Моррису про это известно?
Почти в ту же секунду ногти леди Фицрой вонзились ему в бедро.
– Вы забываетесь, мистер Ковальский!
– Это ещё кто из нас забывается, – сердито заметил Ковальский, оторвав от себя её руку. – Видите, синяк сделали… Что ж, не хотите говорить – не надо. Я и сам восстановлю картину событий – фактов у меня достаточно. Мне, например, теперь совершенно ясно, что у Морриса есть ещё одна должность, помимо секретарской. Должность почтенная в наше время, но он почему-то делает из неё тайну.
Леди Фицрой отпрянула, подозрительно глядя на Ковальского.
– Что вы имеете в виду?
– Что Моррис – психоаналитик. И нанят он потому, что у вас серьёзные проблемы в семейной жизни, которые вы хотите скрыть.
– Что же делать? – беспомощно проговорила леди Фицрой в который раз за последние сорок минут. Ковальский поднялся на ноги.
– Что делать, что делать! Одеваться. Будьте любезны отдать мне мою рубашку.
8
– Сэр, пришёл какой-то… – констебль не решился выговорить слово «джентльмен», – человек. Утверждает, что у него есть важные сведения по делу Виолы Харди.
– Впустите, – немедленно ответил Бишоп. Однако читатель уже догадывается, кого он увидел на пороге своего кабинета, и потому может вообразить его реакцию.
– Вы? Может, наконец, скажете, кто вы такой?
За спиной у суперинтенданта раздался смех Солгрейва.
– Не беспокойтесь, сэр, – произнёс инспектор, – это мой агент.
– Ваш агент? С каких это пор?
– Со вчерашнего вечера.
«Агент» церемонно снял соломенную шляпу и наклонил голову.
– Разрешите представиться. Ковальский. Винни Ковальский.