Страница 14 из 17
Дело не представляло никакой трудности. Педро довольно потирал руки: наконец-то, лакомый кусочек после месячного ожидания! Фелипе мысленно прикидывал, сколько они выручат от продажи четырех лошадей, двух фургонов и их наверняка ценного содержимого. Единственный глаз Алехо сверкал злобной радостью. И ни один из бандитов, казалось, не заботился о четырех трупах, которые они оставят на растерзание стервятникам и койотам пустыни.
Однажды вечером Хосе предложил, воспользовавшись темнотой, подобраться ближе к О'Брайдам и проследить за ними, чтобы вернее оценить их способность защититься от нападения. Никто не стал возражать.
Хосе нырнул в темноту; очень скоро ему удалось сориентироваться благодаря светлой точке — костру, разведенному путешественниками. Он сам удивился приступу гнева, одолевшего его при виде подобной беспечности. Как взрослый человек, глава семейства, мог подвергать такой опасности жену и детей?! Странно, ведь Хосе, напротив, должен был радоваться, что добыча легко идет ему в руки.
Беспокоил его только пес. Хосе медленно обогнул лагерь, держась подальше и с наветренной стороны, чтобы собака не учуяла его. Долгое время он не различал ничего, кроме силуэта высокого мужчины, который резко жестикулировал, стоя у костра. Хосе на цыпочках подкрался ближе, стараясь ненароком не задеть какой-нибудь камушек. Элеазар, держа в руке Библию, произносил пылкую речь. Жена и дети, вероятно, сидели по другую сторону костра, закутавшись в одеяла. Вскоре Хосе удалось приблизиться к пастору настолько, что он расслышал все им сказанное до последнего слова.
Пастор пересказывал свою беседу с индейским вождем, которому изложил план поселения в Калифорнии. Он нарисовал ему картину простой патриархальной жизни, основанной на Библейских заветах, — именно такую он собирался вести на новом месте.
— Бронзовый Змей выслушал меня молча и серьезно, — говорил Элеазар. — Он ни разу не прервал меня. Потом, в свою очередь, взял слово. Он поделился со мною беспокойством своего народа по поводу нашествия бледнолицых. Указав на свой лук со стрелами, он сравнил его с моим старым карабином.
— Все различие между нами заключено в этих двух предметах, — сказал он мне. — Стрела, выпущенная из лука на охоте, пролетает не более двадцати метров. Индеец-охотник должен вплотную подойти к стаду бизонов или даже замешаться в него. А для этого ему приходится надевать особую одежду и менять походку, движения, даже запах своего тела. Всему этому он с детства учится у старых опытных охотников. На самом деле, индеец — брат бизона. Он состоит в той же семье, что волки, орлы и бобры. Бизон отдает индейцу свое мясо, чтобы накормить его, шкуру, чтобы прикрыть и согреть тело, рога и кости для изготовления оружия и инструментов. А индеец любит и чтит бизона из благодарности и сыновнего уважения. Он следует за ним во всех его странствиях, — вот почему мы нынче оказались здесь.
И совсем иное дело бледнолицый человек. Его карабин убивает с трехсот метров. Он истребляет бизонов не из жизненной необходимости, но ради выгоды, чтобы продать его шкуру, а иногда и просто для развлечения. И вот теперь поголовье бизонов тает на глазах, а это страшно, ибо ставит под угрозу само существование их братьев индейцев. Бледнолицые — чужаки в нашей большой семье людей и зверей. Они для нас — кара Господня!
Вот, дети мои, какие ужасные слова привелось мне услышать от Бронзового Змея. Его взгляд исцелил Бенджамина. Но уста его глубоко ранили меня. Я раскрыл Библию, и мне бросились в глаза эти строки:
"И СКАЗАЛ ГОСПОДЬ БОГ: НЕ ХОРОШО БЫТЬ ЧЕЛОВЕКУ ОДНОМУ; СОТВОРИМ ЕМУ ПОМОЩНИКА, СООТВЕТСТВЕННОГО ЕМУ.
ГОСПОДЬ БОГ ОБРАЗОВАЛ ИЗ ЗЕМЛИ ВСЕХ ЖИВОТНЫХ ПОЛЕВЫХ И ВСЕХ ПТИЦ НЕБЕСНЫХ, И ПРИВЕЛ К ЧЕЛОВЕКУ, ЧТОБЫ ВИДЕТЬ, КАК ОН НАЗОВЕТ ИХ, И ЧТОБЫ, КАК НАРЕЧЕТ ЧЕЛОВЕК ВСЯКУЮ ДУШУ ЖИВУЮ, ТАК И БЫЛО ИМЯ ЕЙ.
И НАРЕК ЧЕЛОВЕК ИМЕНА ВСЕМ СКОТАМ И ПТИЦАМ НЕБЕСНЫМ И ВСЕМ ЗВЕРЯМ ПОЛЕВЫМ; НО ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА НЕ НАШЛОСЬ ПОМОЩНИКА, НАДОБНОГО ЕМУ".[15]
Следственно, родство между человеком и животным в Раю было столь велико, что Бог доверил человеку дать имя каждому животному и даже надеялся, что тот подберет себе живое создание, близко схожее с ним самим, чтобы им возможно было спариваться. Но тут Его постигло разочарование. И Бог, видя свою неудачу, создал женщину, назначив ей делить ложе с человеком.
Что же касается животных, то человек, будучи существом плотоядным, вынужден убивать их, и домашних и диких. И это отвратительно. Индейцы ведут кочевой образ жизни, скитаясь из конца в конец необъятной прерии, вслед за стадами бизонов. И братья их — волки — действуют тем же манером.
Но мы, ирландские эмигранты, принадлежим к оседлой расе, и если в настоящий момент нам приходится странствовать, то лишь по необходимости, чтобы отыскать место для постоянного житья. Там выстроим мы наш дом, там распашем наши поля, насадим сады и огороды. И тогда мы будем отвечать призванию оседлых народов, пахарей и земледельцев, имя которому — вегетарианство. Мы станем питаться только фруктами и овощами и никогда больше не прольем крови животных.
Хосе выслушал, как во сне, эти исполненные покоя и величия слова, и когда Элеазар умолк, одновременно с ним опустил глаза к раскаленным головням костра, что с треском выбрасывали в воздух снопы искр. И ему почудилось, будто голос пастора исходил из самой середины этой огненной каверны, как голос Яхве звучал из Неопалимой Купины.
Внезапно он резко вздрогнул: кто-то легко коснулся его руки. Человек? Нет, всего только собака; Хосе признал в ней Василька, эскимосского пса, видевшего в темноте благодаря светлым глазам. Пес лизал ему руку и словно приветствовал своим голубым взглядом. Вместо того, чтобы лаем выдать чужака хозяевам, он обращался с ним, как с другом, целовал руку на свой собачий лад и всем своим поведением звал присоединиться к семье О'Брайд.
Позже, когда Хосе, наконец, решил возвращаться на стоянку "Кровавой Руки", он без особого удивления заметил, что пес бежит за ним следом. Восторженное изумление сообщников исполнило его насмешливой гордости. Они все не без оснований робели перед этим псом, ну так пускай теперь полюбуются, как он — смирный, ласковый, совсем ручной — трусит по пятам за своим новым хозяином!
Членам банды показался вполне естественным план Хосе: преследовать караван О'Брайдов на расстоянии и шпионить за ним по ночам. Так что назавтра, с наступлением сумерек, он вновь отправился к двум фургонам, проехавшим за день двадцать километров. Собака по-прежнему не отходила от него ни на шаг. Но как только Хосе остановился метрах в тридцати от костра, чье багровое пламя ярко освещало колеса фургона, пес со всех ног кинулся к хозяевам, встретившим его ликующими возгласами. Хосе, затаившегося поодаль, в темноте, непонятно отчего тронула эта радостная встреча. Его волнение усилилось, когда, подобравшись на несколько метров ближе, он стал свидетелем удивительного ночного концерта.
Благородная хрупкая кельтская арфа, извлеченная из фургона, покоилась меж колен Эстер. Сидя на легком ивовом табурете, женщина слегка нагибалась вперед, чтобы разобрать ноты на пюпитре, слабо освещенном дрожащими огнями двух факелов; ее пальцы проворно перебирали струны. Грустная чистая мелодия волнами аккордов взлетала к небу, где огромная круглая луна упрямо прорывала облачную завесу. Поистине, то был голос зеленой Ирландии, струившийся хрустальными ручьями среди бесплодной выжженной пустыни. И внезапно в музыку вплелись человеческие голоса — разные, но на диво слаженные, затянувшие торжественную песнь:
В НАШЕМ КРАЮ НАД ПОЛЯМИ БОЖЬИ ВИТАЮТ АНГЕЛЫ.
В НАШИХ СЕЛЕНЬЯХ КРЫЛАМИ ДОМА ОСЕНЯЮТ АНГЕЛЫ ТРАВ И ЦВЕТОВ НА ЛУГАХ ПЕРСТАМИ КАСАЮТСЯ АНГЕЛЫ.
В НАШИХ ОТКРЫТЫХ СЕРДЦАХ РАДОСТЬ ПОСЕЛЯТ АНГЕЛЫ.
Трудно описать волнение, охватившее Хосе, когда вслед за этим он услышал гимн Деве Марии, который в детстве пел по-латыни, вместе с другими мальчиками, в церковном хоре, а дирижировал им пастор-баптист из их деревни!
15
Бытие,II, 18–20.