Страница 19 из 25
– Так, – сказал наконец папа. – Всё в порядке. Посмотрим. Ну-ка, все одевайтесь! Пусть уж в этот раз посуда останется невымытой, ладно, мама? Мы поедем по делам.
– И Самоварная Труба тоже поедет?
– Нет, Самоварной Трубе сегодня придётся остаться дома.
Ничего более обидного Самоварная Труба ещё в жизни не слышала, она так обиделась, что забралась к Мортену под кровать и не желала ни с кем прощаться.
Но, к счастью, она была совсем незлопамятной. Когда все вышли на улицу и взглянули на своё окно, они увидели, что Самоварная Труба лежит на подоконнике, смотрит на них и машет хвостом.
– Ну, всё в порядке, – сказал папа, и они двинулись в путь.
– Как ты думаешь, мы идём в настоящий часовой магазин? – спросила Мона у Мадса.
– Не знаю, а хорошо бы. Знаешь, как интересно, когда все часы начинают бить в одно и то же время.
Но папа проходил, не останавливаясь, мимо всех часовых магазинов. Наконец он остановился перед большим домом. Они поднялись по лестнице и вошли в большой зал.
Здесь всё было очень необычным. В зале стояло много всевозможной мебели. Кресла, стулья и буфеты громоздились друг на друга. Под потолком висело множество люстр и ламп с большими, похожими на купола абажурами. В одном конце зала стояли столы, заставленные подсвечниками, кухонными весами, кастрюлями, формами для пирожных и электрическими плитками. А кроме того, в зале было много-много людей. На высокой кафедре стоял мужчина с кофейной мельницей в руке и кричал:
– Кто купит кофейную мельницу? Настоящую старинную кофейную мельницу?
– Две кроны!
– Предложено две кроны! Три кроны! Четыре кроны! Кто больше? Никто? – С этими словами он постучал по столу маленьким молоточком.
Мортену это очень понравилось. Здесь настоящие взрослые люди так же, как и он, любили стучать молотком.
– И я! – закричал Мортен. – И я удалю!
Но и папа, и мама, и Марен, и Мартин, и Марта, и Мадс, и Мона, и Милли, и Мина повернулись к нему и сказали:
– Тс-с-с!
И тогда Мортен понял, что действительно надо сидеть тихо.
Но мужчина на кафедре вовсе не замолчал. Он продолжал поднимать один предмет за другим. Вот он поднял в воздух круглый стул для рояля.
– Кто купит? – кричал он. – Удобно сидеть за роялем! Тра-ля-ля! – запел он и затанцевал вместе со стулом.
Все засмеялись.
– Десять крон! – предложил кто-то.
– Одиннадцать!
– Двенадцать! – крикнула дама, сидевшая рядом с мамой.
– Двенадцать! Кто больше? Стул ваш, пожалуйста!
– Знаете, у меня нет никакого рояля, – шепнула дама маме, – но этот стул показался мне таким уютным!
– Конечно, конечно, – ответила мама.
– А теперь займёмся часами, – сказал человек на кафедре, и все дети как по команде выпрямились на стульях. – Начинаем с красивых английских часов!
Пока он объявлял, двое мужчин вынесли в зал очень большие часы, которые должны были стоять на полу.
– Пятьсот, – сказал кто-то.
– Шестьсот!
– Тысяча! – крикнул чей-то голос, и часы были проданы.
– Для нас такие часы слишком велики, – сказал папа.
– И ведь они стоят на полу, – сказала мама, – а у нас есть Мортен. Он мигом разберёт их по винтику.
Принесли другие часы. Они были не такие большие, их вешали на стену. Они были очень красивые, с двумя большими гирями. У часов был такой уютный, домашний вид, что они сразу понравились папе, маме и восьми детям. Они зашептались, кивая на часы.
Но вдруг произошло нечто странное. Из дверцы, сделанной на самом верху часов, выскочила маленькая синяя кукушка и закуковала.
Дети раскрыли рты от удивления. Все заулыбались.
– Вот бы нам такие часы, – шепнул Мадс.
– Ага, – согласились остальные.
Папа откашлялся и предложил за часы пятьдесят крон.
– Дают пятьдесят крон! – закричал человек на кафедре. – Это не простые часы, а с кукушкой. Это очень хорошие старинные часы.
– Почему ты не предложил сразу сто крон, ведь они у нас есть? – спросила Марта папу.
– Шшш, слушай, – сказала мама.
– Шестьдесят крон! – сказал мужчина, сидевший рядом.
– Шестьдесят пять! – быстро крикнул папа.
– Семьдесят!
Мона была в отчаянии. Ну неужели этот человек не мог помолчать! Ведь он должен понять, что это их часы.
– Семьдесят пять! – крикнул папа.
Он сидел совсем тихо, но Мона видела, что он тоже очень волнуется.
Мортен не понимал, что здесь происходит, но по лицам папы, мамы и всех детей он видел, что им очень не нравится тот человек, который сидит рядом с ними. Мортен сполз со скамейки и подошёл к нему.
– С-с-с-с! – сказал он. – Не говоли так, мне это не нлавится.
Но мужчина не обратил на Мортена никакого внимания.
– Восемьдесят крон! – крикнул он.
– Девяносто! – крикнул папа.
– Девяносто пять! – сказал мужчина.
Папа был вне себя. Ведь у него было только сто крон. А что, если этот мужчина предложит больше?
Человек на кафедре уже начал размахивать молоточком.
– Девяносто пять! Девяносто пять! Кто больше?
Тогда мама кивнула папе и детям, они все встали и хором крикнули:
– Сто крон!
У них получилось так здорово, что все заулыбались, засмеялись, а человек на кафедре подпрыгнул и так ударил молоточком по столу, что всё кругом зазвенело.
– У вас такой дружный хор, что, по-моему, часы должны достаться вам, – сказал он.
– Конесно, – сказал Мортен.
Папа пошёл платить и вернулся с часами в руках. Он нёс их осторожно, словно ребёнка. Мама держалась за гири, Мортен – за маму, Мина – за Мортена, Милли – за Мину, Мона – за Милли, Мадс – за Мону, Марта – за Мадса, Мартин – за Марту, Марен – за Мартина, и все хором говорили о своих часах. И вдруг часы сказали «ку-ку» и притворились, будто это сделала маленькая синяя кукушка.
Домой они шли очень медленно, боялись, что быстрая ходьба часам не понравится.
Когда они подошли к своему дому, папа что-то шепнул Мартину. Мартин побежал в дом напротив, позвонил к той даме, которая подарила им сто крон, и сказал:
– Открой окно и выгляни!
А Марен побежала к Хюльде и Хенрику и сказала им то же самое.
Папа поднял часы высоко-высоко. Мама опустила гири, теперь все ждали, чтобы большая стрелка остановилась на двенадцати, потому что было как раз шесть часов.
Раз… Из часов выскочила маленькая синяя кукушка и закуковала.
Дама через улицу улыбнулась и махнула им рукой. А Хюльда и Хенрик подошли посмотреть поближе, и все считали, что более красивых часов нет ни у кого на свете.
Потом часы повесили высоко на стенку. Там они висели в полной безопасности, а раз им жилось так хорошо, то они всегда всем сообщали, который час.
– Это рождественский подарок нам всем, – сказал папа.
– Правильно, – обрадовалась мама.
– Они висят слиском высоко, – сказал Мортен.
– Нет, они висят как раз на месте, – сказал папа.
И часы с кукушкой очень обрадовались его словам.
Рождество
Мона раздобыла новую тряпочку и теперь почти все вечера просиживала у Хюльды с Хенриком, вышивая новую салфетку для мамы.
Однажды вечером Мона сидела с Хенриком, а Хюльда пекла пироги на кухне.
– Ты рад, что скоро Рождество? – спросила Мона.
– Очень, – ответил Хенрик. – К нам придёт тётушка Олеа. Будет очень хорошо, только, конечно, тихо. – Хенрик вздохнул.
– Разве вы не будете танцевать вокруг ёлки?
– Как раз танцевать-то мы и не будем. – Хенрик вздохнул ещё раз.
Мона встала и задумалась.
– А может, вы придёте к нам? У нас на Рождество всегда бывает очень весело.
– А что скажет на это твоя мама? Вас и самих много. Может, лучше вы к нам придёте?