Над облаками дождей не бывает

Самолеты развернулись по большому радиусу, чтобы снизить перегрузки, и снова зашли на цель. Никакой реакции со стороны экипажа дирижабля по-прежнему не было.

– Они не реагируют на предупредительный выстрел, – сообщил Стакер на базу. – Какие наши дальнейшие действия?

– Открывайте огонь на поражение! – отдал команду диспетчер.

– Замечательно… – пробормотал Стакер, отключив микрофон. – Тогда успеем вернуться к завтраку.

Он дважды прошел над дирижаблем, стараясь держаться как можно ближе к его обшивке. Внутри не заметить этого было никак нельзя – самолет проносился с грохотом и свистом, а поток раскаленных газов из двигателя бил в борт воздушного корабля и ненадолго отклонял его с курса. Но капитан упрямо выравнивал дирижабль.

– Танго два, прикрой, захожу на атакующий курс! – сообщил Стакер.

– Принял!

Стакер поймал приближающийся дирижабль в прицел, и долбанул по нему очередью из пушки. Пули, оставляя трассирующие дымы, без труда прошили обшивку, за ней переборки, растяжки, все, что там могло быть, и, уже кувыркаясь, но, почти не потеряв в скорости, размолотили противоположный борт. Дирижаблю ведь много не надо, ему достаточно пробить полость с газом, и он сам постепенно снизится, хочет того экипаж, или нет. Но, к удивлению Стакера, все происходило не так быстро, как хотелось бы. Дыры в борту зияли, особенно заметны были выходные отверстия, но воздушный корабль продолжал держать курс, и набирал высоту, вместо того, чтобы ее терять.

– Танго первый, что происходит? – спросил в эфире диспетчер.

– Есть попадание! – сообщил Стакер.

Наконец, вроде бы, дирижабль прекратил набор высоты, но и опускаться не думал.

– Добавим! – приказал Стакер.

Они с Донованом сделали еще три захода, молотя из пушек. Снаряды выдирали из обшивки клочья, а что внутри творилось, страшно было подумать. Дирижабль начал приобретать заметный дифферент на нос и пошел на снижение.

– Вот это другое дело! – обрадовался Донован. – А то что-то странное он творил.

– Инерция большая, – объяснил Стакер. – И наверняка, там в газовой полости защитные перегородки. Впрочем, уже без разницы.

– Может еще пройтись? – спросил Донован.

– Не надо. Так скорость снижения приемлемая, может выживут при падении, их возьмут в плен, а нам дадут по медали.

– Я бы предпочел премию, отпуск и сисястую телку.

– Поддерживаю. База, я Танго первый, мы можем возвращаться?

– Проводите цель до отметки в три тысячи футов. Дальше ее возьмут под наблюдение наземные службы.

– Принял, – со вздохом ответил Стакер. Потом добавил, отключившись от эфира: – К завтраку хрен успеем.

Дирижабль, действительно, падал медленно. Куда медленнее, чем хотелось бы, и медленнее, чем должен был по законам физики. В обоих его бортах зияли внушительные пробоины, через них гелий должен был давно выйти без остатка. Но этого не происходило, дирижабль не терял ни формы, ни объема. Стакер забеспокоился, но не знал, в какую словесную форму облечь это беспокойство, чтобы, по возвращении на базу, не загреметь на обследование в психушку. Они с Донованом, круг за кругом совершая облет цели с левой циркуляцией, попросту жгли керосин, а запасы топлива не были безграничными.

– Добавим! – приказал Стакер. – А то и к обеду не успеем.

Они с Донованом заложили два симметричных виража, встали в боевой строй, и устремились к цели, чтобы добить ее.

– Я лучше останусь без медали, чем без завтрака, – произнес Стаккер.

Но в стеклянной башне командно-диспетчерского пункта о еде никто не думал. Полковник Сависки принимал доклады с радаров наземных служб, находясь в крайней степени замешательства.

– Какого долбанного хера они там вытворяют? – наконец озвучил он мучавший его вопрос.

Майор Говард глянула на него искоса, но не из-за ругательства. Она хоть и принадлежала к женскому полу, но не считала оскорблением в свой адрес крепкие словечки мужчин, которыми и сама не брезговала. Просто она не знала, что ответить. Поведение летчиков ее саму ввергало в недоумение. Во-первых, после сообщения о поражении цели они больше ни разу не выходили в эфир. Теоретически у одного из пилотов могла отказать рация, но чтобы у обоих – немыслимо. Во-вторых, не смотря на сообщение о попадании, цель продолжала следовать прежним курсом и быстро набирала высоту. Пройдя отметку в тридцать пять тысяч метров, дирижабль давно вышел из зоны действия истребителей, но пилоты не предпринимали ни попыток вернуться, ни как-то объяснить свои действия. Они описывали круги большого радиуса, не делая больше ничего. В-третьих, времени уже прошло изрядно, топливо кончалось, а отметка, после которой его не хватит на возвращение, приближалась.

– Это гребанное НЛО, – высказала предположение Говард. – Рекорд высоты для дирижаблей что-то около семидесяти тысяч футов. А эти уже выше двадцати миль поднялись. И Стакер… Он опытный пилот. Мне кажется, оба пилота не в себе.

– Замечательно! – Сависки не стал больше сдерживать эмоции, и шарахнул ладонью по краю радарного пульта. – Мне только гребанных во все отверстия инопланетян не хватало! Если истребители не вернутся на базу, начальство с меня спустит шкуру, затем наденет мне ее наизнанку, задом наперед, и вверх ногами. Так, что у меня хер на лбу окажется, а ходить мне придется на руках, жопой кверху.

– Если уж кого и выдолбают во все отверстия, так это меня, – хмуро заметила майор. – Хотя бы потому, что за безопасность полетов я отвечаю. Херово, когда все понимаешь, а сделать ничего не можешь.

Они попытались снова вызвать летчиков, но в эфире никто не отвечал.

Тем временем Стакер и Донован продолжали делать свою работу. Проносясь над дирижаблем, они отстреляли в него весь боекомплект из пушек, размолотив обшивку так, что стали видны внутренности воздушного корабля, заполненные разорванными тросами и искореженными растяжками. Но, лишившись всей верхней части, дирижабль не только не рухнул, а замедлил снижение, и неподвижно завис на высоте около двадцати тысяч футов.

– База, я Танго первый, – вызвал Стакер по рации. – Мы отстреляли все снаряды из пушек, но дирижабль продолжает оставаться в воздухе. От него остался почти один каркас с небольшими кусками обшивки, а он не падает… В это трудно поверить, но это так.

– Все нормально! – ответил в эфире спокойный голос полковника. – Вы столкнулись с инопланетным кораблем, замаскированным под дирижабль. Продолжайте его уничтожение. В эфире меня сменит майор Говард, она больше осведомлена о происходящем.

– Какие гребаные инопланетяне? Вы серьезно?

– Более чем, – голос в эфире сменился на женский. – У нас есть сведения, что вам необходимо уничтожить дирижабль полностью, так как сам инопланетный корабль находится внутри, и оснащен антигравитационным двигателем. Только разрушив оболочку и каркас дирижабля, вы сможете поразить корабль. Можете применять ракеты.

– Принял! – ответил Стакер.

– Это охренеть не надо! – раздался голос Донована. – Ради такого я готов пропустить и завтрак, и обед.

– Ни хера мне это не нравится, – выразил свое мнение Стакер.

Он чуть сбросил скорость, чтобы не рвать себя и машину слишком высокими перегрузками на виражах.

Грохот самолета, пронесшегося над дирижаблем, разбудил Рихарда Шнайдера.

– Твою мать! – Шнайдер вскочил с кровати. – Так и думал, что этим кончится!

– Чем? – Кроссман лениво открыл глаза.

– Ты не слышал, что ли? Истребители! Завалят нас, нахер!

– Это вряд ли, – Кроссман спокойно поднялся, и принялся одеваться. – Кому надо нас валить? Заставят сесть, завернут нам ласты, тебя отправят обратно в тюрьму, меня в Лэнгли, пытать пентаталом…

– Охрененная перспектива, старик! Всю жизнь мечтал! На кой хрен Хокудо вообще замутил с этим дирижаблем? Его же видно на всех радарах! И сбить можно хоть из рогатки.

– Из очень мощной рогатки, – уточнил Кроссман. – Не бузи. Хокудо не идиот. Он знает, что делает.

– Я бы тоже предпочел знать!