Ставка слишком высока

— Суть занятия состояла в том, чтобы почувствовать краски, чтобы понять кисть и занять её место, — продолжаю я. — Мы застелили весь пол белым ватманом, а ребенку разрешалось войти только после того, как он выберет цвет и испачкает в нём ручки и, по желанию, ножки. Вы бы только видели восторг детей! А какое художество получилось! Огромный холст затоптанный, как ногами, так и руками деток, всеми цветами радуги — от белого цвета ватмана ничего не осталось. Руководительница отправила на конкурс результат наших стараний. Первое место работа не заняла, но взяла приз зрительских симпатий.

— Какое интересное занятие, — отмечает Семен Владимирович с доброй улыбкой на губах.

— Ой, простите, это, наверное, было не совсем по делу, — спохватываюсь я. — Просто очень запоминающееся событие было.

— Что вы! Как раз по делу, — возражает Кольников. — А рекомендации у вас есть из этого центра? Я бы с удовольствием на них взглянул и на подтверждение вашего трехлетнего обучения в мухе. Если всё предоставите, пущу вас на пробное занятие.

Улыбка с моего лица сходит моментально. А я так надеялась, что хотя бы здесь не попросят все эти бумажки, но, кажется, не судьба, придётся довольствоваться работой официантки. Видимо, мне никогда не заниматься любимым делом, придётся вечно бегать, вечно скрываться… Потому что как решить то, с чем я столкнулась, я не знаю. Придётся мириться с тем, что есть.

«Я хотя бы живая…» — обычно такими словами успокаиваю себя, но почему-то именно сейчас, они не помогают и на ум приходят совсем другие мысли…

Разве то, как я живу, можно назвать жизнью? Я скорее существую или выживаю, но не живу.

— Понимаете, у меня… — начинаю своё объяснение я, уже прекрасно осознавая, что мне здесь ничего не светит, как меня прерывают.

В кабинет влетает Наташа.

— Папа! У Алёны начались схватки! Я уже вызвала ей скорую, но детская группа…

— Как схватки?! — тут же подскакивает со стула Семен Владимирович.

— Рожает она, пап!

— Господи! Она не могла ещё хотя бы две недели подождать до возвращения Феликса из отпуска… Её же теперь некому заменить.

— Это так не работает! — восклицает администратор. — Так что мне с детьми делать? Родителей обзванивать?

И тут я ловлю на себе взгляд Кольникова.

— Готовы попробовать себя прямо сейчас в роли учителя? — спрашивает он. — Считайте, что это ваше тестовое задание.

— Конечно, — уверенно говорю я, кивая.

— Тогда пойдёмте. До конца занятия ещё почти пятьдесят минут. Надеюсь, вы справитесь, а я понаблюдаю со стороны, а со всей этой бумажной волокитой вопрос решим позже.

Мне достается группа детей восьми лет. Сначала никто из них и слушать меня не хочет. У всех на уме куча вопросов об Алене Сергеевне. Она рожает? А как же занятия с нами? А мы хотим с ней! Вас мы не знаем. А кого она родит? Мальчика или девочку?

Но мне всё же, наконец, удаётся поймать их внимание и заинтересовать так, что все в абсолютной тишине внимают каждому моему слову, слушая и о технике рисования, и о том, кто из художников её придерживался, в чём её преимущества. В итоге никто и не замечает, как занятие подходит к концу, пока этого не озвучивает Сергей Владимирович, а затем сам провожает группу к родителям, которые ждут своих детей в коридоре, и просит меня задержаться.

— Алиса, — обращается Кольников ко мне, возвращаясь в аудиторию для творчества, — а по отчеству как?

— Андреевна, но это излишне.

— Для взрослых может быть и да, но с детьми давайте все-таки соблюдать субординацию.

— Да, конечно, я всё понимаю, — быстро соглашаюсь я.

— Мне понравилось, как вы вели занятие, — неожиданно для меня говорит он. — Вижу ещё присутствует неопытность в каких-то моментах, но это нарабатывается исключительно годами практики, а так занятие получилось очень даже неплохое. Возможно, профессиональная художественная часть немного страдает, но зато контакт с детьми был установлен блестяще.

— Спасибо, — смущаюсь я и заливаюсь краской, давно никто не хвалил мою художественную самодеятельность. Мама поддерживала моё увлечение, отец же всерьёз никогда не воспринимал рисование, но, тем не менее, разрешил поступить в высшее заведение по выбранному мною направлению.

— Алиса Андреевна, я готов вас взять, но платить много я вам не смогу, — выдаёт он.

Мне не послышалось? Меня правда взяли?

— Я согласна, — быстро произношу я, боясь, что это лишь мираж, что Кольников может передумать.

— Прекрасно! Тогда предоставьте Наташе все документы об образовании и прочие вещи, договоритесь с ней о графике и выходите на работу.

Это хорошие новости, но я так всё равно не могу…

— Семен Владимирович, только у меня нет никаких бумаг, — честно во всём признаюсь я, понимая, что скорее всего ставлю крест на возможности здесь работать. — Я не могу вам предоставить никакие рекомендации.

Он с минуту на меня внимательно смотрит и анализирует сложившуюся ситуацию.

— Тогда сделаем так, — наконец произносит Кольников. — Вы мне принесете пару своих работ, а затем я приму окончательное решение.

— Спасибо, я обязательно принесу! — счастливо улыбаясь, благодарю его за предоставленный шанс. Ещё не всё потеряно. Я всё ещё могу заполучить работу, которая мне по душе. Пусть и временно, пусть и всего не более чем на два месяца, но для меня и это будет маленькой победой.

Артём (10)

Неделя на работе выдается особенно тяжелая. Хорошо, что Новиков всегда на подхвате — в который раз радуюсь, что позвал Дэна работать к себе.

Мы с ним сдружились ещё на первом курсе, стали одними из лучших на всём потоке, и я предложил ему должность в компании ещё тогда. Он отказался, аргументируя это тем, что хотел бы найти работу сам, а не по знакомству. И сколько бы я его не убеждал в том, что ему все равно придётся пройти собеседование у моего деда, он не соглашался.

В итоге в середине лета после первого курса Дэн звонит мне и говорит, что нашел работу в одной международной фирме — им требовался стажер, которого можно было обучить под собственные нужды. Новиков долго у них работал, пару раз летал в командировку в Польшу, а на четвертом курсе даже поехал туда и работать, и учится по обмену на полгода, но, к сожалению, кое-что сложилось не в его пользу, и по возвращении в Россию Денис снова находился в поисках работы.

Тогда я и предложил ему ещё раз место моей правой руки, и Дэн всё-таки согласился, но, естественно, после собеседования у моего деда и официального оффера.

Вот и получается, что работаем с другом уже около десяти лет рука об руку. Новиков, правда, периодически заикается о том, что хочет открыть своё собственное дело — заработанные в компании средства свободно позволят ему это сделать, — но я эгоистично надеюсь, что Денис задержится у меня как можно дольше.

— Держи, Тёмыч, — заявляется ко мне в кабинет Дэн после обеда, бросая бумаги на стол, и, нагло ухмыляясь, заваливается на диванчик, — заключил я контракт с Калмыкиным. Он до последнего настаивал на личной встрече с тобой, но мне удалось заговорить ему зубы и убедить, что я здесь не менее важное лицо.

— Супер, — кратко отвечаю я, параллельно листая, принесенный другом договор.

— Да всё там, как мы с тобой обсуждали, можешь не перепроверять.

— Я в тебе не сомневаюсь, — отвечаю, пролистывая сразу на страницу с подписью Калмыкина — закорючка на закорючке, — хотел посмотреть, как он расписывается. Не очень приятный?

— Да нормальный мужик, — бросает Денис, — просто чересчур высокого о себе мнения. Считает, что если бы дед твой ещё руководил фирмой, то он бы без проблем, без каких-либо личных встреч через своих юристов всё согласовал и подписал, а ты якобы ещё слишком маленькая рыбка для такого большого рынка. Непроверенная, неопытная.

— Ага, ну, конечно, — тяну возмущённо, — кто бы сомневался. Не первый год у руля, а он до сих пор такого мнения.

Я надеялся, что за пять лет единоличного руководства фирмой избавлюсь от всех предрассудков своих возрастных контрагентов. К тому же, зачастую целенаправленно работал с ровесниками, которым не свойственно такое поведение, но все равно приходилось и приходится до сих пор иметь дело с совершенно различными возрастными категориями, и иногда находятся такие уникумы, которые не воспринимают деятельность моей компании всерьёз и всё ждут, когда она потерпит крах.