Страница 66 из 75
Разве можно было бы предложить лучший момент для вылазки — и прорыва защитников града к ближней батарее врага, расположенной за Чуриловкой⁈ Вот и воевода среагировал молниеносно, тотчас прискакав к Копытенским воротам — да привел за собой три сотни отборных детей боярских, специально отобранных на случай вылазки. Эти служивые — на самых лучших, крепких конях, да как один облачены в бахтерцы и шеломы, защищены наручами. А помимо сабель и чеканов на их вооружение есть и самопалы, и даже копья…
Шеин привел за собой аж треть имеющейся в его распоряжение конницы — ратников, способных на равных драться с польскими панцериями! А на открытой местности — противостоять и крылатым гусарам… И именно поэтому Михаил Борисович не спешит открывать ворота и давать приказ на вылазку. Коли бой черкасов и ляхов есть ловушка, хитрая уловка Жолкевского, то воевода потеряет лучших своих людей…
Однако же развернувшаяся на глазах боярина сеча мало походит на обманку. С высоты башни вполне ясно видно, как от разящих ударов шляхтичей падают под копыта лошадей не слишком опытные в конной сшибке черкасы… И также не обманешься с тем, какие потери несут ляхи, когда очередной залп казачьих стрелков да пушкарей косит ряды польских всадников!
Удобный ли это момент для вылазки к батарее? Казачья застава уже покинула мост через ров, отступила от частокола, поспешив на выручку к своим. Но если действительно направить служивых к немецкому редуту, на пути их как раз окажутся сцепившиеся в схватке ляхи и черкасы! И как повернет бой в этом случае? Самый ожидаемый исход — русичи помогут запорожцам опрокинуть шляхту, и тогда казаки волей-неволей объединятся со смолянами, отступят в крепость. А ведь в таборе наверняка есть какой-никакой запас быстро исчезающих в Смоленске продуктов… Однако же, возможно и то, что при виде московитов ляхи и черкасы забудут о недавней бойне, чтобы вместе обрушиться на нового врага!
Исход маловероятный — но, увы, все же возможный…
Воевода, тем не менее, отдал приказ освободить ворота, заваленные до того землей — а всадникам строиться под крепостными стенами. Причем промерзший уже грунт не очень-то поддавался ударам кирок и лопат; пришлось долбить его ломами, чтобы заложить небольшие пороховые заряды — и лишь подорвав их, проход в башне удалось освободить!
Когда же дети боярские принялись поодиночке покидать крепость полуразрушенным лабиринтом срубов, прикрывающих ворота, воевода вдруг увидел, что и на самой батарее, как кажется, идет сеча… Несколько мгновений опытный воин, успевший отличиться в схватках с поляками еще при первом самозванце (и даже лично спасший воеводу Мстиславского от смерти в бою!) всерьез раздумывал: не стоит ли ему отменить вылазку? Бог с ними, с черкасами — включи их в состав гарнизона, так позже могут попытаться и предать, польстившись на прощение ляхов… Но схватка на батарее слишком заинтриговала Михаила Борисовича. Ведь если сечу между ляхами и казаками еще можно объяснить случайным конфликтом, переросшим в полноценный бой из-за людской глупости и взаимной ненависти шляхты и запорожцев… То нападение на батарею — это уже очевидная попытка помочь осажденной крепости извне. И кто бы не стоял за ней, воевода должен узнать правду — а по возможности и помочь неожиданному союзнику!
…Взрыв на германском редуте прогремел в тот самый миг, когда облаченный в прочный зерцальный доспех Шеин покинул крепостные ворота. Высокий и рослый воевода, находящийся в самом расцвете сил и лет, поднял булаву высоко над головой, приковав к себе взгляды воинов — и проскакав вдоль их рядов, громогласно воскликнул:
— Постоим за Святую Русь, братья! За веру Православную, за нашу землю — круши супостата! Гойда!!!
— ГО-Й-Д-А-А-А!!!
Боярин пришпорил рослого вороного скакуна, увлекая воинов за собой; обойдя вражеские надолбы, дети боярские за считанные минуты миновали мост через Чуриловку — и показались на польском берегу реки.
Между тем, увлеченные рубкой дрогнувших и спешно отступающих черкасов ляхи уже прорвались сквозь ворота табора, намереваясь завершить истребление казаков в ловушке кольца его стен! Лишь немногие запорожцы, участвовавшие в походах на турок и татар, сохранили мужество и продолжили драться. Остальные — в основе своей воровская голытьба — показали спину, без всякой надежды на спасение в бегстве… Но поляки проглядели появление нового врага — и только грянувший в упор залп пистолей известил их о вылазке детей боярских! Ляхи еще попытались было развернуться навстречу воинам Шеина — но куда там… Русичи уже врезались во фланг заметно поредевшей польской хоругви, опрокинув вдвое уступающих им числом панов в считанные мгновения!
Момент для атаки был выбран идеально — и вымотанные схваткой с казаками ляхи вскоре дрогнули, показав спину. Шеин же, бесстрашно осадив коня у стены табора, обратился к уцелевшим черкасам:
— Казаки! Мы с вами одной веры и одной крови! Ныне вы пришли ворогом на русскую землю — но искупили сей грех в бою. Кто пожелает, может уйти в Смоленск вместе с нами! Но каждый, кто решится спастись в граде, должен целовать Евангелие и Крест, что не задумает предательства, не станет чинить смуты и обижать жителей, будет честно драться с ляхами на крепостных стенах. А, кроме того, исполнит любой мой приказ! Ибо коли пойдете с нами, вы в тот же миг станете служивыми русского царя — и моими воями!
Запорожцы, понятное дело, вынужденно согласились — ибо уповать на польскую милость может разве что несмышленый младенец! Уцелевшие казаки тотчас бросились к мосту, вслед за отступающими же к Смоленску детьми боярскими. Ибо к месту недавней схватки уже двинулись крупные силы наемников — и сразу несколько польских хоругвей!
Но при этом успел миновать узкий мост через Чуриловку и крошечный санный обоз с запорожцами, держащимися наособицу от прочих казаков и неожиданно хорошо вооруженных. Шеин заприметил их — но покуда с расспросами приставать не стал, приказал лишь проследить за неизвестными. Ведь воеводе требовалось как можно скорее обеспечить вывод своей рати за Чуриловку!