Страница 54 из 75
Глава 16
…- Ну что братцы? С Богом…
Я обернулся к следующим позади донцам и черкасам, коим предстоит выполнить самую важную задачу — и вновь невольно улыбнулся при виде выскобленных до синевы подбородков да вислых усов Кожемяки и его ратников. Впрочем, я и сам так выгляжу — даже голова выбрита практически целиком, и очень мерзнет под шапкой; уцелел лишь чуб-оселедец, что носил, согласно преданиям, еще князь-воин Святослав Игоревич.
Не знаю за Святослава, но убежища для вшей на голове стало точно меньше. Хотя мы ведь несколько раз парились в бане в последние дни — но одежду так просто не сменишь. Между тем, переход по контролируемым ворами и ляхами территориям западной Руси от Александровской слободы до самого Смоленска, нам в свое время дался о-о-о-чень непросто! Неудивительно, что в свое время завелись вши…
После боя у Озерок прошло уже полторы недели — а кажется, что он случился только вчера. Возможно потому, что это столкновение стало самым масштабным за все время нашей партизанщины.
Из числа служивых, отправившихся со мной в поход, в тот день погибло трое стрельцов и один казак из донцов Кожемяки; тяжелой потерей стала смерть Федора Малого, получившего в схватке вроде бы и незначительную рану, скорее даже порез — но сгоревшего от горячки спустя три дня после боя. Немного поколебавшись, я все же поставил на десяток Феди своего верного ординарца Николу — ведь последний на деле показал, что вырос из рядовых стрельцов и может командовать людьми в схватке.
А штатный горнист вряд ли потребуется стрельцам в ближайшем будущем…
Так или иначе, наши потери все одно оказались незначительными по сравнению с потерями жителей Озерок и беженцев-погорельцев, до того укрывшихся у соседей. Ну, а после боя — и учитывая тот факт, что часть черкасов все же уцелели — на меня свалился целый ворох задач по размещению уцелевших крестьян, поиска для них крова, обеспечением пропитания… Ну а заодно и формированием пополнения, и выполнением будущих боевых задач.
Озерки хоть и не сгорели — но, в сущности, потеряли для нас всякую ценность из-за успевших сбежать черкасов (как тогда казалось). Последние в любой момент могли вернуться — и привести за собой сильное подкрепление в виде лучше вооруженных и более дисциплинированных панцирных казаков, а то и вовсе полноценной шляхетской хоругви с артиллерией… Пока вывозили скарб и продукты питания, отправили мужиков дорубить засеку — но тут уже и засека не давала гарантии защиты. Так что, похоронив погибших жителей, мы уже всем миром покинули уязвимые перед врагом Озерки, вынужденные разделиться надвое, и отправиться кто в «Медвежий угол», кто в «Березовку» — второе уцелевшее на момент поселение…
Правда, уже ночью, размещаясь в хлевах и сараях чуть ли не на головах друг у друга, я осознал, что так дело не пойдет. Было много разных мыслей — оставив баб и детей в нормальных жилищах, увести мужиков в лес, где начать строить шалаши, топить снег и землю кострами, копать землянки… Потом понял, что все эти полумеры только отнимут у меня время, все равно не обеспечив воев нормальным жильем — и что дружина запросто начнет нести небоевые потери из-за застуженных мужиков. Кроме того, мне дико не понравилось разделять отряд — на а мыслей о том, чтобы отправить зимовать в шалашах и землянках именно баб и детей, я даже не допускал. Во-первых, все равно потратим уйму времени на сооружение этих эрзац-жилищ, а во-вторых, какой тогда был смысл рисковать собой в бою, если к весне в лесу помрет больше половины спасенных нами детей?
Так что утром следующего же дня я «обрадовал» дружину — и уже без всяких компромиссов мобилизованное пополнение — что мы возвращаемся в Озерки; понятное дело, что без баб и детей. Отобранные в отряд мужики, коих отрывали от семей, поворчали-поворчали, но были вынуждены подчиниться. Да и сам я постарался все же не тянуть всех подряд, учитывая скудость имеющегося вооружения и не самые богатые трофеи. А потому озерских погорельцев набрали всего лишь полтора десятка человек…
Чтобы обезопасить нашу новую базу, я приказал срубить еще по одной засеке за версту от предыдущей — таким образом, первая линия обороны прикрыла Озерки примерно за полторы версты по всем трем зимникам. И у каждой из дальних засек были заранее сооружены сигнальные костры, кои небольшим сторожам оставалось лишь только разжечь — после чего уходить на лыжах в лес, не вступая в бой.
В свою очередь, у ближних засек также расположились и дозоры, и готовые к розжигу костры — таким образом, первый сигнал о приближение врага должны были продублировать. После чего основные силы отряда, расположенные в деревне, успели бы изготовиться к бою, вышли на встречу к противнику и приняли бы бой! По возможности атаковав врага еще на подходе, обстреляв из-за деревьев колонну ляхов и литовцев, следующих по зимнику… Или уже укрылись бы за поваленными деревьями, не позволив противнику ни обойти препятствие, ни разобрать его, ни прорваться за завал.
Но реальность оказалась куда как прозаичнее. За прошедшие полторы недели враг лишь один раз приблизился к одной из дальней засек Озерок — прочие же деревни, скрытые в самой чаще, и вовсе никто не беспокоил. Причем литвины явились не очень большим отрядом, примерно с полсотни всадников. Завидев же сигнальный огонь, они и вовсе ретировались — и тогда я понял, что времени у меня осталось в обрез. Очевидно, что уцелевшие в последней схватке черкасы поведали о схватке с московитами, чью численность они завысили раз в десять, никак не меньше. А тут еще и пропажа довольно многочисленного отряда фуражиров, и донесение пана Курцевича, коли тот уцелел… Так что мы сумели громко о себе заявить — и как видно, последний отряд литовцев был послан вовсе не биться с нами, а лишь провести разведку.
Но с тех самых пор в воздухе запахло серьезной «войсковой» операцией по уничтожению партизан. Ибо не потерпят паны в собственном ближнем тылу отряда московитов, способного уничтожить в схватке под сотню черкасов или смело нападать на фуражиров. А раз уж мы себя еще и обозначили…