Страница 7 из 10
Уже после окончания училища, приехав домой в отпуск, я узнал, что вся наша компания, которая так любила развлекаться, плохо кончила… Даже те, кто поступил учиться в гражданские институты… Нашему поколению вообще прилично досталось… Если говорить серьезно, то даже больше, пожалуй, чем предыдущим поколениям: отцам, дедам, прадедам. Им трудности доставались, а нам соблазны. По себе отлично знаю, и всегда буду это утверждать – трудности преодолевать всегда намного легче, чем соблазны…
Двоих последних из моих друзей посадили за угон автомашины, а с остальными у меня уже не было общих интересов, потому что у них интерес был один – наркотики… А несколько человек из-за этого дерьма и не дожили до моего приезда…
Майор Бобрынин беседовал со старшим прапорщиком Луценко за закрытыми дверями. Со мной так не беседовал. Видимо, обо мне он уже знал, как считал, достаточно. Я тоже времени не терял и старательно приставал к горничной этажа, желая назначить ей свидание на будущей неделе, поскольку вся нынешняя у нее уже была расписана. Я даже список посмотрел и попробовал вычеркнуть из него трех солдат, как не заслуживающих внимания, потому что в самоволки ходят только разгильдяи, но горничная у меня ручку отобрала. Разгильдяи ей, кажется, нравились…
Потом майор дверь открыл и крикнул:
– Сережа…
Горничная, к сожалению, так и не успела записать, какого числа мы с ней должны встретиться.
Старшего прапорщика Бобрынин при мне отпустил до обеда.
– А нам с тобой следует голову чистую к обеду иметь… Надо отоспаться… Предупреди свою подружку, чтобы за час до обеда разбудила…
Я побежал предупреждать, и в список свиданий все-таки попал…
Подполковник Турбин, когда снимал очки, начинал говорить косноязычно. В очках у него более складно получалось. Нам в отдельный класс поставили два компьютера, один стационарный, второй – ноутбук для работы в полевых условиях. Интерфейс у программы оказался в общем-то дружелюбный, хотя и отличался слегка от интерфейса стандартных программ. Но привыкнуть было не сложно, и запоминать много не надо, поскольку традиционная клавиша «F-1» сразу давала подсказку на любой вопрос. Мы со старшим прапорщиком Луценко быстро включились в работу, а вот майору Бобрынину компьютер подчинялся с трудом, поскольку у него практики было мало. Но у майора оказалась хорошая память, и он быстро освоился.
Подполковника, однако, наши успехи особо не восхищали.
– До автоматизма все должно быть отточено… До автоматизма, чтобы не думать, а работать, и не тратить время спутника на ваши сомнения…
Вместо настоящего спутника пока была подключена программа-тренажер, установленная на стационарном компьютере, а мы поочередно работали с ноутбука и просматривали участки условной карты так, как нам было необходимо. Труднее всего было управляться с объективом камеры. Попытаешься чуть-чуть камеру подправить, чтобы посмотреть, что за углом дома делается, а она в соседний город улетает – там тоже углов много, и соображай потом, куда ты из космоса залетел. Космос – штука тонкая… Только к вечеру мы научились два раза из десяти попадать туда, куда следует. Самый несообразительный из нас в компьютерных технологиях – майор Бобрынин напоследок попал даже четыре раза…
– Будь моя воля, я засадил бы вас за тренировки до утра, – сказал подполковник Турбин. – С такими результатами забрасывать вас на местность бессмысленно. – Но начальник штаба сказал, что двое из вас только что с учений… Только поэтому только и отпускаю отдыхать до утра… В половине девятого жду здесь же…
– А я могу и до утра потренироваться… – поймал подполковника на слове Костя Луценко. – Я прошлой ночью хорошо спал, много…
У подполковника за очками забегали глаза.
– Вообще-то, я сам прошлой ночью не ложился… – но он решился: – Ладно… Работаем допоздна… Часов до одиннадцати вечера я выдержу…
Бобрынин выпросил у дежурного по штабу машину, чтобы нас по домам отвезли. Его, то есть до дома, а меня, за неимением дома, до офицерского общежития. Выглядел майор усталым и хмурым, и был явно чем-то озабочен. Я все ждал, когда он скажет хоть что-то о предстоящей операции, но майор откровенничать, похоже, не собирался. Однако терпение мое тоже не безгранично, и я спросил:
– И куда мы, товарищ майор, отправимся?
– В Чечню… – ответил Бобрынин однозначно, и ничего больше уточнять не стал.
Мне, впрочем, и этого хватило. Войсковые операции в Чечне уже не проводятся, а если и проводятся изредка, то только силами местных воинских соединений. Но большей частью там работает спецназ. Наш спецназ ВДВ – только изредка, больше спецназ ГРУ или спецназ внутренних войск. Но, значит, есть причины, чтобы и нам что-то перепало…
После бессонной ночи я надеялся уснуть сразу и надолго. Однако, завалившись в постель, я поспал от силы минут пятнадцать – двадцать… Разбудил меня раздавшийся в коридоре голос и последовавший за этим стук в дверь. Я понял, что это сосед-подполковник с третьего этажа – он недавно с женой развелся, оставил ей квартиру, а сам в общежитие переселился, – выпить пришел. Он порой заглядывает с бутылкой. Не любит в одиночестве потреблять… Не услышав ответа, сосед ушел… Я еще немного полежал в полудреме. Потом вроде бы даже и задремал, но все-таки не уснул, потому что мысли в голове бродили пусть и фантастические, но вовсе не похожие на сны… Так всегда бывает, когда о чем-то постоянно думаешь. Мне всегда, с самого детства очень хотелось совершить подвиг. А где его можно совершить, как не в местах, где ведутся боевые действия? И если я отправляюсь в составе группы именно в такие места, то надо не упустить свой шанс…
Я сам точно не мог бы сказать, чего именно я добивался в своей жизни, чего хотелось мне… Подвига? А зачем? Это какой-то внутренний голос спрашивал… Хотелось первым быть? Лучшим? А зачем? Чего ради все эти старания?…
Мне вспомнился товарищ отца, к которому в деревню мы с отцом ездили во время последних каникул в военном училище. Отец тогда предупредил:
– Он человек со странностями… Ты внимания не обращай… У него свой банк был, и своя типография… В трех заводах часть ему принадлежала… Потом бросил все, домишко в деревне купил, и спокойно живет, и ни до кого дела ему нет, и его все забыли. Он стал никому не интересен. В деревню уехал – как в монастырь ушел. От людей… А во всей деревне – три семьи стариков… И он с ними…
– А ты что к нему? – спросил я с усмешкой, потому что таких странностей людских понять не мог, и они мне были не интересны. Мне было интересно закончить училище с отличием, мне было интересно стать лучшим офицером в части, где мне предстоит служить – в этом я смысл жизни видел…
– Обещал… Он от нечего делать позвонил как-то, поговорили, я обещал заехать… Договорились о дне… Раз обещал, надо ехать…
Отец у меня такой. Обещал – сделает. Даже если это против его интересов.
Ехали мы, ориентируясь по карте области. Там только проезжие дороги отмечены, да и то не все. Наша «Тойота Королла» с трудом перебиралась с кочки на кочку и в выбоинах стукалась защитой картера. И это называлось проезжими дорогами!.. Навстречу нам попадались только груженые лесовозы. И каждому дорогу уступай – любят они посредине ездить… До деревни добирались, можно сказать, ползком, частенько по обочине…
Отец с товарищем что-то обсуждали, кого-то вспоминали, потом сидели за столом… Я не пил, потому что в обратную дорогу мне надо было садиться за руль. Отец все никак не мог понять, почему его товарищ «убежал от цивилизации», и спрашивал об этом снова и снова. Тот сначала просто отмахивался, потом все же не выдержал.
– Да у меня впечатление такое, что я только сейчас жить начал… Я не понимаю, для чего я раньше жил, чего добиться хотел, перед кем старался себя показать!.. Я здесь выхожу за ворота, глаза открою, рот открою, уши открою, и дышу всем этим… И глазами, и ртом, и ушами дышу, всей кожей дышу… Это все, что нужно человеку… И не перед кем мне изображать то доброго, то злого человека, то хитрого, то честного… Это не объяснить… К этому самому прийти нужно… Я удовольствие получаю оттого, что мне нужно дров наколоть, за водой сходить… Я колуном взмахиваю – и радуюсь. Я ведро беру в руки – и радуюсь… И все вы теперь, там оставшиеся, мне странными кажетесь… Я не понимаю вас, и жалею…