Страница 15 из 16
Король Генрих произносит длинную миротворческую речь. Жаждущим драки дворянам он грозит своим гневом, если они не оставят спор и не забудут его причину. Их хозяев, Йорка и Сомерсета, он призывает вспомнить, что в данный момент они находятся на вражеской территории, и если противник узнает, что в среде англичан возник раздор и конфликт, французы немедленно этим воспользуются. И только представьте себе, какой позор падет на наши головы, если все правители во всех странах узнают, что мы лишились Франции только потому, что в среде приближенных короля возникли разногласия из-за таких пустяков!
Нежный возраст. Это сколько? По факту – 9 лет, но уж больно речи у короля взрослые.
– Я буду посредником в вашем споре, – продолжает Генрих Шестой. – Вот возьму и приколю себе на одежду алую розу. И что теперь? Вы будете думать, что Сомерсета я люблю больше, чем Йорка? Глупость полная! Они оба – родня мне, и я обоих люблю. И вообще, давайте жить дружно. Кузен Йорк, в знак доверия и расположения к вам я назначаю вас наместником во Франции. А вы, кузен Сомерсет, присоедините свою кавалерию к пехоте Йорка и воюйте вместе. Мы немного отдохнем в Париже, затем двинемся в Кале и оттуда – домой, в Англию. Надеюсь, скоро вы пришлете нам в подарок дофина Карла, герцога Алансона и всю их шайку.
Трубы.
Уходят все, кроме Йорка, Уорика, Эксетера и Вернона.
Уорик обращается к Йорку:
– А наш король сегодня хорошо выступил в роли оратора, правда?
– Согласен. Но мне не нравится, что он приколол розу Сомерсета.
– Да брось! Это ничего не означает, я уверен. Не бери в голову. Обычная королевская прихоть.
– Хотелось бы надеяться, – вздыхает Йорк. – Ладно, оставим эту тему, у нас много других дел.
Уходят все, кроме Эксетера.
И снова Томасу Бофору, герцогу Эксетеру, не достается от автора никаких поступков, двигающих сюжет. Он и в этой сцене всего лишь «говорящая голова», подводящая итог произошедшему:
– Ричард Плантагенет молодец, что смолчал и не стал ввязываться. Могу себе представить, какая ярость в нем кипела, и хорошо, что никто ее не увидел. Как только среди вельмож начинается бешеный раздор – добра не жди.
Скипетр, выходит, в руках все-таки у ребенка. Ладно, будем иметь в виду. А вообще-то монолог замечательный, очень-очень современный. Особенно должен он понравиться любителям всяческих аллюзий на политические темы. Читаем каждый день новости в интернете – и вспоминаем Шекспира.
Характеры действующих лиц обрисовываются еще четче. Король Генрих Шестой не переносит конфликтов, миролюбив, беззаботен, весьма легкомыслен, хочет всех любить и ни с кем не ссориться. Можно подумать, что он и вправду еще совсем дитя. Однако все, что мы знаем о фактических обстоятельствах правления этого монарха, говорит о том, что он и в самом деле был именно таким до самой своей смерти: мягким, любящим, неконфликтным, набожным, слабым управленцем и никудышным королем.
Дядя короля герцог Глостер и двоюродный дед герцог Эксетер – мудрые политики, понимающие, что конфликты опасны и междоусобица разрушительна. Претендент на трон Ричард Плантагенет, герцог Йоркский, ведет себя сдержанно, но не потому, что видит губительность ссоры в верхах, а исключительно в целях самосохранения, дабы не продемонстрировать раньше времени свою решимость добиться законно положенного (ну, как он сам считает). Граф Сомерсет же сдержанностью не отличается и при каждом удобном случае старается поддеть своего соперника Йорка.
Сцена 2
Перед Бордо
Входит Толбот под звуки труб и барабанов.
Пересказывать реплики в этой сцене бессмысленно, ибо они написаны только для того, чтобы дать зрителю представление о расстановке сил. Толбот вызывает на переговоры командующего французскими войсками, и вся сцена – это три монолога: два из них произносит Джон Толбот, один – французский полководец.
Толбот требует, чтобы город немедленно сдали английским войскам, в противном случае обещает «голод, острый меч и жадный пламень», иными словами, все сожжем, всех убьем, а кого не убьем – те с голоду перемрут. На этот ультиматум комендант отвечает, что город отлично укреплен и англичанам его не взять, а вот войска дофина как раз подходят в тыл вражеской армии, так что теперь Толбот со своей армией окажется в ловушке. Французский военачальник признает, что Толбот – прекрасный полководец и отважный воин, но в сложившихся обстоятельствах ему все равно не победить. В это время слышатся барабаны армии дофина, и Джон Толбот понимает, что «в военном оплошали мы искусстве». Но он полон решимости биться до конца, не жалея жизни.
Сцена 3
Равнина в Гаскони
Входит Йорк с войском, к нему подходит гонец.
Йорк спрашивает, вернулись ли назад разведчики, которым было предписано следить за армией дофина.
– Вернулись, – докладывает гонец. – Они сообщают, что дофин с армией направился в Бордо, чтобы дать бой Толботу, и по дороге к ним примкнули два крупных отряда.
– Проклятый негодяй Сомерсет! Почему он до сих пор не прислал мне кавалерию для подкрепления? – негодует Йорк. – Лорд Толбот ждет от меня помощи, а я ничего не могу сделать, потому что этот мерзавец, этот изменник меня дурачит!
Интересное высказывание. А что, собственно говоря, мешает самому Йорку выдвинуться на помощь Джону Толботу? Или он без Сомерсета шагу ступить не может? Конечно, король сказал: «Воюйте вместе», но разве это означает «в обнимку»?
Входит сэр Уильям Люси.
Он прибыл от Толбота, войска которого попали в окружение в Бордо, и просит как можно скорее прийти на помощь.
Очевидно, ситуация в Бордо действительно критическая. Что же отвечает Йорк?
– Эх, если бы вместо Толбота там сейчас был Сомерсет, я бы только порадовался. Пусть бы Сомерсет погиб, а мы сохранили бы отважного бойца Толбота.
– Помогите Толботу! – снова просит Люси.
– Если французы победят, виноват будет Сомерсет, – гнет свое Ричард Йоркский.
То есть вместо того, чтобы трубить сбор и срочно выдвигаться в сторону Бордо, наш Йорк думает только о том, какой негодяй Сомерсет и как было бы хорошо, если бы он погиб или хотя бы оказался виноватым.
– К Толботу как раз сын приехал, – продолжает Люси, – они семь лет не виделись, я его встретил. Теперь, наверное, вместе и погибнут.
– Да, не вовремя сын приехал, – соглашается Йорк.
А вот дальнейший текст, произносимый герцогом Йоркским, имеет смысл процитировать целиком, без переложения, потому что в нем настолько отсутствует логика чувства, что даже самой простой разговорной речью ее не передать.