Опекун

— Опять мой ход, — изображая удивление, возмущается Лада. — Но мне же нечем ходить.

—Тогда бери карту, — подсказывает ей Михаил.

— Ага, там же взрывная лежит, нет уж, я проиграть не хочу. Дамир, помоги, чем мне сходить?

Лада чуть ли не пересаживается на колени к Фролову, чтобы показать ему свой веер из карт. Гадина тупоголовая, а как насчёт того, чтобы прежде чем садиться играть, правила прочитать?

Дамир вытягивает у девушки карту и бросает её в центр стола, и после у меня окончательно от ярости темнеет в глазах, потому как эта дрянь благодарит его за подсказку, целуя в щёку.

Дамир, что, казалось, был полностью поглощён ходом игры и новой длинноногой знакомой, неожиданно взял и на меня в упор посмотрел. Понятия не имею почему, но меня как будто с поличным на преступлении подловили. Возникло ощущение, словно я не в многолюдной комнате за Фроловым с Ладой наблюдала, а на цыпочках подкралась к спальне и украдкой подглядывала за ними через замочную скважину.

— А меня возьмёте играть? — воскликнула я, лишь бы ну хоть что-то сказать.

— Жди очереди, участвуют максимум шесть игроков, — пояснил Олег и, пододвигаясь ближе к Мишке, беззвучно предложил присесть рядом.

Как только заняла место за общим столом, опекун вытянул карту, означающую, что он проиграл. Все как один загудели: «Подорвался, подорвался!»

— Оля, хочешь взять мои карты? — предложила мне Лада, резко охладев к игре.

И почему это, интересно?

— Нет уж, не надо.

Чёрт, ну зачем я скривилась и фыркнула? У меня же нет веской причины недолюбливать Ладу. Если бы Ба меня сейчас видела, разочаровалась. Она-то у меня умница и мастер пускать пыль в глаза. Если у неё на карте ноль, вышагивает по магазину, словно у неё сегодня на покупки выделен миллион.

— Я возьму, — карты девушки сцапал Олег и этим самым ситуацию немного, но сгладил.

Половина товарищей режется в карты, другая часть коньяк дегустирует, всем весело и комфортно, а я от злости готова грызть стол. Лада, не обременённая игрой, полностью сконцентрировалась на Фролове, прижалась к нему как к грелке в сорокоградусной мороз, хрен отдерёшь, и что-то на ухо шепчет.

Дамир, выслушав девушку, кивнул, они оба встали и уединились на террасе.

Твою же налево, это вообще что? Почему так хреново. Чувствую себя так, словно бетонная плита в несколько тон упала на меня с высоты ста метров и размазала в лепёшку. Дышу часто и глубоко, но воздуха всё равно катастрофически не хватает, такое ощущение, что мне в душу не только плюнули, но и нагадили, да так, что за век не убрать. Если ещё недавно мечтала Ладу прибить, то теперь самой отчего-то не особо жить хочется.

Каким-то лишь чудом сообразила, что если немедленно не уберусь из гостиной, случится великий позор. А именно - без видимого повода разревусь и впаду в истерику перед друзьями. Сглотнув ком, практически ничего не видя перед собой, но старательно делая вид, что всё хорошо, сползла с дивана и чуть ли не наощупь добралась до своей спальни. Там-то я и расслабилась, осела на пол и, низко склонив голову, горько разревелась.

— Нельзя, я не одета, — отреагировав на стук в дверь, рявкнула я.

Неужели не понятно, если человек ушёл, значит, ему необходимо побыть одному?!

— Да это я, не кипишуй, — прошептала Наташа, что вопреки запрету всё же вошла. — У-у-у, а крокодильи слёзы у нас по какому поводу?

— Ната, если ты мне подруга, то сделаешь вид, что ничего не было, закроешь дверь с той стороны и уйдёшь, — не поднимая глаз на девушку, прошипела я.

— Ага, хреновая подруга так бы и поступила, а я не такая, ты меня хоть выталкивай - не уйду.

Глава 50

Помимо того, что Наташа наотрез отказалась уйти, она ещё присела рядом и крепко обняла. От участия подруги на душе потеплело, но и почему-то себя стало жальче. Как следствие - прижавшись к девушке, разрыдалась в два раза сильней.

— И правильно, поплакать порой полезно, негатив через слёзы выплёскивается на ура, — приговаривала подруга, поглаживая меня по спине и покачивая, словно убаюкивает ребёнка. — Оля, а ещё, когда выговоришься, легчает.

Не отрывая от груди девушки мокрого носа, мотнула головой.

— Ну тогда я за тебя сама всё скажу, а ты, если что, поправишь, — выдохнула Ната и начала. — Влюбилась ты в Дамира как кошка. И теперь….

— Не правда, — резко отстранившись от девушки, запротестовала я. — Не совсем же я кукареку.

Натка, закатив глаза, беззлобно надо мной посмеялась.

— Влюбилась-влюбилась и даже не спорь, против доказательств не попрёшь,— подруга за край низа оттянула от себя серую майку и многозначительно посмотрела на огромное пятно из слёз, что я наплакала. — И ничего в этом криминального или стыдного нет. Вы не родственники. Оба взрослые. Он, конечно, чуток старше тебя, но зато такой… такой. Блин, да он охренительно обалденный. И ревнуешь ты его мощно, но то, что удрала с поля сражения – это ошибка.

— Ага, ещё скажи, что мне эту Ладу при всех надо было за космы оттаскать, — шмыгнула я обиженно носом.

— Ещё чего, много чести. Надо было мне сказать, я бы мигом дрянь нейтрализовала.

— Как?!

— Придумала бы как.

— Ну так думай, как этих двоих выкурить с террасы. Как представлю, чем они там занимаются, аж дурно становится.

— Да без проблем. Только мне нужна мотивация. Признайся вслух, что по Дамиру сходишь с ума и ревнуешь его до потери сознания. И так, в виде бонуса, спрашиваю из любопытства, давно у тебя к нему… ну, всё началось?

— А что, без признаний-то никак? — пропищала я.

— Неа, — девушка широко улыбнулась и напомнила: — Оля, давай бегом. Тик-так. Время идёт. Лада там к твоему мужчине свои поганые ручонки тянет.

Вдохнула, выдохнула и, настроившись, выпалила:

— Ну, да, наверное, люблю. Когда это началось - понятия не имею, может, неделю назад, а может, и когда у меня груди ещё не было. Не знаю! Довольна?

— Довольна.

— Тогда топай. Тик-так, — передразнила я девушку.

— А уже не требуется. Если бы ты в спальню не убежала, то сама бы увидела, как Лада с террасы ровно через минуту вся расстроенная выползла и, поджав облезлый хвост, вообще домой укатила. Отшил её твой прЫнц.

Воображение у меня и само по себе бурное, а тут ещё Натка, сообщая новость, активно рожицы строила и самые сочные моменты интонацией выделяла. В общем, как улепётывала Лада, увидела, как наяву, отчего мои губы и расползлись от уха до уха. Аж неудобно. Лада, конечно, та ещё суч… штучка, но всё же так откровенно радоваться чьей-то неудаче…. И кто после этих мыслей зануда, Фролов или всё-таки я? У меня в груди невероятный микс из блаженного триумфа и небывалой лёгкости растекается, а я о какой-то этичности по отношению к чужому человеку рассуждаю, о которой он даже и не узнает.

— Ну и… — тянет подруга.

— Да вот думаю, расцеловать тебя за то, что осчастливила или покусать в воспитательных целях. Ты почему сразу не сказала? Из меня бы лишние пол-литра жидкости через глаза не вытекли.

— Целуй, давай, неблагодарная, — девушка подставила щёку и поторопила. — И бегом умываться и заново краситься, а то нас скоро хватятся.

В ванной в отражении зеркала обнаружила катастрофу: нос распух, как будто мне в него кто-то хорошенько заехал, губы потеряли форму и раздулись до размера вареников, а о красных глазах и цвете лица вообще лучше помолчать.

Пока умывалась, для контраста чередуя горячую воду с холодной, Ната сгоняла на кухню и принесла лёд, чтобы я им кожу протёрла, после для верности пусть и на пять минут, но налепила патчи, причём не только на нижние веки, а обклеила всё лицо. Далее в ход пошли уже маскирующие средства: база, тональный крем, румяна, хайлайтер…. В итоге старания вроде бы оправдались, ну по крайней мере, Наташа, придирчиво меня осмотрев, вынесла вердикт, что последствия слёз стёрты.

Подруга не соврала, когда мы с ней вернулись в гостиную, никто с подозрением на меня не глазел и не спросил: «А что с лицом?»