Спасение

Мы с Джоджо опоздали всего на пять минут. Когда мы вошли в дверь, Смити был на своем обычном месте за стойкой бара. Он повернулся к нам, открыл рот, чтобы сострить, но при виде меня, его рот так и остался открытым.

Я положила сумочку и кардиган на стойку бара.

— Пожалуйста, скажи, что ты сделала это со своими волосами, потому что собираешься танцевать у шеста.

— Я не танцую у шеста, — отрезала я.

Он протянул мне мой фартук, и я, как обычно, сунула сотовый в карман. Я всегда так делала. Никогда не расставалась с мобильником, на случай, если маме понадобится позвонить.

— Значит, — продолжил Смити, — вот это все должно было сбить меня с толку, чтобы я забыл, что ты не позвонила мне и не рассказала, что прошлой ночью какой-то мудила приставил тебе нож к горлу.

Проклятье.

Ленни сдал меня.

— Это пустяк.

— Не похоже на гребаный пустяк. С этого момента тебя будут сопровождать в клуб и из него.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он поднял руку. Все знали, что когда Смити поднимал руку, ты должен заткнуться.

— Хорошо, — сдалась я.

— Я так понимаю, раз ты пришла с Джоджо, твоя машина все еще не на ходу, — сказал он.

— Нет.

Он убрал мою сумочку и кардиган за стойку бара.

— Тогда кто-то из вышибал будет отвозить тебя домой. Я сам этим займусь.

Я кивнула, потому что он не выносил этот вопрос на обсуждение.

— Хорошо, — постановил Смити. — Приступай к работе.

Так я и сделала, и сразу поняла, что ночка будет не из приятных. Моя зона обслуживания включала в себя три столика перед сценой. Через два часа за этими столиками расселись парни праздновать мальчишник. Кому в голову пришло устраивать мальчишник во вторник, я не знала. Парни быстро напивались, и по тому, как они себя вели (подмигивали мне, называли «малышкой», толкали друг друга локтями и усмехались каждый раз, когда я была рядом), я поняла, что с ними будут проблемы. На самом деле, для вторника ночь была многолюдной. Все столики были заняты, в зале стояло несколько мужчин, а бар был набит в два ряда.

Сразу после полуночи моя зона превратилась из пьяной и глупой в пьяную и буйную, а я работала официанткой бара. Стойка официантки отделялась от остальной части бара двумя большими латунными перилами, которые шли по всей передней части бара и огибали заднюю. Я ждала заказ, и решила, что, хотя это были мои самые сексуальные шлюшьи туфли, я ненавидела их всем сердцем, потому что ноги убивали меня. Я устала как собака и с нетерпением ждала своих трех часов сна, когда Таня, еще одна официантка, скользнула рядом со мной.

Таня хотела танцевать у шеста. Она выглядела великолепно: копна темных волос, силиконовая грудь пятого размера и длинные ноги. Однажды она пробовала выйти на сцену, но оказалась ужасной танцовщицей; не только с двумя левыми ногами, но и без всякого чувства ритма, и когда она попыталась танцевать сексуально, ну, это невозможно описать, это просто выглядело неприглядно. Так плохо, что на нее с трудом можно было смотреть. Смити снял ее со сцены и выдал униформу. Это разбило ей сердце. Теперь она брала уроки сальсы в надежде попробовать еще раз.

— Я влюблена, — сообщила она мне.

— Правда? Здорово, — ответила я.

Она рассмеялась.

— Дурочка. Не по-настоящему. Больше похоже на вожделение. У моего столика сидит парень, таких здесь не часто увидишь.

Я оглянулась через плечо на ее зону, но вокруг толпились люди, и я не могла разглядеть ни один из ее столиков.

— Где он?

Толпа чуть сдвинулась, и я замерла, увидев сидящего в одиночестве Эдди, он вытянул перед собой ноги и скрестил их в лодыжках. Его руки были скрещены на груди. Перед ним стояла бутылка пива, лицо было безразличным, а глаза устремлены на сцену. Он смотрел на сцену так, как, я бы предположила, мог бы смотреть ситком, словно ему все равно.

— Срань господня! — прошипела я, отворачиваясь.

— И не говори! — согласилась Таня. — Разве он не секси?

Нет.

Нет, нет, нет, нет.

Этого не могло быть.

— Джет, ты в порядке? — спросила Таня.

Что мне делать?

Уйти я не могла, мне нужны были чаевые и зарплата за отработанные часы, а Смити сошел бы с ума.

Остаться я тоже не могла, потому что Эдди увидит меня в униформе «Смити», а об этом даже думать было невыносимо.

— Я его знаю, — сказал я Тане.

— Знаешь? Кто он?

— Облей его пивом, переверни на него стол. Сделай что угодно, но заставь уйти, — взмолилась я.

— От него жди беды? — спросила она, глядя в сторону столика Эдди.

— Не смотри! — рявкнула я, хватая ее за щеки и заставляя посмотреть на меня.

— Он причинил тебе боль или что-то в этом роде? — спросила она искаженным голосом из-за стиснутых моей хваткой щек, и я отпустила ее.

— Нет, он просто… я… черт!

Мне пришлось это сделать, я была в костюме шлюхи, и Эдди сидел в клубе. Так быстро, как только могла, я рассказала ей историю своей жизни, опуская подробности, но, по сути, рассказывая о моей проблеме с уверенностью, о моей влюбленности и о том, что происходило в последние несколько месяцев.

— Что с тобой не так? — удивилась Таня, уставившись на меня так, словно я сошла с ума. — Иди к нему, подруга.

— Ты не понимаешь.

— Нет, не понимаю, и я не буду обливать его пивом, хотя мне бы хотелось увидеть его в мокрой футболке. Ты потрясно смотришься в этом наряде, и тебе не стоит стыдиться. У тебя новая убийственная прическа, и он, очевидно, здесь, чтобы увидеть тебя, потому что ясно, что его не интересует то, что происходит на сцене. Так что он должен тебя увидеть.

— Таня.

— Не-а. — Она покачала головой и указательным пальцем, схватила поднос и с важным видом удалилась.

Прекрасно.

Я забрала готовые напитки, и следующий час провела, прячась от Эдди, обходя его стороной, загораживаясь от него толпой. Я даже не смотрела в его сторону, хотя это требовало сверхчеловеческих усилий.

Я обслуживала мальчишник, выгружая им очередной поднос с выпивкой, когда повернулась и случайно взглянула на столик Эдди. Теперь за ним сидели четыре парня, которые пили пиво, смотрели на сцену и поправляли промежности.

Я вздохнула с облегчением. Эдди исчез.

Слава Богу.

Я уже собиралась направиться к бару, но остановилась.

Эдди, облокотившись на стойку, стоял у бара.

Времени среагировать у меня не было, потому что он начал оглядываться по сторонам, посмотрел мимо меня, затем его голова вернулась назад, и глаза остановились на мне. Даже в тусклом свете я увидела, как его брови сошлись у переносицы, и он выпрямился, отойдя от бара.

Тогда я поняла, почему он до сих пор меня не заметил; все дело было в новой прическе. Он, вероятно, видел меня, но не узнал.

— Зараза, — буркнула я.

В этот момент моя удача, которая никогда не относилась ко мне благосклонно, решила повредничать.

Я почувствовала, как чья-то рука опустилась мне под колено и скользнула вверх по бедру, почти к краю микро-юбки.

Я резко обернулась.

— Никаких рук, — рявкнула я Холостяку № 1, тому, кого отметила как типа, за которым нужно присматривать. Он пялился на меня похотливыми глазенками, и не понравился мне с первого взгляда.

— Эй, малышка, почему ты не наверху? — Он указал на сцену. — Ты бы задала там жару.

Я начала уходить, но меня схватили за фартук и потянули назад.

Я обернулась.

— Я сказала: никаких рук. — Я огляделась в поисках Ленни или кого-нибудь из других вышибал, но никого не увидела. Клуб был переполнен.

— Ты ушла без чаевых, — сказал Холостяк № 1.

Он показал полтинник.

Пятьдесят долларов были ох*енно отличными чаевыми и, определенно, стоили того, чтобы сказать слово на букву «х». Даже танцовщицам не часто перепадал полтинник.

Я подошла, чтобы взять банкноту, но он отдернул руку.

Сложил ее вдоль пополам.

— Хочу, чтобы ты взяла ее зубами.

Затем сунул банкноту в молнию брюк.

Козлина.

Мой взгляд переместился на него, и я ничего не могла с собой поделать, пятьдесят долларов или нет, но мои губы презрительно скривились.