Пастыри чудовищ

Здешний вир был размером десять на десять локтей, с ровными песчаными краями. Над вращающейся и кипящей бездной воды чья-то добрая душа пристроила мостик: если сигать, то уж с головой. Было бы интересно этой самой головой столкнуться с кем-нибудь, кто идет навстречу тебе.

Но столкновений никогда не бывает. Так уж, видимо, тут все работает.

Водный амулет, который я вытащил из кармана, пообтерся, камни на плавниках у морского конька поблескивали тускло: на три прохода осталось, не больше. Потом — либо покупать новый, либо снова заряжать этот же в лавке у кого-нибудь с Даром Мастера. Либо вылезать из вира мокрым насквозь, как и поступают те, у кого вовсе нет денег.

— Поплыли, — сказал я, сигая в водную бездонь.

В уши рванул шум водного потока, остро захотелось закрыть глаза, в которые просилась серо-синяя круговерть. Замелькали вокруг темные провалы, мутные морды невиданных рыб, водовороты, завихрения, остовы лодок. В Кайетте немного людей, которые находят путешествия через вир привлекательнымир: кому понравится, когда тебя несет и крутит, а вместо молитв или ругательств нужно держать в голове конечный пункт назначения.

Питомник Вейгорда.

Мы с серым братцем вцепились в эти слова намертво, так только крысы умеют. И нас потянуло через бешено бурлящую воду. Потом вышвырнуло, будто пробку от бутылки. С завтраком я не расстался, исключительно по той причине, что ничего не ел. Переваривать что-нибудь, пока вир переваривает тебя — сегодня мне как-то не хотелось на это идти.

Нащупал поручень, оттолкнулся, вскарабкался по ладно сделанным ступенькам. Пощупал влажные волосы — что-то нужно делать с подлюгой-амулетом.

Здешнее Водное Окно располагалось под открытым небом, зато перильца были затейливые — в виде драконовых голов. На деревянном помосте у вира не было видно озирающейся публики — и никто не вылезал, как я, наверх, цепляясь за поручни. Оживленное местечко.

Ближайший указатель был скуп на стрелки. «Питомник» — надпись на той, которая указывает на юг. «Ручьище» — это на второй, которая ведет на восток. «Свин и свирель» — а это уже к западу, по дороге. Потускневшая стрелка в самом низу тоже вела на юг и обозначала: «Гостиница „Ковчежец”» — видать, у хозяина было своеобразное чувство юмора.

До питомника пришлось минут двадцать топать в одиночестве по пыльной дороге. Вдоль внушительного вида забора. За решеткой забора сперва расстилался тихого и мирного вида лес, потом начался такого же вида сад с огромными, замшелыми деревьями. Тварей с огненными глазами поблизости не наблюдалось.

За всю дорогу навстречу только и попался, что загорелый мужичок в крытой повозке. Повозку тянула кляча, у которой поперек морды виднелось однозначное желание поскорее пойти на колбасу.

— Табак, сыр, сладости, — протянул в нос мужичок, когда мы с ним поравнялись. — Оружие, соль, одежда. Все остальное — по вашему желанию.

Судя по виду местного торговца — он не отказался бы пойти на колбасу за компанию со своим скакуном.

— Оберегов от бестий нет? — поинтересовался я, сходя с дороги.

Из-под нависших бровей на меня посмотрели невыносимо унылым взглядом.

— От местных — нет. Если ты браконьер — Арделл тебя всё равно прибьет. А если такой чокнутый, что пришел сюда наниматься — то тебе и амулет не поможет.

— Что же мне поможет в таком-то случае?

Мужичок немного пожевал губами и принялся монотонно перечислять:

— Есть вино — коли вздумаешь пить с Лортеном или Изой. Есть сахар — коли решишь с Мел лезть в дружбу. Есть сладости для Йоллы. Есть хорошие грибы — коли вдруг поймешь, куда вляпался. Есть противоядие — коли поссоришься с Амандой. Есть похабные картинки из Велейсы — коли захочется завести беседы с вольерными или егерями. Есть специи из Даматы — если надо будет для Фрезы…

На похабные картинки или грибы я не отважился, зато разжился сахаром, сладостями и специями. Заодно поинтересовался, есть ли что-нибудь для Арделла. Мужичок хмыкнул и пояснил, что тут «всё бесполезно». Потом посмотрел на меня, как на больного, сообщил, что приезжает через день, и укатил в сторону, где располагалось Ручьище.

Оставалось только дойти до ворот питомника и удостовериться, что никто не горит желанием меня встречать с распростертыми объятиями. Ворота были нараспашку. На одной из створок виднелась надпись, оповещающая, что «Его милости Илая Вейгордского питомник дивных, редких, опасных тварей» находится именно здесь. Вторая надпись, пониже, гласила, что на корм животным принимаются любые пожертвования.

Вход в питомник был явно бесплатным, но местечко популярностью не пользовалось. За воротами я раскланялся с мамочкой и доченькой — те, размахивая руками, обсуждали, «как бесчеловечно держать зверушек в клетке».

У клеток, которые начинались через полсотни шагов от ворот, расхаживали еще какие-то люди — наверное, посетители. Десяток, может, больше. Наверное, нужно было отправить господину Арделлу еще одно послание. И поинтересоваться — куда я, собственно, должен был явиться.

Я с тоской оглянулся на ворота, потом обернулся и обнаружил, что дорогу мне загораживает небритое тело лет двадцати пяти-двадцати семи, смуглое, длинноносое и черноглазое.

— Ты мне сердце разбил, — хрипло сказало после этого тело. — Я вообще-то думал, что ты — хорошенькая блондинка.

Я поморгал.

— Или брюнетка, — безутешно продолжал парниша. — Или рыжая… Что-нибудь, что скрасило бы мои деньки в этой безотрадной дыре мироздания. Понимаешь, я влачу ужасное существование. Среди снобов, грязных животных и деревенских женщин, от которых пахнет чесноком.

И неплохого вина, кажется. Во всяком случае, мой нос различает нотки позапрошлогодней южной лозы в аромате, который идет впереди собеседника.

— Как ты так мог со мной поступить? — вопросил тот, и я почувствовал жгучий стыд за то, что не оказался хорошенькой блондинкой. — Погоди-погоди… но если так… почему тебя тогда зовут «Кейна»? Ты что, из этих, которые…

Вид у него был такой, будто он в полном восторге.

— Кейн, — выпалил я. — Кейн Далли, я это… писал, да. На работу чтобы. А теперь вот мне бы главного, ну и…

Парниша небрежно махнул рукой, показывая, что главный тут он (портрет грозного господина Арделла в моём мозгу крякнул и просел). Осмотрел меня с таким разочарованием, что я понял: сейчас меня отдадут на съедение какому-нибудь питомцу. Шатнулся. И вдруг спросил трагическим шепотом:

— Погоди, может, ты еще и не пьешь?!

Мой вид, полный праведного негодования, стал лучшим ответом. «Лютый господин Арделл» просиял и потряс мне руку.

— Тогда мы сработаемся, дружище… тогда сработаемся. Считай, ты принят. Пойдем, пойдем в мою резиденцию… это нужно отметить. Ты принят. Да.

Путь к резиденции мы миновали уже закадычными друзьями: начальство висело у меня на плече, радостно заплеталось ногами и бубнило не умолкая.

— Не представляешь, каково это — руководить таким местечком, как это. Проклятый зверинец. Кровожадные твари. Все эти… посетители, — рука щедро указала на десяток посетителей у клеток. — «Покатайте мою маленькую на грифоне, я дам вам серебряную монету!» «А вы можете продать нам детеныша виверния, мы будем держать его дома и даже сделаем ему небольшую клеточку!» И еще, — тут он остановился и с отчаянием выкрикнул в пространство: — Посетительницы сплошь страшные! Знаешь, на что приходится идти, чтобы не умереть от недостатка женского внимания?!

Я поддакивал, сочувствовал и срисовывал глазами местность.

Сразу же за воротами начинается зверинец — манок для посетителей. Три десятка клеток, загонов, вольеров. Вон единороги, вон яприли — твари наподобие дикой свиньи, только темно-зеленые и поопаснее. Травоядные по одну сторону, хищники по другую, из клеток доносится рык чего-то явно кровожадного (виверний? мантикора?). Направо скромный павильон, на котором написано «Птичник». Вязы, пальмы, яблони, кусты, папоротник — разная природа, словом, повсюду. Всё вперемешку. Пара служителей, по виду деревенских парней. Хмурые. Пробежала девчонка лет десяти, усмехнулась, замахала чумазой ладошкой — местная? Посетители — две громкоголосые матроны… если они все на внешность тут такие — можно понять начальство.