Мир Терпа

Они сидели в креслах в одном из залов Дворца, который совмещал функции зоны отдыха и места, откуда вспомогательные системы контроля позволяли осуществлять многие функции управления. Лис во время своего хозяйничанья во Дворце редко пользовался этим залом. Он был слишком роскошным, и его утилитарное назначение как бы растворялось в блеске полированного дерева благороднейших пород, пестроте чудесных растений, драгоценных и полудрагоценных камней, которые были использованы в отделке.

Знакомство Лиса с резиденцией Творца началось в свое время с комнаты, в которой находилась основная система управления — центральный пульт. Поскольку это оказалось первое помещение во Дворце, в которое Лис вступил и которое благодаря Терпу, настроившему Главный Компьютер на земные языки, стало ему понятным и достаточно близким, Лис привязался именно к этой комнате. Даже его джинсовый костюм, в котором он попал на планету Граней, висел сейчас в шкафу именно в этой комнате. К великому удовлетворению Лиса, его одежда не привлекла внимания шаровиков.

Лису вполне достаточно было этого помещения, чтобы решать проблемы, возникавшие у него. Впрочем, сейчас он понял, что пятнадцать лет ему везло: не было у него во Дворце серьезных проблем все это время, да и на гранях тоже.

Выслушав подробный рассказ о том, как Лис попал во Дворец, Терп отхлебнул из высокого непрозрачного стакана и замолчал. За время своего пребывания на Земле он, по собственному признанию, полюбил джин-тоник, а также водку с апельсиновым соком. Иногда мог выпить красного сухого вина, особенно если закусывал жареным мясом.

Лис перед самым своим исчезновением с Земли, живя в Советском Союзе, больше всего любил пиво, а на планете Граней привык еще и к греческому вину, разбавленному водой, но сейчас ему хотелось чего-нибудь покрепче, и поэтому он выбрал напиток Творцов, неотличимый от некоторых сортов земного коньяка.

Монра сказала, что она сама сделает заказ автомату, подававшему напитки. Так что ни Лис, ни Терп точно не знали, что пьет Монра. В пузатом бокале у нее плескалось нечто мутное, грязно-коричневое, переливавшееся желтоватыми всполохами. Впрочем, во вкусе Монры Лис не сомневался.

Они с Терпом попытались расспросить Монру о ее пребывании в плену у шаровиков. Естественно, воспоминания о том, как ее разум переписывали в шар, восторга у женщины не вызывали. Только выпив крепкого спиртного напитка, называемого у Творцов «теркан», Монра стала говорить об этом спокойнее и рассказала кое-что интересное.

Среди шаровиков она видела личность, которую Лис называл Ингваром Яновичем. Монра запомнила, что большинство шаровиков относились к нему с почтением, поскольку, как она поняла, он называл себя представителем Великого Ничто и обещал, что скоро шаровики получат дополнительное количество новых собратьев. Однако не все шаровики безоговорочно поддерживали Главного Помощника. Были и такие, которые считали, что Творец не может сотрудничать с шаровиками, не преследуя некую собственную цель. Однако все сходились во мнении, что они очень обязаны Главному Помощнику за освобождение из многолетнего заточения.

Терп со стуком поставил бокал на стол:

— Теперь я должен рассказать вам кое-что о своем пребывании на Земле. Рассказ Лиса о его давней встрече с некой личностью, которую мы будем условно звать Ингваром Яновичем, весьма любопытен, но ответа на большинство вопросов не дает, хотя дает пищу для гипотез. То, что рассказала Монра, в сочетании с этим наводит уже на более конкретные мысли. Я нахожусь на Земле практически безвыездно с тех времен, как мы расстались с Монрой. Я и до этого бывал на Земле много раз, место это интересное, ничего не скажешь.

И Терп кратко поведал о своих приключениях на Земле. Он жил во многие времена во многих странах, но, как и догадался Лис, основное время Творец проводил в Европе и Америке, поскольку все последние столетия судьбы мира вершились именно там. Сам Терп считал, что в конце двадцатого века ситуация начала меняться, и, возможно, центр формирования судьбоносных процессов смещается на азиатскую часть земного мира, особенно в районы Юго-Восточной Азии. Однако и Африке, по мнению Терпа, тоже предстояло сказать тут свое слово в не очень отдаленном, по понятиям Творцов, будущем.

Терп затруднялся определить точно, какие процессы на Земле шли, если можно так выразиться, естественным путем, а какие, может быть, направлялись некой таинственной силой, присутствие которой он считал аксиомой. Он начал уделять этому повышенное внимание сравнительно недавно, да и сама сила эта не проявляла себя настолько явно, чтобы ее можно было «поймать за руку». Кроме того, он действовал осторожно, чтобы не привлекать внимания.

Правда, что касалось Российской империи, а потом и Советского Союза, то Терп был уверен: там происходили и происходят некие социальные катаклизмы, источник которых не принадлежит непосредственно к человеческой цивилизации. Такая уверенность у него возникла после подробного анализа местной ситуации. Творец обратил внимание на вмешательство посторонней силы на этой территории еще в конце девятнадцатого века: оно показалось ему явным.

В конце девятнадцатого века марксистские кружки росли в России как грибы. По мнению Терпа, и он особо подчеркнул это, никакой предпосылки, созданной местной ситуацией, в укоренении именно марксизма в этом регионе Земли не было. Все, что писали потом советские обществоведы об «исторической неизбежности» подобного, было не более чем сознательным желанием придать фатальный характер произошедшему. Вообще говоря, научная социология, психология и прочие науки не достигли на Земле уровня, необходимого для анализа столь сложных ситуаций, и ожидать от жителей этого мира верного анализа исторических событий в принципе не представлялось возможным.

Лис вспомнил, что слышал версии о том, будто развитие марксистского движения в России инспирировалось Германией, которая была заинтересована в развале великой империи. Терп полностью согласился с таким утверждением, и Лис еще раз подумал, что, наверное, этот Творец знает и понимает движущие мотивы земной истории намного лучше, чем он, Богдан Домрачев, коренной землянин.

— Конечно, Германии было выгодно развалить Российскую империю изнутри, — сказал Терп. — Когда стало очевидно, что есть люди, способные двигать такой процесс, кайзер не пожалел денег на оказание им помощи. Однако сам он не мог заранее настолько глубоко оценить и спрогнозировать ситуацию в целом, повторяю: в целом! Не был он таким гением. То, что чуть позже, в тысяча девятьсот восемнадцатом году, произошло в самой Германии, лишний раз дало мне повод полагать, что весь процесс этот является управляемым, но управлял им не кайзер Вильгельм. И уж не английский парламент и премьер, которые хотя и являлись союзниками Российской империи в той войне, но тоже спали и видели, как бы ослабить, если совсем не погубить это государственное образование, сложившееся на огромной территории. Процесс этот, очевидно, управлялся какой-то силой, на мой взгляд имеющей с человеческой цивилизацией отдаленную связь. Революция в Германии показалась тогда мне как бы противомерой для восстановления нарушенного баланса: возможно, этой силе необходимы были изменения в России, но не нужно было, чтобы Германия стала самой сильной державой в Европе. Но не исключаю, что имелся и некий иной фактор, вызвавший это: я, естественно, все до конца не понимаю.

— Почему ты все-таки думаешь, что та же Германия не могла начать подкармливать марксистов в России еще задолго до Первой мировой войны? — спросил Лис.

—Да говорю же вам, что для этого надо предполагать, что правители Германии имели прозорливость, превосходящую на несколько порядков политическое предвидение любого нормального земного политика. Нет, марксистские кружки в России начал подкармливать явно не германский кайзер.

Лис почесал затылок:

— Я, честно говоря, давно уже не думал о земных проблемах. Но в свое время все, что произошло в России, казалось мне какой-то ужасной исторической ошибкой. Не знаю, что там творится сейчас: судя по всему, произошли существенные изменения, но большевизм этой стране был нужен не более чем собаке пятая нога, а может быть, и того меньше.