Страница 24 из 26
– Поосторожней с этой чернильницей, мистер Ричардс, – сказал Джек Обри в тот момент, когда под напором посвежевшего ветра судно резко накренилось. – Вы лучше заткните ее, а чернильницу из рога держите в руке. Мистер Риккетс, давайте взглянем, что это за люди.
В отличие от старослужащих матросов, это был невзрачный народец. Но ведь старожилы корабля находились, можно сказать, у себя дома и все были одеты в робы мистера Риккетса-старшего, которые придавали им некоторое подобие единообразия. Их сносно кормили в течение нескольких последних лет – во всяком случае, количество пищи было достаточным. Новички, за исключением троих, были взяты по рекрутскому набору из сухопутных графств, большинство к тому же отбирали судебные приставы. Семеро были настоящими висельниками из Уэстмита, которых взяли за драку в Ливерпуле. Они были так плохо знакомы с внешним миром (а от привычного мирка этих ребят оторвали всего на год), что, когда им предложили сделать выбор между сырыми тюремными камерами и флотом, они выбрали последний, как более сухое место. В число новичков затесался даже бывший пчеловод с широкой и печальной физиономией и бородой лопатой. На флот он подался с горя, оттого что все его пчелы погибли. Был безработный кровельщик, несколько отцов-одиночек, два голодающих портных и один тихий помешанный. Самые оборванные получили одежду в плавучих казармах на блокшивах, но остальные были одеты в собственные потертые вельветовые штаны и поношенные куртки. Один провинциал вырядился в холщовый халат. Исключение составляли три моряка средних лет; одного из них, датчанина, звали Христиан Прам. Он был вторым помощником шкипера судна, торговавшего с Левантом. Два остальных были греками, ловцами губок, по имени Аполлон и Тэрбид, оказавшимися жертвами загадочных обстоятельств.
– Превосходно, превосходно, – восклицал Джек Обри, потирая руки. – Думаю, мы можем хоть сейчас использовать Прама. Нам не хватает одного старшины-рулевого. Братьев – ловцов губок назначим матросами первого класса, как только они научатся немного понимать по-английски. Что касается остальных, то это пока балласт. Мистер Ричардс, как только закончите список, сходите к мистеру Маршаллу и скажите ему, что я хотел бы встретиться с ним.
– Думаю, мы сможем включить в вахтенное расписание почти пятьдесят человек, – доложил Джеймс Диллон, оторвавшись от своих расчетов.
– Восемь человек на полубак, восемь марсовых… Мистер Маршалл, входите, садитесь, послушаем ваши соображения. Надо успеть до обеда составить вахтенное и боевое расписания, так что нельзя терять ни минуты.
– А вот здесь мы живем, сэр, – произнес Моуэт, осветив фонарем мичманский кубрик. – Не ударьтесь о бимс. Прошу прощения за запах – очевидно, воздух испортил юный Бабингтон.
– Вовсе нет, – возмутился Бабингтон, читавший книгу. – Как вы жестоки, Моуэт, – прошептал он, кипя от возмущения.
– Кубрик довольно роскошный по нашим условиям, – заметил Моуэт. – Как видите, через решетчатый люк проникает немного света, а когда снимают крышки люка, то внутрь попадает еще и воздух. Помню, в кормовом отсеке на старом «Намюре» приходилось пользоваться свечами, и, слава богу, там мы были лишены ароматного общества юного Бабингтона.
– Представляю себе, как вам жилось, – отозвался Стивен, усаживаясь на койку и оглядывая полутемное помещение. – И сколько вас тут живет?
– Теперь всего трое, сэр. Двух мичманов не хватает. Самые молодые подвешивали свои койки возле хлеборезки и обыкновенно трапезовали вместе со старшим канониром, пока он не захворал. Теперь они приходят сюда, объедают нас и портят наши книги своими толстыми жирными пальцами.
– Вы изучаете тригонометрию, сэр? – поинтересовался доктор, чьи глаза успели свыкнуться с темнотой и разглядели начерченный чернилами треугольник.
– С вашего позволения, сэр, – ответил Бабингтон. – Мне кажется, я почти решил задачу. И решил бы давно, если бы не ввалился этот громила.
Моуэт продекламировал:
– Клянусь честью, сэр, и я этим горжусь.
– С полным на это правом, – отозвался Стивен, рассматривавший кораблики, нарисованные вокруг треугольника. – Объясните мне, пожалуйста, что такое корабль на морском языке.
– Он должен нести три мачты с прямым парусным вооружением, сэр, – любезно объяснили ему молодые люди. – И еще бушприт. Мачты должны состоять из трех частей – нижней мачты, стеньги и брам-стеньги, – поскольку мы никогда не называем кораблем полакр.
– В самом деле? – отозвался Стивен Мэтьюрин.
– Ни в коем случае! – воскликнули оба на полном серьезе. – Не называем кораблем и кэт. То же относится и к шебеке. Хотя вы можете подумать, что у шебеки бывает бушприт, на самом деле это нечто вроде набалдашника на носу.
– Непременно буду иметь это в виду, – сказал доктор. – Мне кажется, вы привыкли к своему жилью, – заметил он, с опаской поднимаясь на ноги. – Должно быть, поначалу оно казалось вам тесноватым.
– Что вы, сэр! – возразил Моуэт и продекламировал:
– Не обращайте на него внимания, сэр! – озабоченно произнес Бабингтон. – Он вовсе не намеревался обидеть вас, уверяю. Просто у него дурная привычка кривляться.
– Пустяки, – отозвался Стивен. – Давайте осмотрим остальную часть этого средства передвижения по хлябям морским, словом, корабля.
Они направились в нос и прошли мимо еще одного морского пехотинца, стоявшего на часах. Пробираясь в темном пространстве между двумя решетчатыми люками, Стивен споткнулся обо что-то мягкое, которое зазвенело и сердито воскликнуло:
– Не видишь, куда идешь, пидор несчастный?
– Слушай, Уилсон, заткни-ка свое хлебало, – оборвал его Моуэт. – Это один из арестованных, закованный в кандалы, – объяснил он. – Не обращайте на него внимания.
– А за что его заковали?
– За грубость, – с некоторой чопорностью ответил мичман.
– А вот довольно просторное помещение, хотя и с низким потолком. Насколько я понимаю, оно для унтер-офицеров?
– Нет, сэр. Здесь матросы принимают пищу и спят.
– А остальные, полагаю, размещаются ниже?
– Ниже жилых помещений нет, сэр. Ниже находятся трюм и небольшая площадка, используемая как нижняя палуба.
– Сколько же тут человек?
– Вместе с морскими пехотинцами семьдесят семь, сэр.
– Но все они не могут здесь разместиться. Это же физически невозможно.
– При всем моем к вам уважении, вы не правы – могут. На каждого матроса полагается четырнадцать дюймов пространства, на котором он подвешивает свою койку, и он вешает ее в направлении диаметральной плоскости. Ширина судна на миделе – двадцать пять футов десять дюймов. Получаются двадцать два места – видите, тут указаны цифры.
– Но человек не в состоянии разместиться на четырнадцати дюймах.
– Верно, будет тесновато. Но на двадцати восьми он разместится. Видите ли, на судне с двумя вахтами приблизительно половина экипажа находится на палубе, так что их места в кубрике остаются свободными.
– Но даже занимая двадцать восемь дюймов – два фута и четыре дюйма, – моряк, должно быть, касается своего соседа.
– Конечно, сэр, но в тесноте, да не в обиде, и вода за шиворот не течет. Видите, тут четыре отделения. Одно – от переборки до этого бимса, здесь еще одно; затем до бимса с фонарем, висящим перед ним. Последнее отделение кубрика расположено между ним и передней переборкой, что рядом с камбузом. У боцмана и плотника там имеются свои каюты. Первое отделение и часть следующего предназначены для морских пехотинцев. Затем располагаются матросы, которые занимают три с половиной отделения. Так что, расположив двадцать коек в ряд, удается втиснуть всех, несмотря на то что мачта съедает немало места.