Страница 2 из 13
Она тоже умерла пару лет назад, но перед этим научила Шейла всему, что нужно знать. Показывала травы, как их находить, как хранить, смешивать и какие настои можно делать. Это знание мальчик никому не открывал, берег, как нечто сокровенное и личное. Взамен старухи травницей в деревне стала её дочь, которая была влюблена в кузнеца и всячески помогала его сыну – рослому Тайку.
А Тайк ненавидел Шейла. Причем мальчишка даже не понимал причину этой ненависти. Когда они только появились в деревне, он даже дружил с Тайком, они вместе играли, бегали и веселились. А затем, когда обоим исполнилось по семь лет, сын кузнеца переменился: стал задирать Шейла, насмехаться, собрал компанию других ребят и все вместе они зачастую колотили мальчишку.
Ему пришлось научиться давать сдачи. Он дрался, вырывая победу, или оказывался бит, предварительно хорошенько отоварив пару противников, а после возвращался домой, где мать тихо вздыхала и лечила его ссадины и кровоподтеки.
Тяжело стало, когда она умерла. Тайк словно с цепи сорвался и цеплялся к нему каждый день. Последний раз стал решающим, и Шейл не выдержал, решил биться до конца.
Как итог – он покалечил бывшего товарища и врага, тем самым обрёк себя на куда более страшную смерть.
В чём же его вина? Что он сделал не так? Родился не в той семье? Или выглядит хуже других?
Почему он?
Мальчик ощутил, как по щекам покатились злые слезы, но не издал ни звука, чтобы не потревожить конвоиров. Сыновья мельника не упустят возможность поиздеваться над ним и его слабостью. Все жители проклятой деревни ненавидят его и покойную мать. Если бы только он был больше и сильнее, то обязательно убил бы их всех!
Шейл почувствовал, как разгорается в груди ледяное пламя. Да, теперь у него есть цель. Он должен выжить на арене, убить всех, кто встанет на пути, а затем вернуться и отомстить. Только так мама обретёт покой на том свете.
Мальчишка вытер слезы рукавом рваной рубахи, а затем уткнулся лицом в колени – и задремал.
Очнулся он уже на подъезде к городу. Стража на воротах остановила телегу с конвоирами, командир потребовал документы. Корт, вытерев сальные пальцы о рубаху, протянул стражнику сложенный вдвое пергамент. Командир пробежался по нему глазами, затем, хмуро глянув на сыновей мельника, кивнул.
– Проезжайте.
Шейл впервые оказался в городе. Он, конечно, родился в одном из них, но в то время еще не был способен осознавать себя, поэтому всё, что он помнил – деревню, насмешки, неприязнь окружающих. Да и деревня, в сущности, была небольшая – десяток домов, плюс хижина травницы, кузня, да дом старосты. И небольшой кабак, куда деревенские мужики хаживали после работы пропустить кружку-другую.
Город разительно отличался. Здесь были широкие улицы, высокие, в два-три этажа, дома, всевозможные вывески и много людей, куда-то спешащих, или наоборот, медленно шагающих. Шейл глазел по сторонам открыв рот и даже позабыв о том, куда его везут. Из этого состояния его вывела остановившаяся телега.
– Приехали, – мрачно бросил второй брат Офли, спрыгивая на землю. Корт последовал его примеру, спустившись и стянув с телеги мальчика. Правда, сперва пришлось развязать ему ноги, чтобы Шейл мог идти сам. Оглядевшись, он увидел рядом небольшое одноэтажное здание, приткнувшееся в проулке между трехэтажными домами. Вывеска сопровождалась словами, но читать мальчик не умел, зато картинка меча и шлема сказала ему о многом.
Это была контора по найму гладиаторов. Правда, так она называлась лишь официально, по существу же сюда привозили беглых преступников или бродяг, которым некуда податься и нечего больше терять. Здесь они могли как сдохнуть в первый же день, так и выжить, стяжав славу и деньги. Такое, правда, получалось далеко не у всех, но шансы были.
Хмурый сын мельника знаком показал Корту остаться у телеги и охранять, а сам, грубо схватив Шейла за плечо, повёл в контору. За деревянной дверью оказалось погруженное в полумрак помещение, единственным источником света в котором было лишь маленькое грязное окно возле входа. И ещё одинокая свеча на столе, но от нее толку было мало, даже неясно, как худощавый усатый мужчина в потрепанной одежде способен что-то видеть в такой темноте. Он сидел за столом, что-то записывая на пергамент, и скрип двери заставил его прекратить. Подняв взгляд, мужчина сразу оценил обстановку, хмыкнул.
– Что, воришка? Украл буханку хлеба?
– Хуже, – мрачно бросил Офли. – Покалечил единственного сына кузнеца.
Насмешка пропала с лица вербовщика. Кузнец – важный человек в деревне, и любому известно, сколь много от него зависит. И, как всякий мастер, кузнец обязан передать умение другому, чаще всего, конечно, сыну. А хромой помощник не способен в полной мере стать кузнецом, и человек, покалечивший его, обязан понести строгое наказание.
– Бумаги есть? – равнодушным тоном поинтересовался вербовщик, окинув мальчика ледяным взглядом.
– Нет, – покачал головой сын мельника. – Прибились к нам с мамашкой много лет назад, без гроша и марок. Беспутные и бесполезные. Мать умерла, а мальчишка как взбесился. На такого даже денег жаль тратить, чтобы обучить. Тем более, он не шибко умён.
В другой ситуации Шейл огрызнулся бы на такие слова, но сейчас понимал всю бесполезность этого. Офли всё равно, как и вербовщику, если он начнет буянить, его просто вырубят и бросят в клетку, и тогда он вообще не будет понимать, что происходит. Лучше уж помалкивать.
– Тогда по стандартной процедуре, – ничуть не расстроился вербовщик. Он взял из стопки лист пергамента, черкнул пару строк, затем поднял взгляд на Офли. – Как звать-то звереныша?
– Шейл, – почти сплюнул сын мельника. Вербовщик вписал имя мальчика, затем подвинул лист в сторону Офли.
– Поставьте подпись внизу. Плата – двадцать медяков.
– Обычно ведь тридцать, – нахмурился сын мельника.
– Тридцать за взрослого и крепкого гладиатора. А этот – кожа да кости, к тому же почти ребенок. Сдохнет тут в первый же день, убытки, понимаешь. Так будете подписывать-то?
– Буду, – буркнул Офли, черкнув снизу листа какую-то закорючку. – Забирайте мелкого ублюдка.
Тут Шейл не выдержал.
– Сам ты ублюдок, – тихо произнёс он. – И семья твоя недолго проживёт.
– Что сказал? – мигом взъярился сын мельника. Удар, и мальчишка отлетел к стене, задыхаясь от боли в груди. Офли подошел, грубо схватил Шейла за волосы, приподнял. Злобные глаза мужчины, казалось, способны пробуравить в нём отверстия. – Что сказал, щенок?
– Семеро всё видят, – хрипло засмеялся Шейл и тотчас дернулся от хлесткого удара в лицо. Под носом стало мокро, на губах появилась кровь. Офли что-то прошипел едва слышно, отпихнул мальчика и выпрямился.
– Забирайте, пока не убил твареныша, – бросил он через плечо и, не глядя, покинул контору вербовщика.
Мужчина проводил Офли задумчивым взглядом, затем дотронулся до маленького колокольчика на столе. Из смежного помещения, которое было незаметно от входа, вышел высокий крепкий человек в клепаной кожаной куртке и таких же с виду штанах. Похожее носили охотники, но у этого наряд выглядел богаче и лучше.
– Бери мальчишку и веди к остальным, – приказал вербовщик. Охранник кивнул, подошёл к Шейлу, рывком поднял на ноги и, схватив за плечо, повел через соседнюю дверь по длинному коридору. За ним оказалась лестница куда-то в подвалы, по ней они спускались довольно долго, после чего попали в темное помещение, где из света был лишь один факел, чадящий на стене. Охранник подвёл Шейла к решетчатой двери, отпер замок и впихнул мальчишку внутрь, кажется, клетки. Снова звякнул замок, после чего мужчина ушёл, а Шейл остался один.
Впрочем, ненадолго.
– Не ожидал увидеть здесь ребёнка, – раздался позади низкий мужской голос. Мальчик обернулся и встретился глазами с худощавым широкоплечим человеком, на котором из одежды были лишь разодранные до колен штаны. В свете факела он казался незаметным, и Шейл понял почему – кожа незнакомца была смуглой.