Кредитка

Вложив всю свою боль и нарастающую злость в силу удара, он опустил каблук ботинка ровно по центру, между завитками бараньих рогов. Эффект от удара оказался совершенно непредсказуемым. Мгновенно среагировав на оказываемое внешнее воздействие, каталог вспыхнул под пятой вероломного агрессора, словно открытая газовая камфорка от зажженной спички.

Языки пламени, облизывая его джинсы, доставали практически до колена. Предприняв быструю, но крайне неудачную попытку отступления, он, зацепившись своей чуть было не подвергшейся кремации ногой за кресло, потерял равновесие и с победным грохотом приземлился на давно не видевший ни швабры, ни веника деревянный пол.

В полной мере испытав на себе неотвратимость наступления последствий действия закона притяжения, он из «положения лежа» своим слегка сотрясенным мозгом усердно старался воспринять изменения, произошедшие в комнате за время его короткого полета. Помимо заклятого каталога, догоравшего в полуметре от его головы, да узконосых высоких байкерских ботинок Кожаного, в которые зачем-то были заправлены брюки классического кроя, его глаза теперь уже совершенно спокойно рассмотрели то, что находилось за спиной Кожаного и то, что изначально он принял за дверь. Как теперь выяснилось, это была крышка гроба, точно такая же, как на недавно представленных ему фотоснимках. Фирменный знак (баранья физия), кстати, имелся. Вот, наконец-то товар был наглядно представлен потребителю, только покупательская активность от этого отнюдь не возросла.

Приподняв голову, он с удивлением смотрел на то, что немногим ранее скрывала непроглядная темнота. Рядом с крышкой к стене крепились полки с какими-то книгами, а в углу приютилась рогатая вешалка с одиноко висевшей на ней широкополой шляпой, хозяин которой, по всей видимости, сидел сейчас за столом.

Но почему, почему пять минут назад всего этого видеть ему не представлялось возможным?! Ответ родился сам собою. Это, конечно, свет. Он стал другим. То есть теперь освещалось не ограниченное пространство у стола Кожаного, светом была залита вся комната, причем лампа и люстра по-прежнему не задействовались.

Тяжело вдыхая спертый воздух комнаты, он почувствовал, что к запаху гари стал примешиваться еще один, пока еле ощутимый, но постепенно нарастающий, становящийся все более осязаемым, словно рождающийся прямо в ноздрях мерзкий липучий запах. Инстинктивно пытаясь определить природу возникновения этого тошнотворного «аромата», он вдруг вспомнил случай из, казалось бы, уже давно забытого юношеского прошлого.

Ему тогда было шестнадцать лет, и он учился в выпускном классе средней школы. При абсолютно нелепых обстоятельствах погиб его одноклассник Женька – разбился, управляя взятым без спроса у отца мотоциклом. По просьбе классного руководителя ему вместе с соседом по парте Сергеем, предстояло выполнить очень ответственную, но малоприятную миссию, а именно: отвезти в морг, где до похорон находилось тело Евгения, венок от школы и одноклассников. В связи с тем, что похороны были назначены на понедельник и по-другому никак не получалось, директору школы удалось каким-то неимоверным, только ему одному известным способом договориться о том, чтобы ребят приняли в морге в нерабочее время, то бишь в воскресенье.

Дверь им открыл заспанный и какой-то весь помятый санитар, он же по совместительству сторож. И хотя время было что-то около одиннадцати утра, заправлен спиртным он был, что называется, «под самые бакенбарды».

Неопределенно махнув рукой в сторону лестницы, ведущей вниз, и пробурчав: «Туда несите!» – сторож-санитар, покачиваясь, побрел в сторону стоящей у стены каталки для транспортировки трупов.

Внизу в подвале оказалось два помещения. В одном складировались разные ритуальные принадлежности, где и должен был оказаться привезенный венок, а в другом, куда они по незнанию сперва сунулись, находились как раз те, для кого эти аксессуары и предназначались.

На полочках подсознания, память сохранила впечатление от глотка смрадного воздуха покойницкой, после которого они, вынырнув на свет Божий, долго не могли надышаться свежестью весеннего утра.

И вот сейчас, полулежа на грязном полу этого забытого Богом и людьми дома, он с удивлением пытался понять, откуда же исходит запах тления. Неужели это Кожаный так смердит?! Хотя, после всего произошедшего с ним в этом доме за столь незначительный, как ему казалось, промежуток времени, удивляться более ничему не приходилось.

Кожаный тем временем уже не сидел, как несколькими минутами ранее, в барской позе, а стоял, опершись сжатыми кулаками о столешницу.

Подстать атлетической фигуре, рост его, наверное, без малого два метра, так же внушал уважение, а при взгляде снизу-вверх он просто казался огромным, ни дать, ни взять очеловеченный Кинг-Конг воплоти.

Окинув равнодушным взглядом комнату, Кожаный вперился взглядом в копошившегося на полу незадачливого гостя. Глаза его в тот момент уже были откровенно желтого цвета, а зрачки вытянулись в две вертикальные черные полоски.

– Ну что, не срослась сделочка? – с каким-то стереофоническим эффектом пророкотал Кожаный. – Правильно, ведь объективно оценить качество товара можно, лишь испробовав на себе! Примерить не желаете?!

Он не желал. Единственное, что он по-настоящему сейчас желал больше всего на свете – это оказаться где-нибудь подальше от этого сумасшедшего дома вместе с его маниакальным постояльцем. Поэтому, воплощая в жизнь это свое естественное желание, он, как мог, на четвереньках, усиленно перебирая всеми четырьмя конечностями, пополз в сторону выхода из комнаты, подальше от трупной вони, самовозгорающихся фотоальбомов и пронизывающего взгляда желтых глаз чокнутого гроботорговца.

Уже около открытой входной двери, вставая на ноги, он обернулся. Увиденное чуть было вновь не заставило его принять обезьянью позу. Комната на половину была охвачена огнем. Пламя медленно продвигалось из всех четырех углов.

На фоне огня Кожаный смотрелся как Аль Пачино в фильме «Адвокат дьявола». С лицом его так же происходили в этот момент удивительные метаморфозы. Только трансформировалось оно не в симпатичную личину Киану Ривз, а, что в принципе не должно уже удивлять, в изрядно надоевшую за прошедший вечер баранью морду со всеми прилагающимися к образу атрибутами в виде рогов и бородки.

Стараясь ни на что больше не обращать своего внимания, он бросился бегом по ярко освещенному теперь коридору к лестнице, ведущей на первый этаж. Сзади огонь с треском пожирал деревянный скелет дома.

Находясь у первых ступенек, боковым зрением он видел, что пламя добралось почти до середины коридора, но скорость его распространения продолжала неумолимо нарастать.

Из эпицентра огня огромным горящим шаром выкатился мертвый уже паук, моментально взорвавшись, развесивший по обеим стенам свои дымящиеся внутренности.

Не замечая ступеней, он слетел на залитый светом первый этаж, где невольно выяснил, что груда ящиков, которые стали непреодолимым препятствием в начале путешествия, были не чем иным, как продукцией, так навязчиво ему рекомендованной, то есть гробами. Но это его уже не волновало. Ему сейчас нужна была только дверь, и он молил Бога, чтобы она оказалась незапертой. Дверь была открыта, вернее, ее не было вовсе. Похоже, еще один сумасшедший тяжелоатлет вышиб ее вместе с дверным косяком, и теперь на ее месте зияла черная дыра непроглядной московской ночи.

Желание как можно быстрее покинуть это сатанинское сооружение, совершенно дьявольским образом спрятавшееся в самом центре столицы, было настолько сильным, что ответственность головного мозга за рациональность производимых в тот момент действий приблизилась к нулевой отметке. В этой связи ноги оказались быстрее мысли, и он в два огромных скачка буквально вылетел наружу, о чем мгновение спустя сильно пожалел.