Проект «Мессия»

Эндрю картинно округлил глаза.

– Да-да, Эндрю, эгоизм сквозит из всех закоулков твоей буржуазной души. Ты эгоист и эксплуататор по своей сути, да еще и сексист. Посмотри на свою личную жизнь: как низменно и подло ты относишься к Джессике, как эксплуатируешь ее морально и сексуально.

Последнее время Миша любил касаться вопросов этики и легко переходил с абстрактного на бытовой уровень.

– Майкл, во-первых, я искренне не понимаю, что не так с моей личной жизнью. А во-вторых, разве не для того личную жизнь называют личной, чтобы ее не касались сторонние наблюдатели?

– А вот и нет, Эндрю. Если ты живёшь в обществе, то ты никогда не сможешь стать абсолютно от него свободным. А значит и твоя личная жизнь не может быть целиком личной, не может полностью выпасть из поля зрения и избежать моральной оценки. И я как твой друг и товарищ, как человек, который тебя давно знает и любит, скажу тебе прямо все, что думаю о твоем в высшей степени аморальном образе жизни, подлом и бесчестном отношении к Джессике и к женщинам вообще.

При обсуждении отвлеченных категорий, будь то коммунизм или справедливость, Эндрю держался подчеркнуто абстрагированно, как психоаналитик держит себя с тревожным пациентом. Ему нравилось находиться над Мишиной внутренней схваткой с фантомами, наблюдать и безобидно подтрунивать над другом. Но теперь, когда в качестве объекта обсуждения выступал он сам, ему стало сложнее придерживаться эмоционального нейтралитета.

– Майкл, кому из нас говорить о морали отношений? Мы с Джессикой – пара, встречаемся со студенчества, и ты это знаешь, – он отхлебнул вина, чтобы промочить горло и продолжил. – Я много лет в постоянных отношениях с девушкой, с которой у меня все хорошо и которой я не изменяю… почти никогда не изменяю, – уловив Мишин взгляд, поправился Эндрю. – У тебя нет серьезных отношений, ты постоянно трахаешь разных телок, с которыми тусишь максимум две недели, и любишь заказывать шлюх за деньги. Но аморален почему-то я? Как это объяснить, Майкл? – лицо Эндрю выражало нарочито гипертрофированное возмущение. Он был рад возможности поупражняться в актерском мастерстве.

Миша молчал. Он укоризненно смотрел на друга, как бы давая ему возможность самому осознать свою неправоту.

– Я жду, потрудитесь объясниться, мистер моралист, или может правильнее будет сказать, товарищ моралист, – не унимался Эндрю и сделал приглашающий жест рукой. Через несколько секунд он повторил свой жест, подкрепив его мимикой. Майкл глубоко вздохнул и, наконец, заговорил:

– Эндрю, если ты на самом деле не понимаешь таких очевидных вещей, значит ты еще более безнадежен, чем я ожидал.

Эндрю весело усмехнулся, поглядывая по сторонам, как бы в поиске поддержки невидимых зрителей.

– Хорошо, я расскажу, какая моральная пропасть лежит между нами. Ты ставишь мне в вину, что я трахаю случайных телочек и не завожу ни с кем постоянных отношений? Ты также укоряешь меня за то, что я заказываю девушек за деньги, и считаешь мои действия аморальными. И тебе невдомек, что такое мое поведение как раз и демонстрирует ответственность, любовь и уважение к женщинам. Но, пожалуй, начнем по порядку.

Миша сжал правую руку в кулак и согнул ее в локте. Со стороны могло показаться, что он угрожает своему собеседнику. Эндрю подобрался на диване. Он, наконец, снова вернулся в комфортное для него амплуа наблюдателя.

– Давай сразу обозначим, Эндрю, что мне не нужен секс для самоутверждения… давно не нужен, – поправился Миша и зачем-то потряс кулаком. – Также он мне не нужен для размножения. Для меня секс – это прежде всего самый экологичный и полезный для здоровья способ получения удовольствия. Ну и во вторую очередь – это способ сблизиться и пообщаться с понравившимся человеком. Итак, – Миша сделал паузу, – постоянные отношения я не завожу, потому что не готов к созданию семьи и воспитанию детей, – на этих словах Миша разогнул большой палец. Теперь со стороны выглядело, будто Миша показывает другу одобрительный жест. – И это, стоит заметить, характеризует меня как ответственного и рассудительного человека. Я не создаю бесплодных союзов, не отнимаю у девушек время, которое они могут направить на поиск долгосрочного партнера и материнство.

Миша взял в левую руку бокал вина и сделал небольшой глоток. Теперь со стороны могло показаться, что парень показывает собеседнику, что вино в его бокале очень вкусное (вино и впрямь было замечательным).

– Я действительно люблю случайные знакомства с интересными девушками, – продолжал Миша. И эти знакомства часто… довольно часто заканчиваются сексом. И этот секс всегда происходит на основе взаимной симпатии, даже если эта симпатия возникает по пьяни. Я всегда предохраняюсь, никогда ничего девушкам не обещаю, не обманываю и не подаю ложных надежд. Я расстаюсь быстро, чтобы девушки не успевали ко мне привязаться и не испытывали страданий от прощания, – на этих словах Миша разогнул указательный палец. Теперь его жест еще более выразительно хвалил вино в бокале. – Это говорит обо мне как о человеке порядочном, чутком и заботливом.

Миша наконец поставил бокал на стол и отодвинул его в сторону.

– Теперь о проститутках. Эндрю, мы ведь с тобой живем в капиталистическом обществе? – он вопросительно посмотрел на собеседника, как бы желая развеять сомнения насчет типа американского общества. – Так вот, в капиталистическом обществе секс за деньги – самый честный и чистый тип сексуальных отношений. Женщина берет деньги и взамен дает мужчине то, что тот любит получать от нее бесплатно или по моральному принуждению, под прикрытием вымышленного «супружеского долга».

Миша сидел с трезубцем из большого, среднего и указательного пальца.

– Как видишь, в отличие от тебя, все мои связи с женщинами, будь то по взаимной симпатии либо за деньги – всегда честны, чисты и благородны.

– Я восхищен, как лихо ты себя обелил, Майкл! – Эндрю несколько раз хлопнул в ладоши, имитируя аплодисменты. – Раньше ты думал по-другому.

– Да, раньше я думал по-другому, а жаль. Знаешь, в чем разница между мной тем и мной сегодняшним? Раньше я поступал точно так же, как сейчас, но меня мучила совесть, что я вроде как неправильно живу. А теперь я поступаю точно так же, как раньше, и это вызывает во мне чувство гордости и самоудовлетворения. Заметь, тот формат отношений с женским полом, который я исповедую, я выбрал до моего идейного преображения. Это значит, что моя пролетарская сущность всегда была со мной, просто дремала до поры до времени, а я неосознанно в своем поведении руководствовался правильными ценностями.

– С тобой все ясно, Майкл, ты у нас святой. Но я не понимаю, почему ты считаешь, что мои отношения с Джессикой не честны?

– Да, Эндрю, твои отношения с Джессикой не честны. Ты относишься к ней потребительски, эгоистично и неуважительно, и я тебе сейчас это докажу. Скажи, ты как больше любишь заниматься сексом, в презервативе или без?

– Ну конечно без, что за вопрос, – переход был неожиданным, и Эндрю слегка замешался.

– А почему?

– По-моему, ответ очевиден: без презика кайфа больше.

– А Джессику ты как трахаешь, в гондоне или наживую?

– Наживую. Тьфу, черт возьми, что за вопросы, Майкл? – Эндрю снова утратил свой эмоциональный баланс. – Мы давным-давно занимаемся сексом без презерватива. Ты же знаешь, мы с Джес еще в студенчестве, когда решили стать парой, вместе сходили в клинику и сдали все анализы. С тех пор она пьет противозачаточные и презервативы нам не нужны. Забеременеть она не может, а остальное исключено, я уверен, что она мне не изменяет, мы полностью доверяем друг другу.

– То есть ты пятнадцать лет назад приватизировал девушку, украл у нее лучшие годы жизни, изъял ее из репродуктивного оборота, лишил возможности стать чьей-то женой и матерью, но сам при этом на ней не женишься и детей не делаешь.

Эндрю опешил от неожиданности, однако Миша не собирался его ждать:

– Более того, чтобы получать побольше сексуального удовольствия, ты кормишь Джессику гормональной химией, совершенно не заботясь о том, как это в итоге скажется на ее здоровье и репродуктивных способностях. А потом ты улизнешь… допустим улизнешь, – Миша сделал жест, чтобы тот не перебивал, – а она останется одна, разбитая, немолодая, с проблемами с зачатием.